Ознакомительная версия.
А почему же они вдруг оказываются неспособны? Такие уж дураки? Да вроде бы нет, если пролезли настолько высоко. В конце концов поговорку «если ты такой умный, почему ты не богатый» еще никто обоснованно опровергнуть не смог. Но ум их заточен специфически на задачи их класса и условия жизни внутри их класса.
Рассмотрим это на примере кризиса капитализма. Капиталист управляет заводом, зарплату платит честно, конечно маленькую, но вполне конкуретоспособную по сравнению с другими такими же заводами, а дела не ладятся — то забастовка, то саботаж, а то вообще, революция, и приходится в Париж бежать. В чем же проблема? Помните задачи менеджмента? Одна из них — социальная. Этого капиталист-владелец в упор не видит и не понимает, и все остальные капиталисты-менеджеры тоже, в результате — сплошные неприятности вплоть до революции.
Видите в чем проблема? Да, та же самая — разрыв производительных сил и производственных отношений. Причем революция в этом кризисе совершенно необязательный элемент, в Америке и Европе власть уплыла от капиталистов к менеджменту относительно мирным путем. Но вот разрешение кризиса так или иначе — необходимо.
Так что же происходит при социализме между зажиревшим менеджментом и производством? А происходит то, что начальник просто в упор не понимает проблем своего собственного производства. Помните в «Верных друзьях» начальника, который отказывался разрешить заменить привозной кирпич на местный только потому, что в Москве в проект поставили именно привозной, даже несмотря на риск сорвать строительство с огромными потерями? Вот он — пример зажиревшего менеджмента, который трясется за свое место и совершенно не беспокоится о самом объекте управления, поскольку не считает его источником своего благоденствия. Тот самый крестьянин, который считает, что молоко ему принадлежит по праву, не важно — накормлена корова или нет.
А почему при социализме происходит конфликт производительных сил и производственных отношений? Да потому что начинает нарождаться новый класс, которым нельзя управлять в рамках социалистического менеджмента. Та девушка из «Верных друзей» — это пример нарождающихся люденов. Она не просто следует командам, он дала себе труд задуматься и она — знает, что надо делать. Помните «knowledge worker» («работников знания») Дрюкера? И вот уже с ней среднему чиновнику справиться становится сложно. А если это не пролетарка с инициативой, а инженер с двадцатилетним опытом? Или просто юный талант и гений, да еще, Боже упаси, ни внешним видом, ни должностью не вызывающий уважения у пролетарского менеджера-бюрократа? Тогда этому менеджеру совсем трудно становится управлять.
Когда заводов, которыми элита управлять не может становится слишком много, сценарий развивается по одному из двух сценариев: оздоровления или катастрофы.
Вариант оздоровления обычно случается, если из элиты есть отсев (то есть кто-то их элиты может выгнать, как, например, неэффективного руководителя при Сталине.) В этом случае объекты сложного управления становятся «горячей картошкой», которую каждый новый менеджер, перебросив пару раз из руки в руку, старается сбыть кому-то другому. То есть появляются места для элиты, на которые сама элита садиться не отваживается. В результате, туда сажают козлов отпущения, которых набирают не из элиты. То есть эффективно происходит снижение пороговых фильтров для вхождения в элиту. Появляется шанс в нее попасть тем, кто не является родственником, другом, одноклассником, или просто изрядной сволочью. Появляется шанс попасть тем, кто способен управлять этим заводом. Причем те, кто не способны, так же быстро из элиты выбывают, поскольку их и берут как козлов отпущения, не более. Но для тех, кто способен, это оказывается шансом. И не только для них, для элиты тоже, поскольку в ней появляются люди, способные контролировать производительные силы. Одновременно из элиты выбывает и часть старых кадров, показавших свою полную несостоятельность и неадекватность современному уровню. Таким образом элита оздоровляется и приводится в соответствие с производительными силами, которыми она управляет.
Надо также обратить внимание, что даже при «оздоровлении» есть еще и другая сторона истории. Завод, который управлялся серией некомпетентных руководителей, оказывается в худшем состоянии как в смысле кадров и оборудования, так и в смысле положения на рынке, пусть даже и советского типа. Попросту говоря, партнеры уже могли приспособиться к плохому качеству. Так что баланс производственных отношений и производительных сил достигается не только тем, что элита оздоровляется чтобы догнать производительные силы, но и тем что производительные силы ослабляются, а то и сознательно или несознательно саботируются, чтобы подровняться под отстающую элиту.
Так или иначе, производительные силы и производственные отношения опять начинают соответствовать друг другу, и на некоторое время все снова становится хорошо.
Вариант катастрофы происходит обычно тогда, когда элита категорически «не выдает своих» и при этом уже настолько прочно контролирует политическую ситуацию, что даже развал производства не может заставить ее отдать власть. В этом случае загнивающая элита сидит пока производство не развалится очень основательно, а затем гибнет вместе с производством. Обратите внимание, что любая революция со сменой строя — это именно этот вариант. Что же происходит после катастрофы — зависит от очень большого количества факторов, которые мы пока рассматривать не будем.
Кризис в СССР — начало 30-х годов
Давайте рассмотрим несколько примеров из Советской истории. Начнем сначала. Вожди победившей революции создали социалистическое государство рабочих и крестьян, а заодно расставили своих людей на государственные и партийные должности. Должности эти, в общем и целом, хорошо оплачивались и сытно кормили, а даже если и нет, давали стабильность и положение в обществе. С 1917-го до 1930-го революционные матросы и солдаты обросли комиссарским жирком, и завели или вырастили уже имевшихся детей, а заодно начали находить общий язык с нарастающим классом нэпманов. Для справки, НЭП окончился в 1928-м году. Интересным сигналом была также отмена «партмаксимума», т. е. ограничения на доходы коммуниста. Кому это было нужно? Да той же разжиревшей бюрократии.
Вот только можно ли было ожидать от них компетентного управления при этом? Увы, нет, что мы и наблюдаем в тот период времени. Чего стоила коллективизация, вероятно представляют все. Достаточно вспомнить голод 32–33 года, не говоря уже о «раскулаченных». Хватало и других проблем. Одним словом, бюрократии потребовались козлы отпущения, и они были найдены. В 1930 году прошел процесс над инженерами. Однако, лучше, понятное дело, не стало. Так что началась склока уже внутри элиты — «московские процессы», «бюро меньшевиков» (1930), роспуск обществ «Старых Большевиков», «Политкаторжан» и «Ссыльнопоселенцев» (1935), «съезд победителей» (1934) почти все члены которого были вскоре репрессированы, убийство Кирова (1934) и «ленинградское дело», ну и так далее. Состав чекистов в ходе ежовщины сменился несколько раз.
Ознакомительная версия.
