Ознакомительная версия.
Таблица 2.2. Распределение работников по видам занятости и размеру предприятий, ОНПЗ, 2008 г., %
Источник: ОНПЗ, 2008 г.
Альтернативный набор оценок дает обращение к данным так называемого баланса трудовых ресурсов[39]. В представленных в нем таблицах в среднегодовой численности занятых выделяются а) лица, занятые индивидуальным трудом и по найму у отдельных граждан (без занятых в домашних хозяйствах населения производством продукции для реализации) и б) занятые в домашних хозяйствах населения производством продукции для реализации. В некоторые годы эти две группы не разделялись. По сути, обе можно отнести к неформальному сектору, если придерживаться расширенного производственного определения. В основе этих оценок лежат те же данные ОНПЗ, но скорректированные в региональных управлениях Росстата с учетом имеющихся у них дополнительных статистических источников (например, налоговой и миграционной статистики, а также численности занятых без официальных контрактов на предприятиях формального сектора). В этом случае оценки возрастают в среднем примерно на 5 п.п. по сравнению с оценками, получаемыми на основе ОНПЗ. Главный недостаток этого подхода заключается в том, что детали методологии, используемой для зачисления индивидов в две эти группы, неизвестны и мы не можем быть уверены в том, что она не претерпевала изменений во времени и применялась единообразно всегда и во всех регионах.
Для оценки занятости в неформальном секторе исходя из официальных данных может также использоваться косвенный метод, который можно назвать «остаточным»[40]. Согласно этому подходу численность занятых в неформальном секторе можно определить как разность между общей численностью занятых в экономике и численностью занятых в корпоративном секторе[41]. Последний показатель рассчитывается регулярно по данным отчетности предприятий и организаций (т. е. юридических лиц), составляющих «ядро» формального сектора. Этот подход также не дает оценок, которые можно было бы считать конвенциональными исходя из методологических требований МОТ, поскольку получаемые на его основе показатели точно так же, как и показатели, рассчитываемые на основе ОНПЗ, строятся без использования размерного или регистрационного критериев. Однако МОТ принципиально допускает использование такого рода «остаточных» методов, основывающихся на вычитании из общей численности занятых известной из других источников численности формальных работников, для тех стран, где прямые данные о неформальной занятости не собираются [ILO, 2002b, p. 18].
В «остаток» попадают все занятые вне организаций – самозанятые, включая ПБОЮЛов, занятые по найму у ПБОЮЛов и у граждан, помогающие члены семей, а также работающие в организациях без официальных контрактов или по гражданско-правовым договорам. В этом смысле полученную остаточную величину корректнее обозначать термином «занятость в некорпоративном секторе», чем термином «занятость в неформальном секторе». Можно, тем не менее, предположить, что в значительной мере они должны пересекаться. По крайней мере, инфорсмент регулирующих норм вне корпоративного сектора гораздо слабее, даже если предположить, что трудовое и смежное социальное законодательство распространяется на некорпоративный сектор в той же мере, что и на корпоративный (что на самом деле не вполне так). Как нам напоминает резолюция 17-й МКСТ, определение неформальных рабочих мест должно включать ситуации, когда они являются формальными де-юре, но неформальными де-факто [Hussmanns, 2004].
По данным отчетности предприятий, за 1999–2008 гг. занятость в корпоративном секторе, где производится основная часть ВВП страны, сократилась примерно с 51–52 млн человек до 49,4 млн. В то же время общая занятость за годы быстрого экономического роста значительно возросла. В результате в 2008 г. разность между общей численностью занятых в экономике и численностью занятых в корпоративном секторе составила около 19 млн человек, увеличившись за рассматриваемый период на 7–8 млн. Это означает, что в относительном выражении доля занятых в некорпоративном секторе к началу кризиса приблизилась к 28 % занятых. В 2009–2012 гг. общая занятость увеличилась до 67,7 млн человек (по Балансу трудовых ресурсов), тогда как среднесписочная занятость на предприятиях и в организациях дополнительно сократилась, составив 46,3 млн. Разность между этими величинами, таким образом, превысила 21 млн человек, приблизившись к трети от всех занятых. Как видим, и период роста (до 2009 г.), и кризисно-посткризисный период характеризовались реаллокацией рабочих мест из корпоративного в некорпоративный сектор, т. е. из жестко регулируемого в нерегулируемый или слаборегулируемый.
Еще одним источником, позволяющим оценивать динамику и масштабы неформальной занятости в России на регулярной основе, является Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ – ВШЭ). РМЭЗ представляет собой общенациональное лонгитюдное обследование домохозяйств и проводится один раз в год (начиная с 1994 г. и исключая 1997 и 1999 гг.) Исследовательским центром ЗАО «Демоскоп» совместно с Институтом социологии РАН, Институтом питания РАМН, НИУ Высшая школа экономики и Университетом Северной Каролины в Чепл Хилле (США). Исходная выборка РМЭЗ составляет около 5 тыс. жилищ-домохозяйств (порядка 12 тыс. респондентов), расположенных в 160 населенных пунктах в 35 субъектах Российской Федерации. Выборка построена таким образом, что результаты обследования являются репрезентативными по России в целом. (Данные РМЭЗ служат основой для большинства оценок, обсуждаемых в последующих главах книги.)
Впервые данные РМЭЗ были использованы для оценки уровня неформальной занятости в период 2000–2003 гг. в исследовании О. Синявской [Синявская, 2005], которое основывалось на «гибридном» определении с элементами как производственного, так и легалистского подходов. К «неформалам» были отнесены две группы работников – во-первых, все занятые не на предприятиях и, во-вторых, занятые по найму на предприятиях без официального оформления. Оценки уровня первичной неформальной занятости, полученные О. Синявской для начала 2000-х годов, составили относительно небольшую величину – 6,5–7,5 % (с учетом вторичной неформальной занятости они возрастали примерно вдвое – до 14–15 %)[42].
Более поздние оценки (также на данных РМЭЗ) Т. Карабчук и М. Никитиной охватывали период 2003–2009 гг. и также опирались на разновидность «гибридного» определения [Карабчук, Никитина, 2011]. (Хотя в этой работе приводятся расчеты и для более ранних лет, они рассматриваются авторами как методологически недостаточно корректные.) Исходя из «гибридного» определения, сочетавшего производственный и легалистский подходы, «неформалами» признавались: 1) все занятые не на предприятиях; 2) занятые на предприятиях без официального оформления; 3) занятые на микропредприятиях со штатом не более 5 человек. Усредненная оценка для всего рассматриваемого периода составила около 17 % (в том числе: занятые не на предприятиях – 8 %, занятые на предприятиях без официального оформления – 5,5 %; занятые на микропредприятиях со штатом не более 5 человек – 3,3 %.) Этот показатель близок к данным официальной статистики, однако динамика неформальной занятости, которая вырисовывается из расчетов Т. Карабчук и М. Никитиной, имеет мало общего с той, что фиксируют ОНПЗ. По их оценкам, резкий скачок неформальной занятости произошел в начале 2000-х годов – пик был достигнут в 2004 г. (17,6 %), а во все последующие годы ее доля оставалась примерно постоянной, колеблясь вокруг отметки 17 % [Там же].
Ознакомительная версия.
