Ознакомительная версия.
Гражданские конфликты, уже захватившие Ливию, Судан, Мали, Нигерию и с разной степенью интенсивности начинающие проявляться в ДРК, Зимбабве, ЮАР и соседних странах, чреваты как реальным падением экспорта минерального сырья (по всему спектру — от углеводородов до металлов, редкоземельных элементов и алмазов) на мировые рынки, так и виртуальной угрозой такого падения, что неизбежно скажется на биржевых котировках. Даже в том случае, если реальные возможности горнодобывающих компаний в конфликтных странах не уменьшатся, всегда остается возможность использовать механизм санкций и наднациональных отраслевых организаций, подобных «Кимберлийскому процессу» и закону Додда-Франка, включающему «Закон о конфликтных минералах» (Conflict Minerals Law), в целях блокады экспорта. Именно Африка выступит (и уже выступает) в качестве основного механизма, способного наполнить гигантскую «антикризисную» эмиссию ФРС и ЕЦБ реальным содержимым и привести в соответствие массу «впрыснутой» в экономику ликвидности и цены на сырье.
В ноябре 2011 года алмазный рынок испытал подлинное потрясение: семья Оппенгеймер выходит из алмазного бизнеса и продает свой пакет в «Де Бирс». Большинство комментаторов этого нетривиального события предпочли обсуждать якобы посредственные деловые качества Джонатана Оппенгеймера и присущее ему нежелание заниматься династическим бизнесом. Но среди подобных «версий», украсивших гламурные журналы, прозвучали и более трезвые оценки: «Мы отчетливо видим, как нарастают экономические трудности в Зимбабве, ЮАР, Намибии, Ботсване, Конго, что создает у властей соблазн экспроприации частного бизнеса, — отметил в беседе со мной алмазный брокер из лондонского Сити. — Ясно, что при подобном повороте событий бизнес семьи Оппенгеймер находится под особой угрозой» (В. Макарчев . «Тихий закат алмазной империи», Геологический клуб, 24. 11. 2011 г.). Но дело не только и не столько в том, что бизнес Оппенгеймеров может пострадать в результате начинающейся политической турбулентности в Африке. Дело в том, что сама эта турбулентность, вовсе не стихийная, а тщательно спроектированная, может быть слишком явно связана со знаменитой фамилией. А по понятным причинам такая персонификация, конечно, неуместна.
Впрочем, как выяснилось чуть позднее, семья не совсем удалилась от алмазных дел, оставив за собой «Element Six» — ведущую мировую компанию по производству синтетических алмазов и разработке соответствующих технологий. Да и сама «Де Бирс» не попала в посторонние руки, теперь 85 %-ным пакетом владеет «Англо-Америкен».
Политическая турбулентность в Африке — наиболее вероятный путь преодоления мирового кризиса. Но есть и страховочный механизм, связанный с еще одним крупнейшим мировым экспортером минеральных ресурсов — с Россией.
Владимир Путин и Ники Оппенгеймер.
Незадолго до триумфальной победы Владимира Путина на президентских выборах в России началась острая дискуссия о приватизации бюджетообразующих госкомпаний. Либеральное крыло российского истеблишмента, которое принято связывать с Дмитрием Медведевым, выступило за полный уход государства из капитала крупнейших добывающих корпораций, в то время как консервативное, олицетворяемое Игорем Сечиным, настаивало на необходимости сохранения в них государственных блок-пакетов. Хотя Путин, в свойственной ему манере, занял позицию арбитра в этом щекотливом вопросе, и предпочел не слишком конкретизировать собственные взгляды, в марте 2012 года агентство Bloomberg заявило о том, что «победа на выборах является поддержкой предвыборного обещания Путина продолжить реализацию плана по приватизации государственных компаний». Конечно, в известной степени, очередные российские игры с приватизацией — это «извечный спор славян (весьма условных, впрочем) между собою», и с точки зрения макроэкономики, в сущности, безразлично, кому персонально достанется тот или иной кусок российской госсобственности. Но ряд событий, среди которых стоит выделить успешное и быстрое продвижение в качестве «независимых директоров» в наблюдательные советы компаний, рассматриваемых как объекты грядущей приватизации, людей, явно и тесно связанных с лидерами российского либерализма, показывает, что этот процесс может выйти далеко за границы собственно российских проблем. «Либерализация» наблюдательных советов может означать скорый мощный старт процесса модернизации российских добывающих компаний, понимаемой как развитие минерально-сырьевой базы, обновление производственных фондов, создание современной инфраструктуры. Именно для этого и требуется приватизация. Это, безусловно, позитивный процесс, особенно учитывая то обстоятельство, что продолжительное время российские добывающие госкомпании работали на заделе времен СССР, и модернизация им действительно необходима. Но также очевидно, что глубокая модернизация, особенно в таких капиталоемких областях, как майнинг, неизбежно снизит экспортный потенциал этих компаний в течение ближайших 2–5 лет. Это и будет тот вклад, который Россия сможет внести в борьбу с кризисом. Существуют разные оценки объема «антикризисной эмиссии», предпринятой в 2008–2012 годах ФРС и ЕЦБ для спасения мировой финансовой системы. Не вдаваясь в дискуссию, отметим, что в любом случае это многие триллионы долларов и евро. Между тем цены на commodities колеблются около докризисных уровней. Перелить «напечатанную» ликвидность в реальный сектор или — что то же самое — заставить инвесторов вкладываться в commodities и акции добывающих и так или иначе связанных с майнингом компаний (т. е. в начало всех производственных цепочек) можно, лишь значительно ограничив предложение сырья на рынке. Из Африки — за счет локальных конфликтов, из России — за счет модернизации добывающих компаний. Причем для российского бюджета это не должно быть серьезным ударом, поскольку падение экспорта будет компенсироваться пропорциональным ростом цен на сырье. Это и есть антикризисное решение, контуры которого проглядывают с каждым днем все отчетливее.
Идея управления глобальными сырьевыми рынками, сформулированная Сесилом Родсом и обкатанная на рынке алмазов, сегодня является подлинной основой мировой экономики и функционирующей на этом базисе политической надстройки — надгосударственных элитарных структур типа «Бельдербергского клуба». К началу XXI столетия на планете не существует ни одного сколь-нибудь значимого сырьевого рынка, цена на котором определялась бы на основании баланса спроса и предложения. Лондонский «золотой фиксинг», ОПЕК, «бенчмарк» на железорудном рынке, система ценообразования на рыках цветных металлов — все это не имеет ни малейшего отношения к понятию «свободный рынок» и прочим легендам классического капитализма. Ценообразование на глобальных сырьевых рынках — это управляемый процесс с долгосрочным (30 и более лет) горизонтом планирования, осуществляемый в недрах гибких неформальных структур, объединяющих представителей ведущих добывающих корпораций, финансовых институтов и политической элиты. А цена на сырье — абсолютный инструмент влияния на все производные рынки, вплоть до самого рафинированного хай-тека. Поэтому тот, кто контролирует глобальные сырьевые рынки, в конечном счете, контролирует всю экономику планеты.
Ознакомительная версия.
