Ознакомительная версия.
Жить в эпоху перемен нелегко. Китайская молодежь 1970-х, росшая в сельской местности, трудилась в коммунах, зарабатывала трудодни, делала, что ей велели, и шла, куда ей приказывали. Жизненные потребности людей обеспечивали община и государство. Их дети в 1980-е и 1990-е росли уже в другой стране. Жизнь всё ещё была трудна, но денег было больше, а выбор намного шире. Земля ценилась, но по мере совершенствования методов её обработки рабочих рук нужно было всё меньше. Некоторые делали то, что было запрещено их родителям: продавали землю и уезжали в города в поисках работы. Миграция разрушала семьи. Открывались новые возможности, но прежние безопасные гнёздышки оказались разорены, когда многие государственные предприятия остались не у дел.
Условия работы на фабриках ужасны: зарплата низкая, смены длиннющие, безопасность труда вызывает сомнения. В конце 2001 года репортёр BBC поведал историю Ли Чунь Мэй, которая умерла после шестнадцатичасовой смены. Подруги по работе нашли её на полу душевой комнаты; изо рта и носа женщины сочилась кровь. А вот история про Чжу Шин Пина с лакокрасочной фабрики, чьи ступни расплавились, когда он наступил на высоковольтный провод. Такова, стало быть, цена экономического роста? Стоит ли он того?
Экономисты, в частности Пол Кругман, Мартин Вульф и Ягдиш Бхагвати, не раз пытались доказать, что китайские потогонные фабрики — лучший из возможных вариантов. Эта точка зрения не очень-то популярна. После того как GuardianWeekly дала рецензию на книгу Вульфа «Почему глобализация работает»[42], в газету пришло письмо возмущённого читателя, который от всей души желал Вульфу самому работать на потогонной фабрике до скончания века.
Это столь же дурная реакция, как и пожелание в адрес всякого, кто носит футболку с портретом Мао, умереть голодной смертью, — но в ней меньше логики. Вульф прав, что потогонные фабрики лучше того ужаса, что был до них, и что это шаг на пути к лучшей жизни. Большой скачок Мао был скачком в ад.
Сравнение современного Китая с утопией Мао и справедливо, и уместно. Богатые и быстрорастущие страны следовали и следуют базовым заветам экономики, о которых мы говорили выше: бороться с властью дефицита и коррупцией; сглаживать побочные эффекты наших действий; увеличивать информационную прозрачность; правильно выстраивать стимулы; торговать с другими странами; и превыше всего — холить и лелеять рынки, которые в состоянии сами решить большую часть этих задач, причём одновременно. Камерунская бедность стоит жизни людям — потому что бедность убивает; а кроме того, она лишает людей самостоятельности и возможности принимать осмысленные решения относительно своей судьбы. Индия, которая живёт лучше, чем Камерун, но намного отстала от Китая, всё ещё так бедна, что полмиллиона её граждан изуродованы проказой — заболеванием, лекарство от которого стоит не дороже кружки пива. А коммунистические Китай и Советский Союз погубили миллионы людей, и многие из них погибли из-за одних лишь экономических просчётов. Экономическая наука - не пустой звук. Разница между Камеруном, Индией или маоистским Китаем с одной стороны и США, Британией или Бельгией с другой — наглядное тому свидетельство.
***
В конечном счёте экономика — это наука для людей, что экономисты всё никак не могут толком объяснить окружающим. А экономический рост - это лучшая жизнь для каждого из нас: больше выбора, меньше страхов, меньше тягот и лишений. Как и другие экономисты, я уверен, что потогонные фабрики лучше, чем альтернативы им, и уж точно лучше голода во времена Большого скачка или в «современной» Северной Корее. Но если бы я не верил, что потогонные фабрики - это ещё и шаг к лучшему будущему, я бы не поддерживал китайские реформы с таким пылом.
Вот почему меня очень радуют последние известия из Китая. Благосостояние всё ещё распределено неравномерно, но оно постепенно перетекает от «Золотого берега» Шанхая и Шеньженя в глубь страны. В 1978—1991 годах экономика континентальных провинций Китая росла очень быстро — на 7,7% в год. В этот период две трети китайских провинций росли быстрее любой страны мира. Но что важнее всего, люди в Китае почувствовали разницу. После многих лет низких зарплат — потому что поток рабочих-мигрантов был, казалось, неиссякаем — фабрики «Золотого берега» начинают испытывать нехватку кадров. Предприятия с иностранным капиталом платят чуть больше, и потому там меньше текучка и длиннее очереди в отдел кадров. Но повышать зарплаты и улучшать условия труда всё равно придётся, поскольку континентальные провинции наступают на пятки.
В 2003 году Ян Ли сделала то же, что и многие её соотечественницы: она покинула дом и нанялась на потогонную фабрику в дельте Жемчужной реки. Спустя месяц работы по 13 часов в сутки она решила вернуться домой и начать своё дело — открыть салон причёсок. «На фабрике была одна работа, — говорит она. — Здесь у меня спокойная жизнь». Родителям Ли довелось пережить Культурную революцию, а бабушкам и дедушкам — Большой скачок. У Ян Ли есть реальный выбор, и она живёт в стране, где этот выбор влияет на качество её жизни. Она попробовала работать на фабрике и решила, что это не для неё. А теперь она говорит: «Я могу закрыть салон, когда захочу».
Выбор Ян Ли — вот что изучает экономика.
Введение
Цитата из книги: Paul Seabright, The Company of Strangers (Princeton: Princeton University Press, 2004), p. 15.
Глава первая
Рассуждения Давида Рикардо об экономической ренте излагаются в книге: David Ricardo, On the Principles of Political Economy and Taxation (London: John Murray, 1817). Книга доступна в Интернете по адресу: http://www.econlib.org/library/Ricardo/ricP.html. Пример с фермерством на землях различной урожайности приводится в главе 2, разделы 2.3—2.5.
О теории Рикардо применительно к компаниям см. в: John Kay, Foundations of Corporate Success (Oxford: Oxford Paperbacks, 1995).
Об экономике криминального предприятия см.: Steven D. Levitt and Sudhir Alladi Venkatesh, "An economic analysis of a drug-selling gang's finances," NBER Working Paper Series 6592 June 1998: Thomas Schelling, Choice and Consequence (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1984), главы 7 и 8.
Себестоимость чашки кофе мастерски подсчитана в работе: Brian McManus, "Nonlinear pricing in an oligopoly market—the case of speciality coffee" (working paper, Olin School of Business, Washington University, St. Louis, MO, 2004), http://www.olin.wustl.edu/faculty/mcmanus/coffee12-04.pdf. Влияние высокой арендной платы на прибыль кофейных компаний объясняется в: Astrid Wentlandt. "Avoiding a coffee has-been," Financial Times, 2002, August 7.
Дискуссия и статистика об иммиграции и зарплатах позаимствованы из: Martin Wolf, "A Matter of More Than Economics," Financial Times, 2004, April 14; и George Borjas, "Economics of Migration" (working paper, Kennedy School of Government, Harvard University, Cambridge, MA, 2000).
Ознакомительная версия.
