Ознакомительная версия.
Если прежние технологии «убеждения» базировались на относительно простых видах пропаганды, а «отвлечения» — на пиве и футболе, сексуальной революции, наркотиках и т. п., то сейчас все большую популярность получают технические средства «промывания мозгов», «отвлечения», «информационного шума» и тотального контроля не только поступков, но и мыслей, которые современные средства массовой информации, интернета и систем безопасности уже делают практически вездесущими и подавляющими.
Совсем как в «451 градусе по Фаренгейту» Р. Брэдбери или в «1984» Дж. Оруэлла, только на новом гораздо более высоком и могущественном техническом уровне. И этот мир уже наступил, утверждает в своей уже не фантастической книге известный своей проницательностью К. Хеджес «Империя иллюзий: Конец грамотности и триумф спектакля » (2009) [1278]. Современный мир действительно живет в мире иллюзий, направленных на формирование «позитивного мышления» и «рациональных ожиданий». Такому обществу «даже войну, — отмечает Дж. Сакс, — можно преподнести как новый товар. Администрация Буша рекламировала вводную часть войны в Ираке… в знакомом красочном, быстром и графически мощном стиле телевизионной рекламы» [1279]. Эти иллюзии, наряду с деградацией воспитания и образования, дробят и зомбируют общество до такой степени, что оно просто перестает адекватно воспринимать реальность.
По мере дальнейшего углубления экономического кризиса поддерживать искусственный «оптимизм» станет все сложнее, придется задействовать более серьезные средства. Тайлеран в этой связи замечал: «На штыки можно опираться, но лежать на штыках не может никто » [1280]. Диктатура — это временная форма власти, которая призвана для краткосрочной мобилизации общества, например, во время войны. Однако если кризис продолжается, то возникает потребность в некой долгосрочной идее, ради которой общество согласится жертвовать своими свободами и правами.
О том, какие идеи уже сегодня начинают доминировать в Америке, указывает Д. Сакс: «После Клинтона в США больше не было правоцентристской республиканской партии и левоцентристской демократической. Пожалуй, в США возникли две правоцентристские партии…» «Деньги, предоставляемые крупными корпорациями, тянут обе партии вправо» [1281]. Господство правой идеологии в условиях корпоративного государства неизбежно тянет его элиты к фашизму. Не случайно вашингтонский журналист У. Грейдер приходит к выводу, что «мы находимся в предфашистской ситуации» [1282].
Нынешняя ситуация действительно напоминает 1930-е гг., когда министр внутренних дел США Г. Икерс отмечал: «Монополисты ведут сознательно дело к развязыванию фашизма … У нас вершат дело меньшинства («сосредоточившие в своих руках большинство материальных средств воздействия» ). Они управляют народнымхозяйством, они же в лице католической иерархии воздействуют на нашу внешнюю политику и срывают социальное законодательство, они же мешают проводить законы, в которых заинтересован народ »» [1283].
Тенденцию превращения либерального демократа в провозвестника фашизма можно наблюдать даже на примере такого популярного философа, как Ф. Фукуяма, который в 1991 г. провозглашал безальтернативность либеральной демократии, а в 2012 г. приходит к выводу, что «критика глобализации должна быть привязана к национализму в качестве стратегии мобилизации… Продукт должен быть синтезом идей с обеих сторон, левой и правой… Идеология должна быть популистской; заявление должно начинаться с критики элит…» [1284]. Эти идеи вплотную подходят к тем, которые лежали в основе германского фашизма 1930-х гг. Тот же синтез национализма, правых и левых идей, левый популизм.
…
Почему левый популизм? — потому что на деле «в гитлеровской экономике ничего социалистического не было…, — отмечает Г. Джеймс. — Коллективизм нацистов был явлением политическим, а не экономическим » [1285]. И. Сталин указывал, что фашизм германского типа «неправильно называется национал-социализмом, ибо при самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма» [1286]. По мнению И. Феста, для Гитлера: «социалистические лозунги были частью манипулятивного идеологического подполья, служившего для маскировки, введения в заблуждение» [1287].
Автор известного «Красного террора» С. Мельгунов, еще в начале 1920-х, в своей книге, посвященной интервенции в Сибири, замечал по этому поводу: «Никогда не следует забывать того, что не без язвительности отметил французский наблюдатель сибирской жизни в то время, полк. Пишон. Он писал в своем докладе: «Как общее правило, нужно заметить, что каждый теперь в России и Сибири считает нужным кутаться в социалистический плащ: это модное одеяние всех людей, делающих или желающих делать политику. И поэтому нельзя давать себя обманывать политическими вывесками: под ними зачастую прячутся мысли и программы, диаметрально противоположные официальным девизам»» [1288].
Фашизм — это форма либерализма в критической стадии его развития. Вся идея неолиберального государства строится на утверждении, что можно разделить политику и экономику [1289]. «Необходимой предпосылкой материального благосостояния являются в первую очередь экономические/гражданские, а не политические свободы, — утверждает один из либертарианских проповедников Д. Лал. — Поэтому, хотя демократия, вероятно, является предпочтительной формой правления, поскольку она способствует достижению весьма важной цели — свободы как таковой, ее практическая ценность как инструмента процветания неоднозначна. Для развития важна не политическая, а экономическая свобода… » [1290]
Т.е. можно сочетать диктатуру в политике и свободу в экономике. И этот режим будет являться образцом неолибертарианской «демократии», например, как режим Пиночета в Чили. Ф. Хайек был под таким сильным впечатлением от А. Пиночета, что призвал М. Тэтчер взять за образец эту южноамериканскую страну для проведения аналогичных реформ [1291]. М. Фридман в свою очередь уговаривал президента Р. Никсона последовать примеру Пиночета [1292]. Однако попытки апостолов неолиберализма навязать чилийский «передовой опыт» Великобритании и США тогда не удались. Зато они имеют наглядные примеры воплощения в истории: идеи Ф. Хаека и М. Фридмана в полной мере были реализованы в 1920-х г. в Италии, где Б. Муссолини, так разъяснял цель установления им фашистской диктатуры : «Укрепление государства политического, всесторонняя демобилизация (либерализация) государства экономического» [1293].
Ознакомительная версия.
