Ознакомительная версия.
Модель Восточной Европы, где все продано, нормально работает в тех странах, которые все равно вступают в ЕС. Но если страна не имеет шансов стать членом Европейского союза?
Опыт показал, что западные банки четко закрывают лимиты на все развивающиеся страны, даже если проблемы возникли в Индонезии, а вовсе не в Турции. Это риск реальный и большой, поделать с ним ничего нельзя. Наши менеджеры в 98-м году в голос кричали, что Казахстан – не Россия, что в нем нет рисков, подобных российским. Западные коллеги эти крики проигнорировали и аккуратно закрыли все лимиты. Но поскольку большого значения в национальном банковском секторе „дочки“ западных банков не имели, то в Казахстане не случилось ничего плохого.
Однако я не уверен, что на Украине все прошло бы так же спокойно: ведь она, для справки, пока еще не вошла в ЕС. А если в кризисной ситуации начинается бегство инвесторов и возникает классический credit crunch, то экономика страны попадает в достаточно тяжелую ситуацию.
Оптимальное участие иностранцев в национальной финансовой системе – 30–40 %. С одной стороны, это позволяет создать реальную конкуренцию, с другой – в условиях кризиса большинство активов остается внутри страны, и сценарий credit crunch не так страшен.
А регулировать допуск именно 30–40 % Центральному банку следует вручную – кого-то пускать, а кого-то, извините, но нет. Кстати, это общая практика, в том числе самых демократических стран. Все декларируют абсолютную открытость, но реально ни в один развитый финансовый рынок так просто не въедешь. Какие банки из нашего региона за 16 лет, прошедшие после распада СССР, открыли дочерние учреждения, скажем, в Великобритании? Вот в чем и дело. Я знаю минимум три организации, которые пытались это сделать, и перед каждой из них FSA опустила шлагбаум. Отказали, правда, вежливо и культурно: демократия, Европа! И в других западных странах в подобных ситуациях (как только узнавали, что конечные инвесторы из СНГ) у наших банков начинались институциональные проблемы.
Кстати о демократии. Сейчас у нас в открытом доступе имеется в основном опыт проведения реформ в постсоциалистических экономиках, а для них актуален следующий вопрос.
КАК СВЯЗАНЫ МЕЖДУ СОБОЙ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОДВИНУТОСТЬ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ РЕФОРМ?
Это тяжелая тема, которая нравится не каждому. Многие хотят рассказывать, что в демократизированной среде реформы проходят проще. Но есть другая точка зрения, азиатская, состоящая в том, что на период проведения реформ лучше иметь в стране сильную власть. А демократию могут себе позволить не все.
Когда мы встречались с коллегами из Восточной Азии (которые эти сюжеты знают не по учебникам), то они говорили: сначала проведите экономические реформы. Движение к демократии имеет смысл, если годовой ВВП составляет 6–7 тысяч долларов на душу населения.
Есть сингапурская модель демократии – и есть модель филиппинская. С точки зрения борцов за права человека, Филиппины – замечательная страна, потому что там демократии много. Но сама страна, как бы корректно сказать, находится не в самом хорошем состоянии (боюсь, совсем точное определение может шокировать читателя). Я впервые посетил Малайзию и Филиппины в 1998 году, как раз после азиатского финансового кризиса. Тогда вся серьезная деловая западная пресса – Financial Times, The Economist, Wall Street Journal – яростно писала о том, какая хорошая демократическая страна Филиппины и какая плохая страна Малайзия, которая вводит ограничения на движение капитала и вообще ведет себя не либерально.
Но когда я съездил туда сам, то увидел, что эти страны просто нельзя сравнивать: они как Швейцария и Алжир. То есть только откровенный подлец (у меня даже нет другого слова) может быть способен на подобные сравнения. Однако западные журналисты на эту подлость шли очень легко, потому что это укладывалось в их систему взглядов, было политически задано. (И, возможно также, что люди, писавшие эти заметки, никогда не бывали ни в Малайзии, ни на Филиппинах и потому слабо их различали.)
Мне не хочется слишком глубоко погружаться в эту тему, возможно, потому, что дискуссии здесь ничего особо не решают.
Мы наши реформы провели, и в целом получилось неплохо. Хотя это не значит, что модель Казахстана оптимальна. Но принципиально успех наших реформ во многом определило именно то, что у нас был (и есть) сильный президент, а также собралась сильная команда.
Поэтому хотел бы сформулировать некие именно практические предварительные итоги нашей работы.
Для успеха реформ, мне думается, обязательно должна возникнуть группа людей, обладающих, во-первых, теоретическим опытом, во-вторых, волей к его воплощению. Осуществлять финансовые реформы надо обязательно в комплексе: банковская система, фондовый рынок, пенсионная реформа, страхование. Курировать их ход более целесообразно в одном ведомстве: во-первых, в противном случае возникает регуляторный арбитраж между секторами. Во-вторых, реформы должны быть синхронизированы, чтобы возникала синергия. Скажем, если стремиться к тому, чтобы национальные банки кредитовали ипотеку не за счет внешних заимствований, а из внутренних ресурсов, то параллельно с банковской системой надо развивать также пенсионную систему и страхование жизни.
Таким образом, центр реформ должен быть единым. Лучше всего, если им станет Центральный банк. ЦБ более защищен от краткосрочных политических влияний, его работники обладают достаточным уровнем квалификации. Кроме того, там, как правило, более высокий, нежели в правительстве, уровень оплаты труда. Конечно, теоретически мозговой центр может располагаться и в правительстве, и в администрации президента. Но в этом случае возникает простой вопрос: как центр будет трансформировать свои предложения по финансовой сфере? Тот же ЦБ легко сможет их саботировать.
Это опять вопрос допущений.
Еще одно соображение: на каждом этапе реформ верхний этаж должен не просто передавать команду вниз, он обязан еще разъяснять ее содержание, а если нужно, то и обучать.
Почему наши реформы реально двигались? Потому что вначале Национальный банк собирал представителей коммерческих банков и убеждал их в необходимости тех или иных нововведений путем обсуждения, споров и разъяснительной работы. В результате банкиры принимали предлагаемую регулятором модель сознательно. А если б мы просто отправили в каждый банк комиссара, то эффекта бы это не дало.
Следующая очень важная задача – подготовка кадров. Всех работников, доставшихся нам от советской власти, надо было сильно переучивать. А правильнее учить молодежь. В Казахстане проблема кадров до сих пор не решена, потому что ни один местный университет не дает хорошего базового финансового образования, и ни одной высшей школы, дающей хорошее второе финансовое образование, пока тоже не появилось. Это задача очень важная, решать ее надо с самого начала: как только запущены реформы, сразу создавать и систему подготовки кадров. И тогда реформы будут двигать уже обученные внутри самих этих реформ люди.
Ознакомительная версия.
