Ознакомительная версия.
2. Как справедливо отмечается в литературе, «любая организованная человеческая деятельность предполагает, что существуют объект управления (то, чем управляют) и субъект управления (тот, кто управляет)»[41]. Перечень критериев можно было бы продолжить: с какой целью управляют, каким образом, в каком порядке и т. д. Таким образом, управление должно рассматриваться как система, а не только в качестве процесса деятельности.
Вместе с тем, процесс управления является сугубо деятельностной категорией. Управление всегда представляется как активные действия управомоченного субъекта. Управление путем бездействия просто немыслимо. Поэтому когда речь идет о «системе управления», то имеется в виду не система действий управомоченного лица по реализации властных правомочий, а структура и соотношение различных элементов, составляющих такую систему: ее цели, объекты и содержание. Представляется, что когда используется термин «система управления», то в правовом аспекте в качестве такой системы должно признаваться управленческое правоотношение, основными элементами которого в широком смысле являются: 1) основание правоотношения (нормативное или индивидуально-правовое средство-установление, содержащее в своих условиях программу правоотношения (содержание и соотношение прав и обязанностей его субъектов)); 2) субъектный состав (управомоченное лицо и подчиненный(ые) субъект(ы)); 3) объектный состав (модель поведения – управление).
Необходимо отметить, что в советский период признание управления в качестве элемента системы предмета гражданского права представляло серьезную проблему. Даже проф. О.А. Красавчиков, предпринявший в 1966 году попытку обосновать необходимость квалификации организационного отношения в качестве разновидности гражданско-правовой связи[42], отождествлял процессы организации и управления и указывал, что организационная деятельность есть разновидность деятельности управленческой, но оговаривался, что данная формула правильна лишь в той части, которая представляет собой интерес для науки государственного и административного права, поскольку понятие «организация» существенно шире понятия «управление»[43]. Существовавшая в советский период парадигма невозможности отношений субординации в составе предмета гражданского права в значительной степени ограничивала возможности распространения применения гражданского права ко многим группам отношений. С другой стороны достаточно проблематично представить себе, чтобы в советский период времени практически была бы возможна для использования модель координации отношений двух хозяйствующих субъектов третьим лицом, которое не имело бы отношения к органам государственной власти.
Проблема организационных отношений являлась и до сегодняшнего дня является предметом серьезной научной полемики, связанной, в первую очередь, с трудностью дифференциации предмета этих отношений в системе гражданско-правового регулирования, поскольку этот вид отношений невозможно отнести ни к имущественным, ни к личным неимущественным отношениям субъектов гражданского оборота. Несмотря на то, что в советский период отрицалось признание организационных отношений в качестве элемента предмета гражданско-правового регулирования, и они расценивались лишь как «предпосылка возникновения имущественных отношений»[44], исключающая возможность рассматривать организационные отношения в качестве части предмета гражданско-правового регулирования[45]и признающая их практическое отсутствие[46], вместе с тем, в тот же период времени сформировалась достаточно большая группа сторонников концепции организационных отношений[47], многие из которых рассматривали эти отношения в плоскости трудовых отношений[48] и отношений в сфере колхозного права[49].
В основе классификации гражданско-правовых договоров лежит признак, определяющий содержание правовой связи, возникающей в силу договора, по которому приверженцы хозяйственного права дифференцировали хозяйственные договоры на имущественные и организационные[50]. Другие авторы в качестве критерия организационных договоров указывали на примат передачи имущества: «договоры, применяемые в сфере имущественных отношений, в зависимости от предмета регулирования можно разделить на две основные категории: организационные и непосредственные. В договорах первой категории предусматриваются действия, не связанные с передачей материальных благ, договоры второй категории направлены на обеспечение действий, связанных непосредственно с передачей материальных благ»[51].
Основной проблемой дифференциации организационных отношений являлось преобладание в советской экономике метода субординации, ведения планового хозяйства, отдание предпочтения в организационных процедурах административно-правовому договору, направленному на формирование товарного производства и распределения[52]. На важность организационных отношений в сфере гражданско-правового регулирования обратил внимание О.А. Красавчиков, который указал на то, что организационные формы и отношения в гражданско-правовых отношениях строятся на основе координации, а не на началах субординации[53]. В.М. Горшенев выделял организационные отношения, которые находятся в одной плоскости с организуемыми и связаны с ними последовательно, по горизонтали. Организационные отношения складываются в сфере управления на разных его уровнях для упорядочения (нормализации) процессов в «организуемых» отношениях. Конечной целью всех организационных отношений является наиболее эффективное упорядочение (регулирование) «организуемых» отношений[54].
Однако организационные начала в гражданско-правовом регулировании являются неотъемлемой частью любых отношений, в том числе и имущественных. О.С. Иоффе, критикуя О.А. Красавчикова, указывал, что организованность есть неотъемлемое свойство общественных отношений и невозможно отсекать ее от правовой организации отношений объявляя особым гражданско-правовым организационным отношением[55], а исключение организационных начал из имущественных отношений в целях признания их самостоятельности неизбежно повлечет прекращение (или невозникновение) самих имущественных отношений[56]. В литературе также отмечается, что организационные отношения выступают лишь как элемент, сторона имущественных отношений или как начальная стадия их становления и потому не могут быть признаны самостоятельным видом общественных отношений. Некоторые организационные отношения могут регулироваться и регулируются нормами гражданского права, но не занимают самостоятельного места в составе его предмета[57].
В действующем российском законодательстве и в доктрине отсутствует подробно разработанная парадигма организационного отношения. Организационные отношения сегодня рассматриваются не только как отношения в области предпринимательской деятельности, но также в качестве самостоятельного типа правоотношений[58], достаточно широко используемых в сфере гражданского оборота в целом[59]. Поскольку организационные отношения опосредуют неимущественные связи субъектов гражданского оборота, и их содержание сводится к созданию условий для их взаимодействия, они должны рассматриваться в качестве одного из видов управления. В преломлении принципов правонаделения и самостоятельности субъектов гражданского оборота данный вид управления следует квалифицировать как самоуправление имущественно обособленных субъектов, обладающих имущественно-распорядительной самостоятельностью[60]. Организационные отношения следует относить к числу неимущественных отношений, связанных с имущественными, поскольку они опосредуют процесс взаимодействия субъектов гражданского оборота по поводу оптимизирования и упорядочения динамики товарно-денежных связей[61]. В этом смысле их следует отличать с одной стороны от личных неимущественных отношений, так как личный характер не является для них критериальным признаком, а с другой стороны от отношений так называемой интеллектуальной собственности, в связи с отсутствием в них компоненты, связанной с исключительными правами.
Нельзя согласиться с мнением, согласно которому «в качестве организационных… могут выступать лишь те общественные отношения, в которых одна сторона организует деятельность (управляет деятельностью) другой стороны. Осуществляемая в рамках организационных отношений деятельность предполагает подчинение одной стороны этих отношений другой… Отсутствие подчиненности в общественных отношениях исключает их организационный характер»[62]. В координации экономической деятельности подчиненность, основанная на частноправовых властных правомочиях, составляет основу деятельности по согласованию действий координируемых субъектов. Но это, однако, совершенно не означает, что любое организационное отношение всегда содержит в своем составе властное правомочие. Отсутствие властного правомочия в составе гражданского правоотношения совершенно не отрицает отсутствие в нем организационного содержания. Основным критерием здесь является не содержание правоотношения (т. е. наличие или отсутствие властных правомочий в его структуре), а непосредственная цель организационного отношения, которая направлена на упорядочение, согласованность, организованность (нормализацию) соответствующего акта или процесса[63] (например, экономической деятельности хозяйствующих субъектов в случае координации этой экономической деятельности). Яркими примерами таких организационных отношений являются правовые связи, возникающие при заключении договоров о совместной деятельности, предварительных договоров, различных видов рамочных договоров (генеральный полис страхования, договор об открытии кредитной линии, договор поставки, отдельные виды транспортных договоров при смешанном сообщении, узловые соглашения, мультимодальные перевозки и др.).
Ознакомительная версия.
