Ознакомительная версия.
Однажды, когда Агесилай заседал в судилище, обвинитель блистал красноречием, а защитник говорил плохо, повторяя каждый раз: «Агесилай, как царь, должен поддержать соблюдение законов». На это Агесилай сказал: «Что же, если кто-нибудь сломает твой дом или отберет у тебя плащ, ты станешь ждать, что на помощь придет строитель дома или ткач, выткавший гиматий?»
* * *
После того как был заключен мир, Агесилаю передали письмо персидского царя, доставленное одним из персов и спартанцем Каллием, где царь предлагал свою дружбу и союз гостеприимства. Агесилай не принял письма и приказал объявить царю, чтобы тот не присылал ему впредь частных писем. «Если, — сказал он, — царь покажет себя другом Спарты и доброжелателем всей Эллады, то и я, по мере сил, стану его другом. Если же выяснится, что царь злоумышляет против Эллады, то, — продолжал он, — пусть не надеется, что я буду ему другом, даже если получу от него множество писем».
* * *
Говорят, что Агесилай особенно любил детей: дома, играя с маленькими в лошадки, он скакал на палочке. Когда за этим занятием его застал один из друзей, царь попросил его не рассказывать об этом никому, пока сам не станет отцом.
* * *
Агесилай постоянно воевал с фиванцами. Говорят, что, когда он был ранен в одном из сражений, Анталкид сказал: «Ты получил эту рану в благодарность за твои уроки военного дела, преподанные фиванцам против их воли, когда они еще не умели воевать». Действительно, фиванцы стали более воинственными именно потому, что спартанцы совершали против них раньше многочисленные походы. Именно в этом была причина запрета, который древний Ликург внес в свои так называемые «ретры». Он не разрешал многократно воевать с одними и теми же противниками, чтобы не обучать их военному искусству.
Бронзовая статуэтка воина из Додоны
* * *
Как-то Агесилай услышал, что союзники недовольны необходимостью участвовать в непрерывных походах, причем небольшое количество спартанцев должно было сопровождать многочисленные отряды. Желая показать цену их численности, Агесилай распорядился, чтобы все союзники без разбора сели рядом друг с другом, а чтобы спартанцы сидели отдельно от них, неподалеку. Через глашатая он приказал встать всем, знающим гончарное ремесло; когда это было сделано, должны были встать все кузнецы, затем — плотники, строители и по очереди все остальные ремесленники. За небольшим исключением все союзники уже стояли, а из спартанцев не поднялся никто. Ведь в Спарте гражданам было запрещено заниматься и даже изучать какое-либо ремесло. Засмеявшись, Агесилай сказал: «Теперь вы видите, мужи, насколько больше воинов посылаем мы, спартанцы».
* * *
В битве при Левктре многие спартанцы побежали с поля битвы и, согласно закону, подлежали за это лишению гражданской чести (атимии). Однако эфоры, видя, что город, таким образом, в момент крайней нужды в воинах потеряет своих мужчин, не знали, как избегнуть атимии и вместе с тем соблюсти законы. Тогда законодателем избрали Агесилая. Придя на площадь народного собрания, он сказал: «Я не согласился бы стать законодателем, чтобы вводить новые законы; и в нынешние я не стану вносить ни дополнений, ни сокращений, ни изменений. Наши нынешние законы хороши и должны сохраняться во всей силе начиная с завтрашнего дня».
* * *
Хотя огромная армия Эпаминонда вторглась в Лаконию подобно нахлынувшему потоку и фиванцы со своими союзниками уже похвалялись победой, Агесилай не допустил врагов в город и заставил их повернуть назад, несмотря на то что в городе уже было мало защитников.
* * *
В битве при Мантинее Агесилай убеждал спартанцев, не обращая внимание на остальных врагов, сражаться только против Эпаминонда. Он утверждал, что настоящей доблестью обладают только умные люди и именно они определяют, кому достанется победа. Если только удастся устранить Эпаминонда, нетрудно будет заставить подчиниться всех остальных, ибо они глупы и ничего не стоят. Случилось так, как он и предполагал. Когда победа склонялась на сторону фиванцев, а спартанцы уже обратились в бегство, Эпаминонд повернулся, чтобы ободрить своих, и в этот момент один из спартанцев нанес ему смертельный удар. Когда Эпаминонд упал, воины Агесилая, прекратив бегство, устремились в битву, добиваясь победы; при этом оказалось, что фиванцы значительно слабее, чем предполагали, а спартанцы сильнее.
* * *
Спарта нуждалась в средствах для ведения войны, ибо содержала наемные войска, и Агесилай отправился в Египет, соблазненный египетским царем, обещавшим ему вознаграждение. Однако из-за простоты его одежды местные жители отнеслись к нему с презрением. Они предполагали увидеть спартанского царя таким же разодетым и разукрашенным, как и персидского (такое уж у них было наивное представление о царях). Однако за время своего пребывания Агесилай сумел им показать, что достоинство и величие приобретаются мужеством и умом.
* * *
Однажды, когда его люди испугались надвигающейся опасности, ибо врагов было множество (двести тысяч), а спартанцев совсем мало и они были готовы сдаться, Агесилай, перед тем как построить воинов к бою, придумал хитрость, о которой никому не сказал. На своей руке он написал слово «победа», так что буквы смотрели справа налево. Когда прорицатель передал ему печень жертвенного животного, Агесилай положил ее на ту руку, на которой была сделана надпись, и, изобразив замешательство, делая вид, что не знает, куда ее деть, продержал некоторое время печень на ладони, пока буквы не отпечатались на ней. Тогда он показал ее своим соратникам, говоря, что этой надписью сами боги предвещают будущую победу. Сочтя, что получили надежное знамение, сулящее им успех, воины Агесилая устремились в бой.
* * *
Численно превосходящие враги окружили рвом лагерь Агесилая, и его союзник Нектанабид настаивал на вылазке, требуя завязать сражение. Агесилай сказал, что не станет мешать противнику уравнивать свои силы с силами защитников лагеря. Когда между концами окружающего лагерь рва оставался лишь узкий промежуток, Агесилай построил в нем свое войско и, сражаясь с равным противником, несмотря на малочисленность своих сил, добился поражения врагов, истребил их во множестве и, захватив много денег, отослал их в Спарту.
* * *
На пути из Египта Агесилай умер; он приказал окружавшим его соратникам, чтобы они не воздвигали в память о нем ни лепных, ни писаных, ни других каких-либо изображений. «Если, — сказал он, — я сделал что-либо хорошее, это и будет мне памятником; если же нет — не помогут все статуи мира — ничего не стоящие изделия жалких ремесленников».
Ознакомительная версия.
