Насколько я оказался прав, мы поняли через несколько лет. Их никто не читал. Я начал таскать их класса с четвертого, мама заметила пропажу, когда я был уже классе в седьмом, то есть года через три. Когда из двухсот томов не было уже книг девяноста.
Мама округлила глаза.
Я сказал: «Мама, а ты никогда не задумывалась, что я у тебя ни разу денег не просил ни на кино, ни на шоколадки, и никогда ни в чем не нуждался?»
А ведь все эти книги сейчас гроша ломаного не стоят. Если бы они просто так лежали, то никогда бы от них не было пользы – буквально через год после этого разговора они обесценились. А в тот момент, когда я их продавал, они стоили хороших денег. Всего через год их ценность превратилась в ноль.
Мама сознание теряла: «Как ты мог?» Потом, когда она эту подмену вычислила, все переписала, пересчитала, после этого я еще книжек тридцать вытащил. Всего я вынес где-то сто двадцать – сто тридцать книг. Причем по каталогу выбирал самые дорогие.
Что еще интересно было, там же, в букинистическом магазине, просто так не примут книгу у какого-то сомнительного мальчика. Мне нужен был помощник, у которого уже есть паспорт, то есть старше шестнадцати лет. У меня был друг, Витек, я ему говорил: «Так, Витек, пошли, опять поживимся». И мы очень хорошо себя чувствовали.
Фейерверками я тоже занимался, хорошо их продавал. Но этот бизнес был сезонный, только к новому году.
Все эти углубленные знания физики и химии энергичному и любознательному ребенку по понятиям советского мировоззрения, можно сказать, шли во вред. Особенно если мама – биохимик, и ребенок запросто, приходя к ней в медицинский институт, имел доступ ко всем препаратам: кислотам, солям, щелочам и так далее.
Конечно, за эти фейерверки платили деньги. Так я зарабатывал, наверное, класса с четвертого. В школе благодаря моим знаниям химии и физики я был очень популярен. Но не за хорошие оценки, а, скорее, наоборот. Все знали, что если надо достойно подготовиться к новогодним праздникам, я был лучшим консультантом по пиротехнике.
Пик криминальной активности
– Ох, побьют нас!
– Когда будут бить – будете плакать!
Илья Ильф и Евгений Петров «12 стульев»
Чем меня губили эти знания физики и химии? По физике у меня в четвертом – пятом классе был пик криминальной активности по понятиям того времени.
В пятом классе я решил собрать в домашних условиях «вольтову дугу». Что это такое? Это эксперимент, когда берутся два угольных стержня, и на них через повышающий трансформатор подается специальное напряжение. Между электродами получается накал в несколько тысяч градусов. Например, вольфрамовая нить, которая находится в лампе накаливания, выдерживает около 2000 градусов.
А здесь получается около 4000 или 5000 градусов. Плавит все, что только может, и издает ярчайший свет.
Мне хотелось получить температуру 45000 с. Самым интересным оказалось то, что у меня это почти получилось. Все было сделано из подручных средств. Например, угольные сердечники я выковыривал из обычных батареек. Проработало все это устройство недолго. Прогремел взрыв на всю квартиру, и я стал терять сознание. Сначала казалось, что я уменьшаюсь, потом стал все видеть как бы со стороны. В больнице, куда меня отвезли на «скорой», сказали, что мне очень сильно повезло. ЭКГ показало, что на несколько минут была остановка сердца. То, что я остался жив, просто случайность.
Этот инцидент должен был остановить и образумить любого нормального ребенка. Но со мной вышло все наоборот, я постоянно проделывал какие-то опыты. Причем опасности их я тогда не понимал и пользовался тем, что имел доступ к различным химическим реактивам, которые обычному человеку достать было практически невозможно.
При проведении химических опытов случались взрывы, а это ведь никому не понравится. Однажды я взорвал ларек с макулатурой, причем взрыв такой силы был, что террористы бы позавидовали. Мотивация была простая, я экспериментировал: «А что будет, если положить больше?»
Предприимчивость – это дерзкое планирование
и энергичное исполнение.
Кристиан Боуви
Раньше сдать или продать золото довольно непросто было. А у нас в городе был магазин «Изумруд», где принимали драгоценные металлы.
Люди, чтобы сдать золотое колечко в комиссионку, очередь занимали в три часа ночи, в пять часов утра.
Я в классе пятом-шестом начал зарабатывать на этом как перекупщик. У нас с тем же Витьком был уже наметанный глаз, мы высматривали в очереди крестьян из глухих деревень, которых легко было обмануть.
Мы подходили и им говорили: «Ага, серебро. Девяносто пять копеек стоит. Ты же понимаешь, сколько в очереди простоишь и можешь все равно не сдать. Хочешь, мы у тебя его за восемьдесят, но сразу возьмем?» – «Хорошо». Шли в соседний гастроном, ставили серебряный самовар или кучу ложек на весы, на которых колбасу взвешивают, причем продавец тетя Глаша тоже была своя, она нам за рубль «правильно» взвешивала. И тут же мы отдавали деньги наличными. Потом мы эти серебряные самовары, ложки продавали уже как изделия.
Люди привозили их на лом, и мы за это платили им копейки. Потом шли уже к тем, кто это покупал. Если даже не получалось продать как изделие, мы шли, занимали очередь в два часа ночи и самыми первыми сдавали, но уже по той цене, по которой хотели. Так же и с золотом.
Для этого бизнеса, конечно, требовались деньги. В самом начале свои наличные вкладывали, а потом крутили с выручки. Пускали в оборот, как это сейчас называется.
Я до сих пор помню, что джинсы стоили сто пятьдесят рублей, а у мамы зарплата была сто двадцать. Тогда все так получали. А джинсов тогда почти не было. Расскажу, как я купил себе джинсы – как сейчас помню, американская фирма называлась «us top».
У моего знакомого тогда папа работал на корабле, привез сыну американские джинсы, но они ему оказались малы. Он постарше меня был на три года. Классные джинсы, на которые все охали и ахали, а ему малы. Он мне предложил: «Хочешь, продам? Сто пятьдесят рублей». И что я сделал? Тогда было такое явление, как стройотряды. Студенты собирались в бригады и ехали на заработки на стройки, в колхозы. Мне мама сказала: «Хочешь заработать – езжай со студентами». И я на лето – на два месяца – поехал в стройотряд.
Там тоже не все было просто. Но были и стройотряды, в которых действительно зарабатывали деньги, я в такой и попал. Мне тогда было четырнадцать лет. Уже не помню, как меня оформили туда, но это не важно. Главное, что я поехал со студентами работать.
