В 1911 году Верховный суд США подтвердил право продавать или «отчуждать» любой полис страхования жизни. Судья Оливер Уэнделл Холмс-младший в своей подготовленной для Верховного суда пояснительной записке признавал наличие проблемы: предоставление людям права продавать свои полисы страхования жизни третьим лицам вступает в противоречие с требованием наличия прямого страхового интереса. Это означало, что спекулянты могут вновь выйти на вторичный рынок страховых полисов: «Договор страхования жизни в случае, когда выгодоприобретатель не является застрахованным лицом, является чистым пари, приводящим к появлению опасной заинтересованности выгодоприобретателя в смерти застрахованного лица[242].
Это описывало именно ту проблему, которая возникла спустя десятилетия с появлением виатикального страхования. Вспомните о страховом полисе, который больной СПИДом Кендалл Моррисон продал третьему лицу. Для инвестора, который купил этот полис, данная сделка была чистым пари на то, как долго Моррисон будет оставаться в живых. Когда Моррисон вдруг «передумал умирать», у инвестора возникла «опасная заинтересованность в смерти застрахованного лица». Именно наличием такой заинтересованности объяснялись адресованные Моррисону зловещие телефонные звонки и заказные письма.
Холмс признавал, что весь смысл требования об обязательном наличии страхового интереса заключается в препятствовании превращению договоров страхования жизни в «разновидность азартной игры». Но он не посчитал это достаточной причиной для недопущения появления вторичного рынка полисов страхования жизни, привлекательного для спекулянтов. «Страхование жизни стало в наши дни одним из наиболее признанных способов инвестирования и самопринуждения к экономии, – заключил он. – При соблюдении разумной безопасности было бы желательно придать полисам свойства, обычно присущие частной собственности»[243].
Столетие спустя дилемма, с которой столкнулся Холмс, стала еще более сложной. Границы, разделяющие страхование, инвестиции и азартные игры, все еще присутствуют, но являются в значительной степени размытыми. Страхование подсобных рабочих, виатикальные сделки и смертельные тотализаторы, получившие популярность в 1990-е годы, были только началом. Сегодня рынок, торгующий нашими жизнями и смертями, успешно игнорирует социальные цели и моральные нормы, которые ранее являлись сдерживающим фактором.
Рынок фьючерсов на терроризм
Предположим, что существует смертельный тотализатор, который является не просто развлекательным ресурсом. Представьте себе веб-сайт, который позволяет вам делать ставки не на смерть звезды кино, а на убийство или свержение иностранных лидеров или на то, где будет совершен следующий террористический акт. Предположим также, что совокупность всех сделанных на этом тотализаторе ставок представляет собой ценную информацию, которую правительство может использовать в интересах национальной безопасности. В 2003 году создать такой сайт предложило Министерство обороны США. В Пентагоне его назвали «рынком политического анализа»; средства массовой информации предпочли называть этот проект «рынком фьючерсов[244] на терроризм»[245].
Сайт был детищем DARPA (Агентства перспективных научно-исследовательских разработок Минобороны), в задачи которого входит разработка инновационных технологий для вооруженных сил и разведки. Идея проекта заключалась в том, что инвесторы, явля-ющиеся пользователями сайта, покупали и продавали бы фьючерсные контракты на различные политические сценарии развития событий. Изначально авторы проекта брали за основу ситуацию на Ближнем Востоке. Варианты возможных сценариев включали в себя следующие вопросы: будет ли убит палестинский лидер Ясир Арафат? Будет ли свергнут король Иордании Абдалла II? Подвергнется ли Израиль биотеррористической атаке? Один вопрос, правда, не был связан с Ближним Востоком: сможет ли Северная Корея нанести ядерный удар?[246]
Поскольку трейдеры должны были подкреплять свои прогнозы реальными деньгами, предполагалось, что больший объем скопившихся ставок будет указывать на наиболее вероятный вариант развития событий. В конце концов, если фьючерсные рынки хороши в прогнозировании цен на нефть, акции и сою, то почему бы не воспользоваться этой провидческой способностью для того, чтобы предсказать направление следующей террористической атаки?
Новость о появлении такого проекта вызвала возмущение в Конгрессе. Как демократы, так и республиканцы осудили идею появления фьючерсного рынка такого рода, и Министерство обороны быстро свернуло проект. Причиной протестов отчасти стали сомнения в том, что предложенная схема будет работать, но главным образом они были вызваны моральным неприятием перспективы поддержки правительством ставок на трагические события. Как может правительство США призывать людей делать ставки на терроризм и смерть?[247]
«Можете ли вы себе представить ситуацию, когда в какой-то другой стране мира организуется тотализатор, позволяющий… делать ставки на убийство американских политических деятелей?» – вопрошал сенатор Байрон Дорган (демократ от штата Северная Дакота). Сенатор Рон Вайден (демократ от штата Орегон) поддержал Доргана и потребовал от Минобороны отменить свой план, назвав его «отвратительным». «Идея федерального тотализатора на жестокость и терроризм нелепа и абсурдна», – сказал Вайден. Лидер сенатского большинства Том Дэшл (демократ от штата Южная Дакота) назвал данную программу «безответственной и возмутительной», добавив: «Я не могу поверить, что кто-то на полном серьезе мог предложить торговать смертью людей». Сенатор Барбара Боксер (демократ от штата Калифорния) заявила, что данный проект – «плод больного воображения»[248].
Пентагон не стал отвечать на моральные аргументы. Вместо этого он выступил с заявлением, в котором заступился за принцип, лежавший в основе проекта, указав, что торговля фьючерсами была эффективна в предсказании не только цен на сырьевые товары, но и исхода выборов, и кассового успеха голливудских фильмов: «Исследования показывают, что рынки являются чрезвычайно эффективным, действенным и свое-временным агрегатором дисперсной и даже скрытой информации. Фьючерсные рынки зарекомендовали себя хорошими предсказателями таких вещей, как результаты выборов; зачастую они более точны, чем мнения экспертов»[249].
