меня знает. А вы не знаете ни тактики, ни практики».
• В Польскую кампанию военные чиновники проиграли значительную сумму казенных денег. Когда Суворов о том узнал, то шумел, бросался из угла в угол, кричал: «Караул! Караул! Воры!» Потом надел мундир, пошел на гауптвахту и, отдавая караульному офицеру свою шпагу, сказал: «Суворов арестован за похищение казенного интереса». Потом написал в Петербург, чтобы все его имение продать и деньги внести в казну, потому что он виноват и должен отвечать за мальчиков, за которыми худо смотрел. Но Екатерина велела тотчас все пополнить и написала Суворову: «Казна в сохранности». И он опять возложил на себя шпагу.
• Перед отправлением Суворова в Италию навестил его П. X. Обольянинов – любимец императора Павла I – и застал его прыгающим через чемоданы и разные дорожные вещи. «Учусь прыгать, – сказал Суворов. – Ведь в Италию-то прыгнуть – ой, ой, велик прыжок, научиться надобно!»
• Еще с юного возраста Суворов любил выражаться коротко и ясно. В бытность свою рядовым солдатом он писал отцу: «Я здоров, служу и учусь. Суворов». Подойдя к Варшаве и разбив поляков, он донес, подобно Цезарю: «Пришел, посмотрел и разбил!» После взятия Праги он написал: «Прага взята, Варшаву отделяет от нас только река Висла». После взятия Милана Суворову устроили триумф. Он был очень тронут и, взволнованный радостным чувством, умиленно воскликнул: «Бог помог! Слава Богу! Рад. Рад. Молитесь Богу больше».
• Суворов терпеть не мог такие бумаги, в которых беспрестанно встречались ненавистные ему слова «предполагается», «может быть», «кажется» и пр. Однажды, получив такую бумагу, Суворов не мог дождаться, чтоб секретарь кончил чтение ее, вырвал ее и, бросив, сказал: «Знаешь ли, что это значит? Это школьники с учителем своим делают и повторяют опыты над гальванизмом. Все им “кажется”, все они “предполагают”, все для них “может быть”. А гальванизма не знают и никогда не узнают. Нет, я не намерен такими гипотезами жертвовать жизнью храброй армии!» Затем, выбежав в другую комнату, он велел одному офицеру прочитать десять заповедей, который и исполнил это, не запинаясь. «Видишь ли, – сказал Суворов, обратясь к секретарю, – как премудры, кратки, ясны небесные Божия веления!»
• Неизвестно, по каким причинам Суворов не был однажды внесен в список действующих генералов. Это его весьма огорчило. Он приехал в Петербург, является к императрице, бросается к ее ногам и лежит неподвижно. Императрица подает руку, чтобы его поднять. Он тотчас вспрыгнул, поцеловал ее десницу и воскликнул: «Кто теперь против меня? Сама монархиня меня восстанавляет!» В тот же день было катание по Царскосельскому пруду на яликах. Суворов имел счастье быть гребцом Екатерины. Когда подъехал к берегу, то сделал из ялика такой отважный скачок, что государыня испугалась. Он просил у нее извинения, что, считаясь инвалидом, возил Ея Величество «неисправно». «Нет! – отвечала императрица. – Кто делает такие прыжки, тот не инвалид». И в тот же день Суворов был внесен в военный список генералов и получил начальство.
• Однажды в простой солдатской куртке Суворов бежал по лагерю. «Эй, старик, постой! – закричал ему вслед сержант, присланный от генерала Дерфельдена с бумагами. – Скажи, где пристал главнокомандующий». – «А черт его знает», – отвечал Суворов. «Как! – вскричал сержант. – Я привез к нему от генерала бумаги». – «Не отдавай, – закричал Суворов, – он теперь или размертвецки пьян, или горланит петухом». Тут сержант, замахнувшись на него палкой, сказал: «Моли Бога, старичишка, за свою старость: не хочу рук марать. Ты, видно, не русский, что так ругаешь нашего отца и благодетеля!» Суворов давай Бог ноги. Через час он пришел домой. Сержант уж был там. Увидев Суворова, он хотел броситься к его ногам, но главнокомандующий обнял его и сказал: «Ты доказал любовь к начальнику на деле: хотел поколотить меня за меня же». И из своих рук попотчевал его водкою.
• В присутствии Суворова читали книгу, в которой было сказано, что один персидский шах, человек кроткого нрава, велел повесить двух своих журналистов за то, что они посмели напечатать в своих листках две неправды. «Как! – воскликнул Суворов. – Только за две лжи? Если бы такой шах явился у нас, исчезли бы все господа европейские журналисты! Не сносить бы головы ни одному из них!»
• Случился у Суворова спор о летах двух генералов. Одному было действительно пятьдесят лет, а другому сорок. Но Суворов начал уверять, что сорокалетний старее пятидесятилетнего. «Последний, – говорил он, – большую часть жизни своей проспал, а первый работал на службе денно и нощно. Итог выходит, что сорокалетний чуть ли не вдвое старее пятидесятилетнего». «По этому расчету, – сказал маркиз Шателер, – вашему сиятельству давно уже минуло за сто лет». – «Ах нет! – отвечал Суворов. – Раскройте историю, и вы увидите меня там мальчишкой». – «Истинно великие хотят всегда казаться малыми, но громкая труба молвы заглушает их скромность», – возразил Шателер. Суворов зажмурился, заткнул уши и убежал.
• Некто вздумал назвать Суворова поэтом. «Нет, извини, – возразил он, – у поэта вдохновение, а я складываю только вирши».
• Костров посвятил Суворову свой перевод Оссиана. Граф во всех походах имел его с собой и говорил: «Оссиан, мой спутник, меня воспламеняет. Я вижу Фингала, в тумане, на высокой скале сидящего, слышу слова его: “Оскар, одолевай силу в оружии, щади слабую руку. Честь и слава певцам! Они мужают нас и делают творцами общих благ”».
• Однажды в большой праздник пришел Кулибин к Потемкину и встретил там Суворова. Как только завидел Суворов Кулибина из другого конца залы, быстро подошел к нему, остановился в нескольких шагах, отвесил низкий поклон и сказал: «Вашей милости». Потом, подступив к Кулибину еще на шаг, поклонился еще ниже и сказал: «Вашей чести». Наконец, подойдя совсем близко к Кулибину, поклонился в пояс и прибавил: «Вашей премудрости мое почтение». Затем, взяв Кулибина за руку, он спросил его о здоровье и, обращаясь ко всему собранию, проговорил: «Помилуй Бог, много ума! Он изобретет нам ковер-самолет!»
• Занимаясь устройством крепостей, однажды Суворов поручил одному полковнику надзирать за работами на новых укреплениях. За недосугом или за леностью полковник передал это поручение младшему по рангу. Приехав осматривать работу и найдя неисправности, Суворов выговаривал полковнику, который в свое оправдание обвинял подчиненного. «Ни он и ни вы не виноваты», – отвечал Суворов. При сих словах потребовал он прут и начал сечь свои сапоги, приговаривая: «Не ленитесь, не ленитесь! Вы во всем виноваты. Если б вы сами ходили по работам, то этого бы не случилось».
• Помощником Суворова при постройке крепостей в Финляндии был инженер генерал-майор Прево де Люмиан. А известно, что Суворов если полюбит кого, то непременно называл по имени и отечеству. Так и этот иностранец получил от
