Психологическая сообразительность - Александр Иванович Алтунин

Жизнь — это такая штука, которая является не только явлением многогранным, но еще и многовариантным, со своей иерархией ценностей. Распознать которые быстро и четко, конкретно и дифференцированно для большинства людей, в том числе, интеллигенции, оказывается, в лучшем случае, очень сложно, а в худшем — принципиально невозможно. И вот на помощь наиболее толковым и добросовестным, творчески мыслящим людям и приходит сообразительность. Которая основана не только на хорошем интеллекте, но и богатой фантазии и воображении, на психологической интуиции и проницательности, тонкой душевной организации, способности мыслить многогранно, мощно и быстро. Ситуация с интеллектуальной и психологической точки зрения бывает не только стандартной и распространённой, но и необычной и непривычной, странной и противоречивой, проблемной и даже конфликтной, своеобразной, многогранной и многослойной, когда стереотипное мышление, как правило, терпит свое принципиальное фиаско. Особенно в тех случаях, когда впечатление о внешней стороне того или иного явления жизни (в том числе, человеческого бытия) приходят в принципиальное противоречие с его истинной сутью. Так человек мелкий стремится выглядеть крупным, пустой — содержательным, глупый — умным, подлец — порядочным, лицемер — искренним, эгоист — альтруистом, порочный — добродетельным.

Сообразительность помогает выбрать вариант восприятия, оценки конкретного явления в наиболее оптимальном варианте. И, в соответствии с этим наметить более адекватную реакцию на ситуацию. Так, например, человек ошибся. Первая реакция большинства окружающих людей заключается в том, чтобы указать человеку на его ошибку. И многие из-за своей мелочности и примитивности, стереотипного мышления, чрезмерной амбициозности и демонстративности, тщеславия и ненасытной жажды общественного самоутверждения любыми путями и способами, стремятся обыграть такого рода ситуацию, как большой и яркий спектакль, в котором они будут, несомненно, играть главную, наиболее эффектную и престижную роль уличителя и обличителя. И, чем меньше что-то вписывается в их стандартные рамки восприятия и мышления, тем с большим энтузиазмом они разворачивают свое «действо».

Например, идет незнакомый человек и шатается. Мышление большинства идет по пути наименьшего сопротивления: раз шатается, значит, пьяный. А, раз пьяный, значит должен быть уличен и обличен. А то, что человек может быть абсолютно трезвым, но страдать сильным головокружением (например) в силу вполне определенных патологических состояний и заболеваний, в голову «критику» не может придти, ибо, это уже требует от него принципиально более существенной умственной активности, от которой он или уже отвык или никогда не был способен в принципе. Самокритичность у таких «критиков», как правило, почти полностью отсутствует.

Как показали наблюдения автора за последние сорок лет, большинство гораздо легче верит во что-то плохое, чем во что-то хорошее. И более того: возможность квалифицировать то или иное явление (мысль или чувство, желание или стремление, поступок или элемент чужого творчества и т. д.) как отрицательное, девяносто девять процентов людей в девяносто девяти процентах случаев старается не упустить. Ибо, это дает им возможность публичной демонстрации своей особенной добродетельности, благородства и т. п. Но, в тоже время, эти же девяносто процентов людей в девяносто процентах случаев демонстративно игнорируют ситуацию, когда можно высказать одобрение и поддержку, принципиально положительную оценку, не говоря уже о восхищении чужими достоинствами и добродетелями, способностями и талантами. Особенно, если речь идет о тонкой и дифференцированной оценке явлений очень умных, очень красивых, очень изящных, многогранных и многослойных, требующих от эксперта умения мыслить категориями высокой степени сложности. О которых девяносто процентов людей, в лучшем случае, имеет весьма туманное представление. В результате чего решение задач жизни, условно говоря, алгебраического уровня люди пытаются решать с помощью лишь арифметических методов и способов. Естественно, что при этом терпят принципиальное фиаско. Но в своей неудаче стремятся обвинить, в лучшем случае, «странную жизнь», а, в худшем случае, — окружающих. Приписывая им при этом принципиально низменные и подлые намерения. За которые те, по мнению «критиков», должны быть обязательно должным образом наказаны.

Вот что получается нередко у людей, лишенных психологической сообразительности, хотя и предполагающих факт наличия и этого качества в их «гигантском» комплекте достоинств и добродетелей. И поэтому то, что аристократу души может даваться легко и непринужденно, естественно и закономерно, является совершенно невозможным для большинства. Аристократа души могут даже обвинить к склонности к интригам и авантюрам, психологической ненормальности (он ведь умеет то, что не умеют все окружающие) или даже в занятии черной магией (ему помогают могущественные темные силы). Так, например, Паганини обвиняли в том, что он продал свою душу дьяволу и в результате этого получил сверхъестественную способность к музыке. Которую принципиально невозможно втиснуть в распространенные стандартные рамки. И это действительно так: аристократизм интеллектуальный и душевный, духовный и эстетический является элементом совершенно иной системы жизненных координат. Которая, к сожалению, остаётся для большинства пожизненно недоступной для адекватного восприятия и оценки, анализа и понимания, полноценного наблюдения и исследования. Лишь какие-то мизерные крохи, по большому счету, могут попадать в поле зрения обычного человека. И все его попытки не только легко и быстро постигнуть что-либо, но даже очень интенсивные и очень продолжительные, добросовестные и трудолюбивые усилия обречены, как правило, на неудачу. А признать свою принципиальную несостоятельность для большинства людей представляется невозможным в силу хотя бы небольшого уровня мужества. Уже о самокритичности речь даже не идет. Потому как, для того, чтобы понять относительность своих знаний, нужен очень большой ум. Только реально сильный человек может осознавать относительность величины своей силы. Только большой и истинный ученый может представить ограниченность своих возможностей в познании мира.

В пору вспомнить умнейшего человека Древней Греции Сократа, который считал, что он знает только то, что ничего не знает. Собственно, даже все человечество в целом знает так мало по сравнению с абсолютным знанием, такую ничтожную величину, что ее можно вполне правомерно обозначить чем-то, близким к нулю. Или ничем.

На познание отдельных фундаментальных истин у человечества нередко уходят целые столетия. И в этом заключается один из элементов диалектики Жизни. Истинная любознательность не ограничивается лишь жаждой получения просто новой информации. Есть стремление получить по возможности принципиально новую информацию для существенного обогащения своего интеллектуального багажа. Человек, таким образом, постоянно открыт для любой новой информации, пусть даже весьма необычной и парадоксальной, сложной и противоречивой. В связи с чем, старается в максимальной степени использовать любую возможность получения новой информации, в том числе и совершенно случайно возникшую в его жизни. Это, конечно, требует от него проявления постоянной интеллектуальной и психологической бдительности. На которую у большинства даже представителей современной