что именно Денис был инициатором их брака, а ей это изначально не сильно-то было нужно; а Денис заявлял, что чувствует себя максимально одиноким и непринятым и не может строить эти отношения за двоих. По факту в их браке действительно было полное неравноправие – Денис был тем, кто всегда целует, а Настя была той, кто только подставляет щеку.
Еще полгода она выясняли отношения в попытках найти какой-то компромисс, а потом Денис собрал вещи и ушел. Первое время Настя искренне наслаждалась свободой и легкостью, а потом вдруг обнаружила, что сильно скучает и не хочет больше быть одна. Но, когда она попыталась вернуть Дениса, тот поставил перед ней условие: «Либо ты меняешься и мы вдвоем строим эти отношения, либо я умываю руки». Именно тогда-то Настя ко мне и пришла.
Я не буду долго описывать все методы, которые я использовала в работе с Настей, обозначу только основные моменты, на которые был сделан фокус:
1. Выяснилось, что Настя росла в очень похожей семье – папа с мамой жили вместе только из-за детей, но при этом сами дети чувствовали себя максимально одинокими и ненужными.
2. У Насти не было модели здоровой семьи и нормальных отношений – она действительно не понимала, что от нее тоже требуется какой-то вклад.
3. Ей было очень тяжело идти в близость, потому что все моменты нежности, теплоты и заботы со стороны Дениса вгоняли ее в ступор и вызывали огромное чувство неловкости. Она не давала ему ответного тепла не только потому, что не хотела. Она попросту не умела это делать.
4. Работа всегда была отдушиной Насти, потому что там она была как рыба в воде. При этом все, что касается близости, интимности, чувств и эмоционального контакта, было для нее терра инкогнита – она понятия не имела, как себя вести во всех этих тонкостях, и само понятие «выстраивание отношений» казалось ей таким же сложным, как китайский язык.
5. Тема привязанности и ответственности за других была для Насти довольно болезненной. Она легко взваливала на свои хрупкие плечи ответственность в бизнесе, но при этом все, что касалось ответственности за близких людей, ее очень сильно пугало. Выяснилось, что на протяжении своей жизни Настя даже не решалась завести котенка, потому что сама мысль, что она будет к кому-то привязана, что кто-то будет от нее зависеть и как-то ее ограничивать, вгоняла ее в панику.
6. В детстве Настю не научили принципу взаимности – никто не объяснял ей, что нужно считаться с желаниями других людей, никто не учил ее заботе и взаимоподдержке. Ей вообще практически не давали никакой обратной связи о ней самой, так как родители были настолько отстранены и погружены в собственные проблемы, что Насте иногда казалось, что, если она вдруг умрет или исчезнет, они даже не заметят ее отсутствия.
Логично, что наша работа с Настей строилась на основе коррекции всех этих пунктов – мы определяли ролевую модель, на которую она могла бы опираться в построении близких отношений; мы прорабатывали ее страх близости, умение принимать и оказывать поддержку; мы работали с ее внутренним ребенком и наполняли ее детскую часть любовью и заботой, которых ей не хватало в детстве; мы заново прошли некоторые этапы развития, и Настя училась тому, чему не научилась, будучи ребенком: доверять людям, не бояться близости, заботиться о других, проявлять свои чувства и так далее. К сожалению, я не могу год сложной работы в психотерапии изложить подробно в одной книге, но надеюсь, что хотя бы какой-то вектор работы тебе, мой дорогой читатель, стал понятен. Благодаря этой работе у Насти получилось снизить свои контрзависимые паттерны, скорректировать свою привязанность в более надежную сторону и сохранить отношения с Денисом.
А теперь давай вернемся к истории с Владом. Как я уже писала выше, первый этап нашей терапии закончился на том, что Влад расстался с Эльзой и укатил с друзьями в Италию. Но спустя несколько месяцев он написал, что вернулся в Минск и готов продолжить нашу работу.
На тот момент Влад вел привычный для себя образ жизни – постоянно сидел в Тinder, ходил на свидания, быстро переходил к сексу и через какое-то время расставался с очередной девушкой. Мы постоянно обсуждали его избегающие паттерны, Влад периодически злился и доказывал, что так ведут себя все нормальные мужчины, а мне в какой-то момент хотелось уже самой закончить нашу терапию, потому что я не видела эффекта от нашей работы.
Но спустя два месяца после начала второго этапа терапии Влад неожиданного для всех начал жить с девушкой. Ее звали Оля, она была намного младше него и, на мой взгляд, отличалась немалым умом и сообразительностью. Какое-то время Влад шел с ней по привычной схеме: несколько свиданий, секс на протяжении нескольких недель, а потом постепенное отдаление. Но Оля оказалась хитрее и, почувствовав отдаление, стала жаловаться, что хозяин квартиры, которую она снимала, неожиданно попросил ее съехать. А так как она в Минске практически никого, кроме Влада, не знает, то он – ее последняя надежда и опора. Как любому человеку с нарциссическими чертами, Владу было приятно ощущать себя героем и спасателем, поэтому он разрешил Оле пожить какое-то время у него. Оля с радостью переехала, при этом абсолютно четко расставив границы: «Мы просто живем как соседи, я на тебя не претендую, ты свободный человек, делай, что хочешь».
Влада удивил такой подход, и он почувствовал себя в безопасности – Оля не пыталась тут же «занять территорию» и вести себя по-хозяйски, она никак его не ограничивала и вообще старалась на него не давить. Они просто проводили вместе время: готовили, гуляли в парке, смотрели фильмы, заботились друг о друге в моменты болезни… И при этом никак не обозначали свои отношения и не строили планов на будущее.
Спустя месяц такого сожительства, когда Оля нашла себе новую квартиру, Влад вдруг обнаружил, что не хочет, чтобы она переезжала. Поэтому, составив целый список, почему ей будет выгоднее жить с ним (подошел к этому вопросу с точки зрения рыночных отношений, как это бывает свойственно людям с избегающей привязанностью), он убедил ее пока не переезжать. Но на наших сессиях постоянно жаловался, какая она неидеальная, как много у нее недостатков и сколько девушек вокруг намного лучше, чем она. Я каждый раз его внимательно выслушивала, а потом с улыбкой говорила: «Но ты ведь при этом все равно хочешь жить именно с ней». И он каждый раз соглашался, что все
