в Риме обо мне в мое отсутствие?
— А где ты был все это время?
Однажды престарелый сенатор Галлий при обсуждении законопроекта в Римском сенате, безапелляционно заявил:
— Этому закону не бывать, пока я жив!
Цицерон предложил:
— Подождем. Ибо не велика отсрочка, которую требует Галлий.
Метелл Непот — Цицерону:
— Ты своими обличительными речами больше людей погубил, чем защитительными спас.
Цицерон — Метеллу Непоту:
— Вполне согласен с тобою, что во мне больше добросовестности, чем красноречия.
Публия Косту, человека невежественного, но претендовавшего на звание юриста, вызвали в суд и спросили по существу рассматриваемого дела.
— Я ничего не знаю, — заявил Коста.
— Ты, верно, полагаешь, что тебя спрашивают о законах? — заметил Цицерон.
Цицерон — Аттику:
— У Помпея есть прекрасное, заслуживающее одобрения основание вести войну, зато Цезарь лучше пользуется обстоятельствами и лучше умеет спасать и себя и своих друзей. В этих условиях ясно от кого нужно бежать, но не ясно к кому.
После поражения Помпея, его статуи были сброшены толпою с постаментов. Цезарь приказал их восстановить. Цицерон отозвался на это так:
— Цезарь, столь великодушно восстанавливая статуи Помпея, воздвигает свои собственные.
Царь Пирр после победы под Аскулумом, узнав о понесенных потерях, воскликнул:
— Еще одна такая победа и мы погибли!
Когда аббата Мори, члена французского учредительного собрания, толпа тащила к фонарному столбу, чтобы повесить, тот не без иронии поинтересовался:
— Станет ли вам светлее, если вы повесите меня на фонаре?
Шутка развеселила толпу и спасла аббату жизнь.
Покидая город Приену, завоеванный войсками царя Кира, жители уносили самое ценное имущество. Лишь Биант уходил с пустыми руками. А на вопрос завоевателя:
— Почему ты не уносишь свое имущество?
Биант ответил:
— Все свое ношу с собой.
Однажды между Питтаком и молодым человеком состоялся диалог:
— Почему ты не женишься?
— Если я женюсь на красивой, то она будет приманкой для мужчин любострастных, а если — на безобразной, то она будет наказанием для меня.
— Если ты женишься на красивой, то она не будет для тебя наказанием, а если — на безобразной, то она не будет приманкой для любострастных, — рассеял его сомнения философ.
Посетив народное собрание в Афинах, Анахарсис изрек:
— У эллинов говорят умные, а решают дураки.
Солона спросили:
— Самые ли лучшие ты дал законы афинянам?
— Да, самые лучшие из тех, которые они смогли применить. — ответил Солон.
На вопрос: когда исчезнут преступления среди людей? — Солон ответил:
— Когда пострадавшие и не пострадавшие будут одинаково относиться к ним.
Никодем, выступавший вначале на стороне Кассандра, а затем перешедший на сторону Деметрия, объяснял:
— Никто не может упрекнуть меня в непоследовательности, так как я всегда поддерживаю сильнейшего.
Однажды к Катону Старшему обратились со словами:
— Позор! Почему до сих пор в Риме не воздвигнута статуя Катону?
— Пусть лучше спрашивают, почему статуя не воздвигнута, чем удивляются, почему ее воздвигли, — ответил Катон.
Фалеса спросили:
— Что прежде явилось: ночь или день?
— Ночь явилась одним днем прежде, — ответил философ.
Фалеса спросили:
— Что лучше: сознаться в прелюбодеянии или лжесвидетельствовать?
— Ложная клятва не хуже прелюбодеяния, — ответил философ.
Периандр во время пира спросил сидящего рядом Солона:
— Не потому ли ты молчишь, что боишься выдать свою глупость?
— Никакой глупец не смог бы молчать, выпив столько вина, — ответил Солон.
Когда Фокаик настаивал на том, что для государственных дел нужно усердно искать человека достойного, Питтак возразил:
— Если будешь слишком усердно искать, то не найдешь.
Человек, затеявший судебную тяжбу со своим отцом, обратился накануне суда к Питтаку:
— Что мне следует говорить на суде?
— Если твои доводы будут менее справедливы, нежели доводы отца, то тебя осудят, если же — более справедливые, то будешь достоин осуждения, — изрек мудрец.
На вопрос:
— Какое из животных самое опасное?
Биант ответил:
— Из диких — тиран; из домашних — льстец.
Анаксагора укоряли в том, что он пренебрег имуществом, общественными делами и интересами отечества ради созерцания природы. Анаксагор возражал:
— Я очень забочусь об отечестве.
И при этом указывал на небо.
Анаксагору напомнили об изгнании из Афин:
— Ты лишился афинян.
— Это они лишились меня, — ответил философ.
Тяжело больной человек обратился к Анаксагору:
— Как жаль, что мне приходится умирать на чужбине.
Тот его утешил:
— Изо всех мест сход в преисподнюю одинаков.
Зенона Элейского привели к тирану на допрос и тот его спросил:
— Был ли у тебя сообщник в заговоре против меня?
— Да. Моим сообщником был ты, — ответил Зенон.
Антисфен нарочито выставлял на вид прореху в своем плаще. Сократ по этому поводу заметил:
— Сквозь прореху твоего плаща я вижу твое тщеславие.
Сократ отказался от пышных даров Алкивиада со словами:
— И мы поспорим с ним в тщеславии.
Дионисий спросил Аристиппа:
— Почему философы приходят к богачам, а не наоборот?
— Потому что философы знают, что им надо, а богачи — нет, — услышал он в ответ.
Корабль, на котором находился Аристипп, застала буря, вызвавшая у последнего сильное беспокойство. Попутчики пристыдили философа:
— Мы, люди простые,
