ей, не особо жалуют это время суток в Москве. Он и спросил, часто ли она путешествует одна по улицам. Спросил в шутку, но ответ приготовился слушать внимательно. Оля посмотрела на него и без умысла сказала:
– Я люблю ходить пешком, так я чувствую город, в котором живу. За день на работе не успеваешь увидеть, как строятся новые дома и торговые центры, дороги и школы, нет возможности наблюдать за жизнью города. Москва живет намного быстрее, изменения ускользают, становясь историей.
– Вы действительно хотите видеть изменения – искренне удивился Сергей и на секунду отвлекся, чтобы посмотреть на ее реакцию.
– Да, обязательно, ответила Оля и замолчала.
Сергей понял, что она погрузилась в свои мысли, еще раз посмотрел на нее пристально и сосредоточился на дороге.
Оля не понимала, зачем ему возиться с ней – ведь у него точно могли быть планы на вечер: Москва – город, который никогда не засыпает и зовет с собой, да и Сергей производил впечатление человека, не склонного к лишним хлопотам. В этот спортзал она решила больше не ходить, хотя было очень жаль – корпоративный абонемент обходился намного дешевле. Так будет лучше, ведь теперь была вероятность встретить Сергея еще и вне работы, а она не была готова к этому. Она не хотела, чтобы он знал ее такой – упорной, дерзкой и … другой. На работе удавалось сохранить образ надежного и верного сотрудника, которому не интересны интриги, склоки и прочие «радости» офисной жизни. Оля честно призналась себе, что и не особо любила корпоративные мероприятия, раньше обычные дни рождения и Новый год доставляли больше радости, а в последнее время что-то стало расстраиваться, как будто яркие краски потускнели.
Несколько лет назад она сблизилась с Ларисой, которая работала в бухгалтерии, и иногда обедала с Василием, начальником службы безопасности, – вот и все те, с кем ей было уютно и по-настоящему спокойно. А с Сергеем ей не было спокойно, он словно приглашал ее в заманчивое, но опасное путешествие. Опасное тем, что она боялась, что не вернется из него прежней. В голове крутилась мысль: «Не ходи туда, там тебя ждут неприятности. Как же не ходить? Ведь они ждут». Оля улыбнулась и посмотрела на дорогу внимательнее. Они приехали. Сергей остановил машину у подъезда. «Пора прощаться, – подумала Оля и вслух сказала:
– Спасибо большое, Сергей Александрович. До завтра.
– До завтра, Ольга Владимировна. Мне было приятно спасать Вас сегоднящ. Оля снова улыбнулась – Сергей действительно был рад, это было заметно по его глазам. Она, повернувшись, начала неспеша подниматься по ступеням.
Дверь за ней закрылась, а Сергей не торопился уезжать. Теперь он знал ее адрес, это его очень радовало. Ему показалось, что Ольга мало с кем сблизилась на работе, поэтому, наверное, немногие знали, где она живет, а он знал, и ни в коем случае не собирался делиться этим знанием.
Добравшись до квартиры, Оля поняла, что ужинать уже не будет, и маме звонить было уже поздно – та ложилась рано и вставала тоже ни свет, ни заря, поэтому будить ее не стоило. Оля, не включая в кухне свет, подошла к окну. Двор был пуст. Он уехал. Она решила, что не будет задавать себе вопросы о том, почему он не бросил ее одну, почему она так легко согласилась ехать с ним. Она боялась, что не готова к ответам сейчас. Она просто хотела спать. «Завтра, все будет завтра», – подумала Оля и ушла в комнату.
Бушевала гроза, молнии сверкали остро-серебристыми вспыхивали на фоне темно-синего неба, непроглядная пелена давила, и, казалось, не было конца беспросветности, и мир тонул во тьме. Но там, высоко-высоко над толщей мрака, в бескрайнем космосе, бесконечной вечности бытия светило солнце. Белые, а совсем не желтые, лучи как рисуют их маленькие художники на первых пробных картинках, образовывали яркое пятно, которое растворяло привычный и понимаемый мир. А за его пределами… не было пределов…
Конечно, она все это знала. Знала, что сейчас мозг выдает самые невероятные идеи по поводу настоящего и будущего. С прошлым все было просто и понятно – здесь она во многом разобралась, вернее, увидела свои ошибки и недостатки, слабости и глупости – и улыбнулась. Жива. Это самое замечательное, что могло бы случиться с нею. Она поняла, что действительно живое существо, а не робот, закованный в цепи надуманных противоречий и предрассудков, в основным своих, хотя чужие она тоже увидела ясно. Да и чужой волей назвать это нельзя. Самые близкие решили решать за нее. Наверное, они имеют на это право. Они всегда хотят лучшего для нас. Главное, что сами об этом не знают и, заблуждаясь, губят всех.
Любая современная девушка не стала бы увлекаться подобной философией, но она не могла по-другому. Ее внутренний мир состоял из и дождя, снега и солнца, но они не разделяли ее, а наоборот, в их сочетании рождалась она сама, уникальная и яркая, как и каждый человек, начинающий понимать свое «Я». Внутренний мир был ее убежищем и приютом, но она с радостью звала туда тех, кто был готов идти рядом, и открывать ее.
Она отошла от окна. Скоро утро. Надо было бы лечь спать, но ей казалось таким неправильным тратить драгоценное время на сон. Она и так долго спала. Кто знает, сколько еще ей отпущено в этой реальности, а она только-только начала постигать ее смысл. И совсем не хотелось упустить что-то важное и ценное.
Иногда она мечтала жить на севере, где лето – это морошка, арника и солнце три месяца в году, а десять – снег, лед и северное сияние. А однажды в кино она увидела залитые утренним светом виноградники Бордо и влюбилась в вечное лето. Потом она видела так много картин, ярких пейзажей, и главное – счастливых улыбающихся людей, которые были единые с природой. И поэтому поняла – лучшая погода и время года там, где дом, где верят, любят и ждут. Сначала она думала, что отчий дом и есть то место на Земле, где можно вернуться в беззаботное детство, но позже поняла, что простого возврата не бывает, ведь возвращается не тот и не туда – все меняется неуловимо, даже если сухие цветы навсегда застыли в вазе на голубой скатерти. Скатерть, ваза и цветы не изменятся, разве что их выбросят за ветхостью, а вот вернувшийся увидит их по-новому. Дом, откуда родители, скрепя сердце, отпустили нас в жизнь, навсегда останется родительским домом, но не своим. Это их крепость, их оплот в этом мире. А ей пора было идти,
