к страху перед психическим заболеванием. Пациент усаживается в кресло или на стул, обратясь ко мне лицом, а я сажусь в свое кресло где-то в метре от него. Затем я разъясняю пациенту, что сейчас мы займемся упражнением по мобилизации его гнева. С этой целью он по моей инструкции сжимает обе ладони в кулаки, поднимает их и по-боксерски выдвигает в направлении ко мне. Затем я прошу его выпятить подбородок, оскалить зубы и одновременно широко, очень широко раскрыть глаза и смотреть на меня не отрываясь. Кроме этого, пациенту даются указания грозить мне кулаками, слегка покачивать головой и произносить: «Я вполне могу убить тебя». Самая трудная для пациентов часть в этом упражнении – держать глаза широко открытыми. Нередко распахнутые глаза рождают страх у самого пациента, и он спешит поскорее их прикрыть. Ведь если он ощущает страх, то не может испытывать гнев. Широко раскрытые глаза производят особый эффект. Они уменьшают концентрацию на непосредственной реальности и позволяют возникнуть взгляду
с сумасшедшинкой. Почти во всех случаях лицо пациента приобретает при этом демоническое выражение, позволяя отразиться в глазах чувству интенсивного гнева, который он может в этот момент испытать и с которым он может идентифицироваться.
Указанное упражнение занимает не более двух минут. Как только пациент ощутит в себе гнев, я прошу его опустить кулаки и расслабиться, в то же время не позволяя гневу покинуть его взгляд. Если в глазах пациента гнев продолжает сохраняться, он интегрирует имеющееся у него сильное чувство гнева воедино со своим эго и приобретает над этим чувством сознательный контроль. Располагая подобным контролем, он больше не опасается ощутить всю интенсивность своего гнева. Наличие у человека сознательного управления гневом наглядно проявляется в его способности произвольно, по желанию вызвать в глазах гневное выражение и погасить его. Точно так же как можно выражать своим внешним видом страх – глаза и рот должны быть при этом раскрыты до отказа, – существует и возможность выразить свой гнев, придав лицу надлежащее выражение. Большинство людей не способны сделать это по желанию, поскольку не обладают полным контролем над лицевыми мускулами, включая те из них, которые окружают глазницы. Они утратили эту естественную способность, поскольку в детстве боялись продемонстрировать на лице гнев против родителей. Хотя существует вероятность того, что в процессе выполнения только что описанного упражнения пациент окажется захлестнутым собственным гневом, этого можно избежать, если сделать упор на осознании и локализации указанного чувства. Акцент нужно делать на чувство, а не на сопряженное с ним действие.
Отчетливое выражение гнева в глазах свидетельствует о том, что через тело прошел и попал в глаза сильный энергетический заряд. Как уже отмечалось в одной из предшествующих глав, поток возбуждения, сопровождающий такую эмоцию, как гнев, направлен вверх и проходит через спину в голову, а далее в темя и глаза. Если я стану сильно мобилизовывать выражение гнева в глазах, то могу ощутить, как волосы встают дыбом в верхней части спины и на макушке. Такое же явление наблюдается и у злой собаки. Важность указанного энергетического заряда для глаз заключается в том, что он заставляет их лучше сфокусироваться и четче выполнить «наводку на резкость», тем самым улучшая зрение. Как мы видели ранее, в случае возникновения страха поток энергии течет в обратном направлении, и при этом заряженность глаз падает. Перепуганный человек часто чувствует себя не в своей тарелке, поскольку испытывает трудности с концентрацией взгляда. Благодаря применению упомянутого упражнения эти трудности исчезают. Однако не следует ожидать, что если однократно или пару раз выполнить данное, да и любое другое биоэнергетическое упражнение, то это приведет к прочному изменению модели страха, сложившейся у человека за всю его жизнь. Чувство гнева должно интегрироваться в состав личности таким образом, чтобы оно выражалось легко, естественно и адекватно ситуации. Тогда гнев станет проявляться спонтанно, по мере возникновения необходимости. Тот факт, что поведение находится под контролем сознания, вовсе не противоречит его спонтанности. Мы ведь не думаем о том, как ходим, едим или пишем, и, тем не менее, мы при этом вполне осознаем, чем занимаемся в данный момент, и в состоянии сознательно управлять своими действиями.
Человек не может располагать сознательным контролем над своим поведением, если он боится потерять самоконтроль. Это может выглядеть внутренне противоречивым, но на самом деле никакого парадокса тут нет. Страх оказывает на тело парализующее воздействие, подрывая его способность к спонтанным действиям и делая их неловкими и неуклюжими. Конфликт между двумя диаметрально противоположными побуждениями – отступить и действовать – нарушает сознательный контроль и тем самым поддерживает в человеке страх. Разумеется, для страха существуют «исторические» причины. Если, будучи ребенком, некто испытывал беспредельный гнев, то можно понять и простить существующую у такого человека убежденность в том, что любое выражение указанного чувства может привести к суровому телесному наказанию со стороны родителей. В подобной ситуации у ребенка нет иного выбора, кроме как воспретить себе соответствующий поступок и подавить возникающее чувство где-то в глубине своего естества. Однако подавление чувств фиксирует человека на уровне детства. Давнее прошлое становится в его личности чем-то хотя и «замороженным», но потенциально активным – оно может оттаять и начать действовать. Даже в терапевтической ситуации, где всякая опасность устраняется, пациент иногда все-таки продолжает бояться последствий, которые могут явиться результатом выражения интенсивного гнева.
В рассматриваемой нами проблеме «отпускания тормозов» существует и другой аспект, который также имеет отношение к детскому опыту данного индивида. У детей есть тенденция приравнивать друг к другу чувство и поступок. Чувства и желания представляют собою для них мощные силы. Желать кому-то смерти – это может восприниматься ребенком как эквивалент убийства указанного лица. Чувства могут также рассматриваться детьми как нечто весьма стойкое и стабильное. Взрослые знают из опыта, что чувства переменчивы, словно весенняя погода. Гнев в соответствии с меняющимися жизненными обстоятельствами может перейти в заботу, а любовь – в ненависть. Дети, которым присуще бытие целиком в настоящем, никогда не думают в терминах будущего и потому не владеют понятием изменчивости. Боль видится ими как длящаяся вечно. Поэтому дети часто спрашивают: «Когда это закончится?» Указанный тип мышления распространяется и на чувства. «Если я злюсь на тебя, – думает ребенок, – то всегда буду испытывать к тебе злость. Раз я ненавижу тебя, то буду ненавидеть вечно». С указанной точкой зрения связана и другая, приравнивающая мысли и действия: желание убить кого-то для ребенка эквивалентно акту убийства этого человека. Эго маленького ребенка не в состоянии с легкостью провести различие между мыслью, чувством и поступком.
