Так как же было на самом деле?
Думаем, такой разговор происходил в ставке Золотой Орды:
— Рус! Перед тобой наша сила. Вы раздроблены, вам не устоять против нас. Но нам не нужны ваши земли — на них много лесов, непроходимых для коней, много рек, через которые надо переправляться. Живите сами на своей земле, но платите нам дань.
(Как и много позже, это был монолог. Что мог ответить русский князь, мы не знаем. Каждый хотел выговориться сам — и это они нам передали, точно!)
Вы платите — Орда вас защищает («крышует». Вот откуда опыт привлечения охраны со стороны! На Западе — землю охраняли те, кто живет на земле.)
— Ты говоришь — мы даем тебе воинов, ты побеждаешь своих врагов.
— Нам нужно зерно и мясо. Тебе — защита. Работайте, и мы вас защитим.
— Не печалься — мне все платят. Даже мои сыновья.
Русский князь, конечно, опечалился. Еще бы, лишили собственной истории, собственного выбора! Но потом подумал: а что такого? Его защищают, он может обратиться прямо к Хану, если что. Собственно, все не так и плохо.
Позже эта неопределенность положения разорвала страну надвое при Петре. Часть страны хотела одного, часть — другого. Еще позже — в гражданскую, то же самое. Нет плохих и нет хороших, мы теперь это понимаем. Нет единства среди нас самих — это самое главное.
Нет его, потому что нет единства внутри каждого из нас. Все не определено! Потому что не мы не знаем, кто мы и откуда. Не разъяснено, нет точки отсчета, не от чего оттолкнуться, чтобы пойти дальше.
На картине Васнецова «Витязь на распутье» мы видим: налево пойдешь — будет плохо, направо пойдешь — тоже будет плохо, прямо — хуже некуда. Может остаться? Но нет: рядом с камнем череп и кости, а значит, остаться тоже нельзя! Что же делать? Сплошная неопределенность…
То есть воин — могуч, каких больше нет. Но куда ему идти — он не знает!
Данная глава посвящена нашему стремлению к неопределенности в коммуникации.
Но на самом деле стремление к неопределенности куда шире. По сути, это — стремление к хаосу, но что есть хаос? Стремление к хаосу или, по-другому — к бунту имеет под собой желания множественности выбора. Когда порядок — то выбора нет, потому что надо поступать так, как велит правило (закон, обычай, процедура). Некоторые нации «жить не могут» без порядка, например немцы. Мы же, наоборот, желаем иметь возможность выбирать. Но когда людей много, а выбирать хотят все, возможна только единственная форма организации — это хаос. Вот поэтому в России и сильна традиция нигилизма и анархизма!
Если копать глубже, то окажется, что стремление к неопределенности представляет собой внутриличностный конфликт в душе каждого русского. Точнее, он БЫЛ таким. Изначально внутриличностный, он перерос границу личности, потому что не был ею разрешен и вылился в массы. Происходит революция и гражданская война. Но конфликт себя не исчерпал.
Федор Михайлович Достоевский играл и понимал пагубность своей привычки. Но он не останавливался, а продолжал потакать своему «хобби», ибо хотел (и добился!), чтобы порок себя исчерпал. Так и с русским характером — хотел исчерпать свою спонтанность, необдуманность своих действий, но исчерпать как? И в борьбе с чем? Необдуманности, хаосу, неопределенности в русском характере должны были противостоять приятие себя, самодостаточность, чувство меры. А и вправду — русские раньше были более «спокойны», уравновешены, самодостаточны. Но этого не хватило для того, чтобы уравновесить стремление к тотальной свободе. И это стремление привело нас к тотальной несвободе.
Описав сложность ситуации со стремлением к неопределенности, отразив ее глубину, вернемся к описанию этого стремления в коммуникации. Если на глубинном уровне данный архетип представляет собой попытку нового мироустройства, с множественностью выбора, то на поведенческом уровне он проявляется как необдуманность поступков и спонтанность («Помнишь Архиерейский сад, Зинаида, боковую дорожку? На языке висело у меня признание и у тебя тоже. Мое дело было начать; но знаешь, отчего мне кажется, я ничего не сказал? Я был так счастлив, что мне нечего было желать, я боялся испортить свое… не свое, а наше счастье» из дневника Т. Толстого), а на уровне коммуникации он означает стремление ничего не обещать, чтобы не выполнять.
В коммуникации стремление к неопределенности приняло самые различные формы.
Мы выработали свой собственный язык неопределенности.
— Ты поедешь завтра со мной?
Варианты ответа:
— Наверное (точно нет).
— Конечно! (Посмотрим.)
— Посмотрим (вряд ли).
— Обязательно (придется что-то придумать, если не захочу пойти).
— Железно! (Что же придумать, чтобы не пойти?)
— А как же? (А вот так: не пойду!)
— Я пойду (я сам хочу пойти, но теперь не уверен в тебе).
Вот, представьте: вы живете в глуши, среди лесов и рек. По рекам проходят караваны торговых судов, и вы знаете, что ближайший будет только через неделю. Солнце встает над деревьями и опускается за ними, вы делаете свою работу, никто не приходит к вам, никто не мешает.
Вдруг! — Вы слышите, что в деревню прискакал конный вестник!
Что за вести он принес?
Неважно, что за вести: прислушайтесь к себе, к своему сердцу: чего вы ждете?
Вариант 1 (западный):
— Дорогие сограждане! Наш король сообщает вам, что он женится, и приглашает принять участие в торжествах!
Ой, нет! Вряд ли!
Тогда вариант 2 (восточный):
— Мои подданные! Ваш царь хочет, чтобы количество его подданных было исчислено! Вам надлежит всем собраться и поставить свои подписи…
Поймите, на Востоке ли мы или на Западе — мы не ждем ничего хорошего от новостей! Правда, французы говорят: «отсутствие новостей — это хорошие новости». Но что представляла собой Франция в Средние или Древние века — «проходной двор»!
Другие же народы воспринимали новости позитивно, как свидетельство того, что их не забыли, что они принадлежат к цивилизованному миру, и потому радовались появлению новостей.
Для нас же характерны два варианта ожиданий:
Вариант 1. Война!
Вариант 2. Через нас будут «вести железную дорогу» (в общем, вся жизнь — «коту под хвост»).
С чем связаны такие ожидания? Может быть, с тем, что русская равнина — удобный (и единственный короткий) путь из восточных степей на запад. Но зачем туда идти?
