2. На протяжении ближайших 20–30 лет ни одна из развитых стран — по причинам, изложенным выше, — не будет иметь сильного правительства и стабильной политики. Скорее всего, нормой станет политическая нестабильность.
3. Понятие «пенсия» приобретет два разных смысла. Вполне вероятно, что тенденция «раннего выхода на пенсию» сохранится. Но выход на пенсию не будет означать, что пенсионер прекращает трудиться. Это будет означать, что пенсионер больше не обязан работать полный рабочий день и целый рабочий год, как обычный служащий; пенсионер получит право работать лишь несколько месяцев в году. Трудовые отношения — традиционно наиболее косные и формализованные — скорее всего, приобретут новые формы и станут более гибкими, по крайней мере по отношению к пожилым работникам. (Это обсуждается также в главах 1 и 6.) Изменение трудовых отношений станет особенно актуальным после того, как большинство пожилых сотрудников составят не работники физического труда, а люди, которые никогда не зарабатывали на жизнь физическим трудом, и особенно высокообразованные работники умственного труда. В США этот процесс начнется после 2010 года, когда дети, родившиеся в период беби-бума (начавшегося в 1948 году), достигнут традиционного пенсионного возраста. Дело в том, что беби-бумеры — первая в истории группа населения, представители которой в основной своей массе выбрали не физический, а интеллектуальный труд. По этой же причине они стали первой в истории группой населения, которая за 30–40 лет полноценного труда не утратила здоровья на тяжелой физической работе; в большинстве своем они вполне могут трудиться и дальше — их физическое и умственное состояние позволяет это. Поэтому кардинальные нововведения в организации работы и вопросах занятости особенно необходимы в Европе и Японии. В США пока еще достаточно молодежи, так что радикальные изменения можно отложить до 20-х годов XXI века. И все же с большой вероятностью можно предсказать, что новые трудовые отношения появятся сначала именно в США, причем по уже упоминавшимся причинам: наиболее гибкий и наименее ограниченный рынок труда в сочетании с устойчивой традицией эксперимента как у работодателей,
так и у работников. Поэтому организации США, использующие наемный труд, — и отнюдь не одни только коммерческие предприятия — должны как можно скорее приступить к внедрению новых трудовых отношений, при которых активная роль отводится пожилым работникам, и в особенности пожилым работникам умственного труда. Организация, которая первой преуспеет в привлечении и удержании специалистов, перешагнувших традиционный пенсионный возраст, и сумеет добиться от них максимальной производительности, получит невероятное конкурентное преимущество. Так или иначе, сегодня стратегия любой организации должна базироваться на целом ряде новых представлений: в частности, через 20–30 лет большой и к тому же постоянно увеличивающийся объем работ, включая исполнение жизненно важных для организации функций, будет выполняться сотрудниками, возраст которых превысит традиционный пенсионный; что эти люди не будут ни начальниками, ни подчиненными — просто не будут иметь никакого ранга. Эти сотрудники, прежде всего, вообще не будут «работниками» в привычном смысле этого слова и не будут заняты полный рабочий день, как обычные служащие, которые ежедневно ходят на работу.
4. Конечный вывод состоит в том, что во всех развитых странах необходимо как можно скорее повысить производительность труда работников, занятых как полный рабочий день, так и частично, и в особенности производительность работников умственного труда (более подробно об этом — в главе 5). В противном случае страна — и все ее организации — утратит свой потенциал и станет беднеть.
Какие же выводы из всего вышесказанного могут сделать для себя отдельные компании в развитых странах?
Для начала попробуем ответить на такой вопрос: будет ли устойчивый рост числа пожилых людей и дальше создавать новые маркетинговые возможности и как долго? Во всех развитых странах пожилые люди представляют собой наиболее процветающую часть общества, причем их доход после выхода на пенсию почти всегда значительно выше, чем в предпенсионный период. Число пожилых людей будет расти. А их доход? Останется он столь же высоким или снизится?
И будут ли пенсионеры тратить деньги так же охотно, как сегодня? И наконец, самый важный вопрос: будут ли они дальше хотеть оставаться «молодыми» и соответствующим образом распределять свои расходы? Ответы на эти вопросы в значительной степени формируют потребительский рынок развитых стран и вместе с ним — всю экономику.
Что означает для экономики в целом и отдельно взятых компаний сокращение численности молодых людей и особенно молодежи в возрасте до 18 лет, то есть детей, подростков и юношества? Представляет ли собой этот процесс исключительно угрозу? Или он может в равной степени создать новые возможности для определенных отраслей?
Уменьшение количества детей в семьях можно рассматривать как исключительно благоприятную возможность для высшей школы — практически во всех странах. Правда, до настоящего времени Япония остается единственной страной, где понимают, что важнейшим элементом, обеспечивающим рост производительности труда в масштабах всей страны, является образование, начинающееся с самого юного возраста. Поэтому в этой стране учитель начальной школы играет действительно важную роль в становлении образовательного процесса, а государство обеспечивает ему соответствующие подготовку, отношение со стороны общества и оплату труда.
Для компаний, которые специализируются на производстве товаров для маленьких детей, резкое падение рождаемости тоже открывает новые маркетинговые возможности. Понятно, что чем меньше детей в семье, тем дороже — в любом смысле — каждый ребенок и тем больше денег тратят на него родители.
Это можно наблюдать на примере страны, которая рассматривает снижение рождаемости в качестве государственной задачи первостепенной важности. Речь идет о Китае. Китайская политика, ограничивающая число детей в семье одним ребенком, уже дала свои результаты в крупных городах, где большинство семей имеют по одному ребенку. Несмотря на бедность, эти семьи тратят на единственное чадо гораздо больше средств, чем тратили бы на троих-четверых. Сходную ситуацию можно наблюдать в Германии, да и в Италии. Даже в США в семьях среднего класса, где традиционно высокая рождаемость уже значительно снизилась, на одного-двоих детей тратится гораздо больше денег.
