Все эти президенты были похожи друг на друга в основном — они были ставленниками финансового капитала и проводили политику, продиктованную монополистами. Различия между ними имели второстепенный характер и касались главным образом того, интересы каких клик они представляли, а также методов обеспечения интересов господствующей кучки плутократов.
В книге разоблачается механика выборов в США, показано, как проводилось их финансирование, что решало выдвижение того или иного кандидата. В этом отношении любопытна справка, что «место Нокса в сенате было куплено за 500 тыс. долл.». Читатель убеждается, что назначение послов в важнейшие страны неизменно согласуется с представителями 60 семейств, дающих свою санкцию или налагающих вето на ту или иную кандидатуру, и т. д.
Из материалов книги видно, что обе основные буржуазные партии США — республиканская и демократическая — послушно выполняют «социальный заказ» богатых семейств Америки и, по существу, находятся у них на содержании. Это также одна из старейших «традиций» политической жизни Соединенных Штатов. Типичны в этом смысле взаимоотношения крупнейшей американской нефтяной компании «Стандард ойл» с республиканской и демократической партиями. Глава компании — миллиардер Рокфеллер — оказывал щедрую финансовую помощь республиканцам, а его компаньон Оливер Пэйн — демократам. Такой порядок ставок «на любую лошадь» весьма выгоден магнатам капитала.
Дальнейший ход событий в годы после выхода книги «60 семейств Америки», в частности в послевоенный период, показал, что в обеих партиях выкристаллизовалось крайнее реакционное крыло, приверженцы которого, называющие себя формально республиканцами или демократами, фактически не отличимы друг от друга и тесно смыкаются в своей реакционной политике.
Еще более характерны данные о влиянии 60 семейств на выдвижение партиями и их съездами кандидатов накануне президентских выборов или выборов в сенат и конгресс. В дни этих политических кампаний либо сами магнаты, либо их доверенные лица активно и непосредственно вмешиваются в закулисную деятельность демократической и республиканской партий, тщательно следя за тем, чтобы необходимое большинство было обеспечено тем кандидатам, которые будут послушно выполнять волю 60 семейств. «Массовый» характер таких кампаний, с их предвыборным ажиотажем, пропагандистскими речами и газетной шумихой, является лишь своеобразной бутафорией, за которой делают свое дело подлинные «боссы».
В книге «60 семейств Америки» перед читателем развертывается обширная панорама фактов, цифр, событий, охватывающих несколько десятилетий. Здесь отражена непрерывная концентрация американской промышленности и финансовой мощи. Вместе с тем ряд материалов раскрывает широкие экспансионистские тенденции и интервенционистскую практику американского империализма.
Чрезвычайно интересны для советского читателя данные о вмешательстве «60 семейств Америки» во внутреннюю жизнь нашей страны, осуществлявшемся в 1917 г. под флагом деятельности Красного Креста. В 1917 г. миссия Красного Креста в Россию неусыпно работала в интересах Уолл-стрит. Целью ее деятельности было «предотвратить заключение Роасией сепаратного мира с Германией» (стр. 180), причем крупнейшим ее «достижением» был «подкуп достаточного количества делегатов Всероссийского демократического совещания с тем, чтобы совещание поддерживало Керенского и его программу продолжения войны» (стр. 180). Этот подкуп обошелся в 1 млн. долл., что было сравнительно небольшим расходом для «Дж. П. Моргана и К°», стоявших за спиной своих агентов и рассчитывавших получить при их посредничестве богатые горнорудные концессии от Временного правительства.
Любопытной иллюстрацией вмешательства Уоллстрит во внутренние дела иностранных государств служит свержение в 1911 г. диктатора Мексики Диаса, осуществленное при активной помощи компании «Стандард ойл». Агрессивные действия американской нефтяной монополии были вызваны отказом Диаса отменить налоги на вывозимую ею из Мексики нефть.
В «60 семействах Америки» читатель найдет, наконец, любопытные данные о безумном расточительстве «золотых династий», особенно красноречивые при сопоставлении с материалами, рисующими нищету миллионов голодающих безработных (в 1937 г. число безработных в США колебалось между 7,5 и 11 млн.), беспросветную нужду тех американских граждан, которые «собирали для еды отбросы из помойных ящиков».
Факты такого рода полностью изобличают антидемократический, антинародный характер общественного строя нынешней Америки.
Не менее показательны данные о неравномерном распределении богатств в США. В самом деле, чего стоят широковещательные декларации о демократизме американского образа жизни, если, по приводимым в книге данным, в 1926 г., например, 1% населения — самая богатая его прослойка — владел 59% всего богатства страны, группа в 12% владела 33% богатства, а остальные 87% населения — лишь 8%.
Многозначительны данные о распределении доходов: в 1929 г. 99% граждан страны имели доход менее 5 тыс. долл. Один же процент граждан, имевших доход 5 тыс. долл, и выше, получил 83% всего чистого дохода страны. Огромная часть населения США очень бедна: «большинство американцев не имеет ничего, кроме необходимой обстановки и носильной одежды» (стр. 2).
Культ доллара, царящий в США, накладывает уродливый отпечаток на все стороны американской жизни: власть денег, достигшая в США своего апогея, находит отражение в быту, в языке. Такие обороты речи, как: «Он стоит миллион долларов» или «Я чувствую себя, как миллион долларов», и т. п. стали бытовыми выражениями. И действительно, в США ценность человеческой личности измеряется суммой принадлежащих человеку денег. Польза того или иного человека для общества и его соответственное вознаграждение также определяется той суммой денег, какую он способен «сделать» (само выражение: «делаешь деньги?» — мэйк мони — является одной из форм приветствия). Разве не говорит сам за себя сообщаемый в книге факт, что доходы одного крупного специалиста по составлению рекламных объявлений в 20 раз превышают вознаграждение Эйнштейна — ученого с мировым именем.
Этот культ денег, это безграничное господство доллара, является альфой и омегой в жизни «респектабельного» американского общества. Если еще при президенте Тафте возник термин «дипломатия доллара», то с неменьшим основанием может итти речь и о «литературе доллара», «искусстве доллара», «прессе доллара» и т. п. Убеждение в том, что «доллар всемогущ», что все на свете продается и покупается, определяет не только отношения американских капиталистов между собой, но нередко и отношения США с другими капиталистическими государствами, пронизывая всю их политику; легко понять замешательство и раздражение «дипломатов доллара», когда им приходится иметь дело с людьми и странами, на которые эта власть доллара не оказывает никакого влияния. В этом одна из причин утверждений реакционной американской печати о «непо нятности» и «загадочности» политики Советского Союза и стран новой демократии.
