Можно принять, что в тех местностях, где находятся фордовские предприятия, движение заработной платы соответствовало в среднем ее движению в штате Нью-Йорк и в Канаде. Таким образом оказывается, что заработная плата в американской промышленности в общем поднялась приблизительно на 100%, между тем как заработная плата на фордовских предприятиях поднялась только на 20%. Если мы примем во внимание, что индекс вздорожания поднялся приблизительно на 50%, то окажется, что реальная заработная плата на фордовских предприятиях за последние десять лет значительно упала. Падение это происходило в то время, когда реальная заработная плата всех отраслей промышленности в штате Нью-Йорк поднялась на 25%.
Но обнаруживаются и другие, еще более неприятные обстоятельства. Один из наиболее пылких фордовских воспитанников, Гельмут Гульч, сын капиталиста, проработавший два года слесарем на фордовских предприятиях, пишет следующее:
«В настоящее время заработная плата на прочих крупных предприятиях настолько сравнялась с фордовской, что фактически разница между той и другой осталась только в отношении заработной платы квалифицированных инструментальных мастеров и рабочих специалистов. Во всех остальных категориях заработная плата Фордовской компании стоит в настоящее время на совершенно нормальном уровне»[2].
Можно было бы предположить, что в данном случае Гульч желает побудить немецких предпринимателей ввести фордовскую систему и в то же время удержать обычную заработную плату германских рабочих на ее голодном уровне. Но слова Гульча подтверждаются целым рядом сообщений. Так, например, журнал «Аутомаркт» в номере от 12 сентября 1925 года утверждает, что завод аэропланных моторов Либерти в Детройте, т.е. в самых недрах фордовского отечества, далеко превзошел по части заработной платы фордовские предприятия, и что высшие ставки на этом заводе уже в три раза превышают основную ставку Форда.
Если Форд когда-либо серьезно верил в мотив высокой заработной платы, проповедуемый им с таким самовосхвалением, то оказывается, что теперь его принцип нарушен им самим. Вместо постоянного повышения заработной платы для увеличения покупательной силы рабочих, — повышения, которое должно спасти капиталистическое хозяйство, мы наблюдаем значительное понижение реальной заработной платы его рабочих. Такова действительность, воочию обнаруживающая банкротство этой знаменитой теории. Господин Форд проповедует тем настойчивее и крикливее, чем более он грешит.
На самом деле, фордовский «мотив высокой заработной платы» не есть принцип, из которого он исходил при своих практических мероприятиях, а логическое построение, изобретенное впоследствии и служащее целям рекламы. По его собственному признанию в книге «Моя жизнь и работа» он был принужден ввести 5-долларовую заработную плату потому, что он не мог добыть необходимую рабочую силу без чрезвычайного повышения ставок. Его отличительной чертой является способность принимать важные решения и энергически проводить их в жизнь. Необычайно высокая заработная плата и низкие цены принудили его ввести производственные методы, далеко превосходившие обычный уровень производительности и создавшие для него относительную монополию на рынке. Во введении к книге «Моя жизнь и мои достижения» он так определяет свою руководящую мысль:
«Я ставил себе целью производить продукты при минимуме непроизводительных затрат материала и человеческой силы и продавать их с минимумом прибыли; общая сумма прибыли определялась объемом рынка».
Здесь мы видим чисто капиталистический принцип, диктуемый соображениями прибыли и экономическим интересом. Свою задачу Форд разрешил 1) тем, что он неуклонно стремился доходить все дальше и дальше до источников сырьевого снабжения и объединить в одном трудовом процессе всю работу, начиная от добывания угля и железа и кончая сборкой готового автомобиля; 2) тем, что он наиболее рациональным способом использовал всё сырье, все побочные продукты, все отбросы и экономил время, и 3) тем, что он достиг такой интенсификации рабочего процесса, которая до сих пор еще никем не достигалась.
Форд утверждает, что он покупает вдвое больше материалов, чем производит сам. Этому противоречат его собственные слова, что в чужих предприятиях, доставляющих ему материалы и отличающихся, очевидно, более низкой производительностью, занято столько же рабочих, сколько на его собственных заводах, — именно около 200 тысяч человек. Утверждение Форда является маловероятным еще и потому, что ему принадлежат рудные и угольные шахты, доменные печи, литейные, стальные, цементные заводы, лесопильни, бумажные фабрики, стеклянные заводы, хлопчатобумажные фабрики, фабрики искусственной кожи, гидроэлектрические установки, леса, каменоломни, баукситовые разработки, химические фабрики, заводы азотистых веществ, железные дороги, речные и морские пароходы и колоссальные заводы, изготовляющие готовые фабрикаты и разбросанные по всему миру. Все его предприятия стоят на такой технической высоте, которая еще недостижима для прочих фирм. Человеческая сила все более и более вытесняется механической силой. Вся техническая и организационная постановка дела детальнейшим образом разработана и рассчитана на максимальную производительность.
Решающим обстоятельством является то, что эта высота техники и организации гарантирует наибольшее использование рабочей силы. У Форда господствует тейлоризм высшего калибра. Метод Тейлора, заключавшийся в том, чтобы достичь наибольшего напряжения сил у наиболее выносливых рабочих, а затем установить это как норму для среднего рабочего, был слишком груб и фактически закончился неудачей. Форд стремится не к максимальной выработке индивидуума, а к максимальной выработке больших групп рабочих. Средством для этого служит доведенная до крайности механизация работы и сведение ее на ряд простых, непрерывно повторяемых приемов; каждый отдельный рабочий, выполняющий назначенную ему однообразную функцию, входит в непрерывный производственный процесс, находящий свое завершение в системе конвейеров. Рабочий становится автоматом на автоматической фабрике. Он не может сделать ни одного лишнего шага, ибо он ограничен определенным пространством. Ему нет времени сделать лишнее движение, высморкаться, задуматься, оглянуться, ибо вечно двигающийся конвейер с его неспешным, но беспощадно правильным темпом, вынуждает рабочего к определенному ритму работы и требует от него определенной продукции, рассчитанной с точностью до одной секунды. В этом огромном трудовом процессе, в котором материал непрерывно передвигается, переходя от стадии необработанной руды или грубо обделанной оси до стадии готового автомобиля, масса остроумнейших аппаратов срослась в одно целостное единство. Но рабочий, обслуживающий машину и выполняющий процесс, сам превратился в машину, тупую и бездушную, как сталь. «Всякая духовная связь между отдельными работающими людьми устранена неустанным бегом производственного процесса, делающим невозможными разговоры во время работы. Каждый отдельный человек полностью атомизирован и почти не знает своего ближайшего соседа по работе». Так говорит фордовский рекламист, сын капиталиста Гульч. На этом заводе, где капиталистический разум превзошел сам себя, до ужаса оправдываются слова Маркса:
