По результатам обыска полицией были изъяты несколько картин, в том числе «Радужный Милонов», «Эротические сны депутата Мизулиной», «От исповеди» (изображающей Патриарха Кирилла в наколках), портрет Валентины Матвиенко «Сосули» и, наконец, «Травести» с изображением Владимира Путина и Дмитрия Медведева в женском белье. По поводу последней картины замечательно высказался московский корреспондент «The Times» Бен Хойл. Он отметил, что, если полиция стремилась скрыть именно эту картину от посторонних глаз, вряд ли закрытие музея Власти стало лучшим для этого решением, потому что уже на следующий день портрет Путина, который в розовой ночной рубашке причесывает пышнотелого Дмитрия Медведева в бюстгальтере push-up и узких трусиках, разлетелся по всему миру.
Самый известный галерист России Марат Гельман в передаче «Эхо Москвы» тоже не обошел стороной этот скандал, отметив, что вообще-то цензура в России запрещена Конституцией, но силовые структуры и ведомства не принимают этого во внимание, когда указание или распоряжение идет сверху.
Эта история чуть было не закончилась для меня очередным сроком. Меня пытались обвинить в экстремизме и разжигании розни, что грозило мне восемью годами за решеткой.
Однако история эта имела и позитивное продолжение. Дело в том, что когда-то давно Константин Алтунин сказал мне, что мечтает жить в Париже. Он так сильно хотел жить в Париже, что готов был даже стать французским клошаром, лишь бы иметь возможность рисовать и творить в городе своей мечты. Поэтому сразу после изъятия картин я позвонил ему и сказал: «Костя, настал твой звездный час! Лети в Париж ближайшим рейсом!» Там мы довольно быстро нашли правозащитников, и Косте, как политическому беженцу, предоставили гражданство и квартиру с видом на Эйфелеву башню.
Но дальше было совсем невесело, потому что от пережитого стресса Костя запил. А в силу того что я поднял большой шум, и из-за этого было очень много сообщений в прессе нашей и в зарубежной, ему звонили СМИ, все крутые телеканалы, все хотели взять у него интервью – а он лежал дома пьяный… Тогда я нашел людей, которые там во Франции привели его в чувство, и я ему предложил: «Давай, Костя, протестируем теперь на толерантность Францию».
Это казалось очень логичным, потому что есть страна, есть художник в ней – все замечательно складывается. Правда, картины должны быть совсем другие, поскольку проблемы Франции сильно отличаются от проблем России. Во Франции существует конфликт между двумя цивилизациями – это гей-сообщество и мусульманская культура. И как раз в тот момент, когда Костя сбежал в Париж, там прошли несколько гей-парадов. И я подумал, что можно было бы нарисовать разные провокационные картины и сделать музей Власти в Париже. Но Костя отказался, так как испугался повторения питерской истории.
А потом – 7 января 2015 года как раз была стрельба в «Шарли Эбдо». И, возможно, Костя подумал, что эта стрельба могла произойти не в редакции «Шарли Эбдо», а в нашем парижском музее Власти, если бы мы его открыли. Так что слава богу, что Костя от участия в этом проекте отказался. А может быть, он и не подумал так. Я не знаю.
Тем не менее я все равно считаю, что это был бы интересный проект. И мне до сих пор любопытно сравнить реакцию жителей России с реакцией жителей Франции на подобные провокационные идеи. А также и реакции политической элиты. Несмотря на то что эта идея так и осталась пока что нереализованной, скорее всего, в дальнейшем я к этой теме обязательно вернусь. Да, это не принесет мне денег, но это интересно!
Сейчас Константин Алтунин живет и творит во Франции, его картины стали стоить значительно дороже, из чего можно сделать вывод, что из любой, даже самой безнадежной, ситуации всегда можно извлечь для себя какую-то пользу, важно четко формулировать свои цели и быстро принимать решения.
В сентябре 2015 года я провел еще одну спорную акцию. Цель была такая: максимально безопасным способом привлечь как можно больше внимания к тем бизнес-проектам, в которых на текущий момент выступаю консультантом. Я подумал, что надо как-то необычно одеться и выйти на улицу. Я взял обычный белый костюм, сделал на нем печати нужных логотипов, выкрасил белилами лицо, а на лбу написал адрес рекламируемого сайта. Готово!
Тут очень важно понимать, что, если обычный человек это сделает, может получиться ерунда. Люди подумают: «Ну, фрик какой-то. Таких в Москве много». А если бывший мэр это сделает, вроде бы это прикольно.
Почему я выбрал такой вариант рекламы? Одно дело, когда ты вкладываешь в рекламу деньги, неизвестно, даст ли эта реклама ожидаемый выхлоп. Это может произойти, а может – и нет. В конце концов, вложенные деньги могут просто пропасть. А другое дело, когда ты делаешь то, что тебе ничего не стоит. Может быть, ты боишься или стесняешься это сделать, но, в принципе, ты ничего не теряешь. Нужно просто перешагнуть через свой страх, и все.
Дальше нужно привлечь к себе как можно больше внимания. Значит, что надо сделать? Надо запустить новость в СМИ, что бывший мэр планирует выйти на улицы Москвы в рекламном костюме с раскрашенным лицом.
Рассуждаю дальше. А что должно произойти, чтобы это событие вызвало какой-то резонанс в прессе?
Представляю себе заголовки в газетах.
Например, «Бывший мэр оделся в рекламный костюм, вышел на Красную площадь, и его избили». Это больно. Вычеркиваем!
Например, «…его изнасиловали». Это мне тоже не нравится, потому что нет у меня такой сексуальной фантазии.
Например, «…его забрала полиция». Ну ладно, допустим, это мне подходит.
Дальше. Полиция. Надо понять: а что они мне сделают? Бить они меня не станут, насиловать тоже, но могут дать 15 суток. Это не вариант, поскольку у меня есть план развития на ближайшие два месяца. В него включены встречи, фильмы, презентации, провокационные акции, люди, которых я консультирую, и запись на какие-то семинары, на которые я иду в качестве слушателя. Это очень плотный график, я не могу вырвать из него 15 дней!
Таким образом, в результате элементарных рассуждений я понимаю, что мне нужно, чтоб меня забрала полиция, но она должна быстро меня отпустить. Соответственно, я думаю, что я им скажу.
Затем я надеваю костюм, спускаюсь в метро и еду в направлении Красной площади. Все на меня смотрят, все со мной фотографируются, меня снимают на видео. Приходит полиция, меня забирают. Сперва забирают из метро, потом – с Красной площади. Потому что и там и там реклама запрещена. Меня забирают, но ситуация сложная. Я им говорю: «Это не реклама, это мой костюм, это моя одежда. У кого-то написано Dolce & Gabbana на груди, почему вы его не забираете? У кого-то Микки Маус нарисован – может быть, он Уолта Диснея рекламирует! Что теперь, всех с надписями и с рисунками задерживать?» Получается довольно парадоксальная история, и они меня отпускают.
