Звонит Никоненко и спрашивает: «Саша, у меня на трубке продавец из „Рамстора“. Там мужик-покупатель случайно разбил керосиновую лампу. Продавец спрашивает, что делать». «Пусть скажет мужику: „К счастью!“» — отвечаю.
Через день покупатель вернулся и купил корпоративных подарков на пару тысяч долларов. В общем, за два месяца выручка магазина выросла на порядок.
Результаты в «Рамсторе» нас шокировали. И дали нам моральное право запустить лавину магазинов «Экспедиция», открывающихся по франчайзингу в торговых центрах. И Никоненко, и я выздоровели, а магазинов через год было уже около семидесяти.
Часть I
Ориентация в пространстве
Наша ладья называется «Руян» — так же, как остров в Балтийском море, который Пушкин по неосведомленности называл Буяном. Вряд ли он знал, что на этом сказочном острове можно побывать в действительности, как то и делала немецкая интеллигенция, приезжавшая за вдохновением в сосновые леса на остров Рюген. А название «Руян» гордо звучало в те времена, когда там стоял славящийся на всю Балтику славянский город Аркона — столица самой западной и самой мощной в то время славянской цивилизации. Руяне (так называли себя граждане государства) торговали по морю со всей Европой. Правда, в одном из застольных разговоров господин Никс, управляющий компанией «Salamander», как-то сказал мне, что вокруг острова славянские разбойники обычно грабили немецких купцов.
Бизнес-историю одноименной компании «Руян» — которая, несмотря на международный характер деятельности, гордится своим российским происхождением — мы начали писать 23 января 1995 года (забавно, что кампанией в старину называли военное действие). А с 1996 года стали создавать бренды. Сначала в области средств от комаров — «Раптор», «Mosquitall», «Gardex» — и обувной косметики — «Salton», «Твист», «Patisson». Позже появились «Forester» — товары для пикника, элитное термобелье «Norvek» и в 2002 году — сначала маленькая, но от рождения совсем другая «Экспедиция». Все бренды (без исключения!), созданные компанией, стали лидерами на территории бывшего Советского Союза.
Молодая компания «Руян», не имевшая ресурсов и опыта, 10 лет сражалась на рынке России и СНГ с американскими мультинационалами «Sara Lee» (бренд KIWI в обувной косметике № 1 в мире) и «SC Jonson» (бренды № 1 в мире: «Rayd» — в производстве инсектицидов и «OFF!» — репеллентов). Каждая из этих компаний превосходила нас своими ресурсами в тысячи раз. Когда мы уходили в волшебный, где нет конкурентов, мир «Экспедиции», объем продаж на нашем рынке обоих американских гигантов был в несколько раз меньше.
Для тех, кому важны цифры, нужно добавить, что средняя скорость роста материальных и нематериальных активов компании в течение 16 лет составляет около 40 % в год. Внутренней нормой доходности является ежегодное удвоение ликвидного капитала.
Было бы очень нескромно приписывать все эти достижения себе и своей команде. И уж точно было бы неразумным считать, что усилия тех, кто нас родил, воспитал, учил в школе и вузе, просто любил и верил в наше будущее, не имеют к нашим заслугам отношения. Поэтому, чтобы не ввести читателя в заблуждение, придется рассказывать с самого начала.
Север — воля, надежда, земля без границ.
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
В. С. Высоцкий
Я родился на Крайнем Севере 18 января 1968 года. Забавно, что эта дата празднуется еще и как Всемирный день зажигания маяков.
Мои предки по отцовской линии — волжские казаки, а по материнской — уральские крестьяне. Родители преподавали музыку в культпросветучилище в Салехарде. Отец — игру на духовых инструментах, мама — на фортепиано.
Мой город до революции назывался Обдорском, а с 1930-х годов — Салехардом, «городом на мысу» — в переводе с ненецкого. Мыс — Ангальским (видимо, там когда-то была стоянка ангелов). Он омывался Обью и ее притоком — Полуем. Зимой играло сияние. В частности, оно, как гласит семейное предание, предшествовало и рождению старшего брата Константина, и моему. Разница в возрасте между нами четыре года.
Мы сразу сильно отличались друг от друга. Костя был худым и непоседливым очкариком, почти альбиносом. С полутора лет изрисовывал все, что попадалось на глаза, — стены, книги, мамины ноты. Я, напротив, был важным положительным бутузом, никому не доставлявшим проблем. Когда у мамы в рабочие дни не хватало времени на домашние заботы, она поручала нянчиться со мной своим студенткам — ненкам, коренным уроженкам Севера. Но однажды ранней весной в пятилетнем возрасте ко мне пришла настоящая северная страсть.
С мыслями об охоте я засыпал и просыпался и вплоть до окончания школы был уверен, что стану только охотником-промысловиком. С семи лет у меня был доступ к оружию и патронам. Я один уходил в лес, зная — если заблужусь, никто не поможет. Писал охотничьи дневники, рисовал уток, различал их по голосам, чертил карты своих охотничьих угодий, давал название каждому озеру, каждой тропе, каждому повороту реки. Это было здорово. Я не хотел быть ни космонавтом, ни моряком. Мечтал: когда стану взрослым, наконец смогу охотиться, сколько захочу…
Охота — это особое время и пространство, своего рода сталкеровская зона, куда берут только мужчин, да и то не всех. Это побег из мира, возможность перестать быть тем, кем ты в нем стал, вернуться к первозданности, к началу времен.
Мне очень нравилось позднее осеннее время, когда на реках оставались только опытные рыбаки и охотники, которые жили по своим законам — очень простым, понятным и человечным. Неоказание помощи на реке невозможно было представить: мотор ли у тебя на лодке заглох, запчасть ли какая вышла из строя или бензин закончился — можно было запросто подъехать к любому рыбаку и взять в долг и запчасть, и бензин. Отсюда, с реки, во мне появилось деление мира не то чтобы «на своих и чужих», а скорее на себе подобных и других людей.
Думаю, тогда и закладывались первые камешки в фундамент будущей идеологии «Руяна».
Я и сейчас люблю бывать в тех местах, где когда-то устраивал себе экзамены на выносливость, плутал и порой обмораживал нос и щеки. Но теперь стреляю реже, приезжаю туда за покоем и тишиной, просто слушаю крик перелетных птиц. Они летят издалека, радостно кричат, и в эти минуты ты будто заново рождаешься. В какой-то момент огромная стая распадается на пары и ее история заканчивается. Все это очень похоже на «Экспедицию», когда мы носимся по миру одной командой, а потом возвращаемся домой — и стая перестает существовать…
