Реальное содержание доктрины зависит от исторических обстоятельств и не может быть предметом обобщения. Традиции могут предоставить часть материала, но для того, чтобы это сделать, они должны подвергнуться радикальным трансформациям. Догматический способ мышления требует универсально применимых утверждений, которые традиция первоначально облекла в конкретные выражения. Их теперь необходимо обобщить и сделать применимыми по отношению к более широкому спектру событий, чем тот, для которого они были предназначены. Каким образом это может быть достигнуто, ясно демонстрируется развитием языков. Один из способов, которым языки приспосабливаются к изменяющимся обстоятельствам, заключается в использовании образного значения слов, которые первоначально имели лишь конкретные коннотации. Образное значение сохраняет только один признак, характеризующий некогда конкретное употребление, и может быть применено к другим конкретным случаям, обладающим тем же самым признаком. Тот же метод используется священниками, которые основывают свои проповеди на библейских притчах.
Доктрина может также включать идеи, порожденные в открытом обществе. Каждая философская или религиозная теория, предлагающая объяснение проблемы существования, обладает признаками доктрины;
им необходимы лишь повсеместное согласие и повсеместное введение. Создатель сложной философской теории, возможно, не намеревался выдвинуть доктрину, которая должны была быть универсально применимой и повсеместно введенной, но личные намерения оказывают слабое влияние на развитие идей. Как только теория становится единственным источником знания, она воспринимает некоторые дополнительные свойства, которые существуют независимо от первоначальных намерений.
Поскольку критический способ мышления является более сильным, чем традиционный, то идеологии, разработанные с помощью критического способа мышления, с большей вероятностью могут служить основой для догмы, чем сама традиция. Такие идеологии могут принимать традиционную форму Если язык является достаточно гибким для того, чтобы позволить образно использовать конкретные утверждения, то он также может привести и к противоположному процессу: абстрактные идеи могут быть персонифицированы. Примером может служить Ветхий завет, а в книге Золотой рог Фрейзер предлагает множество иных примеров. Мы можем видеть на практике, что то, что мы называем традицией, включает множество продуктов критического мышления, переведенных в конкретные термины.
Основное требование к догме заключается в том, что догма должна быть всеобъемлющей. Она должна предоставлять меру, с помощью которой могут быть оценены любая мысль и любое действие. Если человек не может оценить все что угодно в свете этой догмы, ему необходимо искать иные методы решения вопроса о том, что верно, а что нет. Подобный поиск разрушил бы догматический способ мышления. Даже если ценность догмы не подвергается прямым сомнениям, применение иных критериев вело бы к подрыву ее власти. Если доктрина должна служить основанием любого знания, то ее превосходство должно быть утверждено во всех областях. Не обязательно каждый раз упоминать о ней. Земля обрабатывается, создаются картины, ведутся войны, отправляются в космос ракеты. Все идет своим путем. Но как только идея или действие приходят в противоречие с доктриной, должна победить доктрина. Таким образом, даже более крупные области человеческой деятельности могут попасть под ее контроль.
Еще одним признаком догмы является ее жесткость. Традиционный способ мышления чрезвычайно гибкий. Традиция вне времени. Любое изменение немедленно принимается не только в настоящем, но и как нечто, существующее с незапамятных времен. При догматическом способе мышления этого не происходит. Догматическая доктрина предоставляет меру, с помощью которой должны оцениваться мысли или действия.
Следовательно, они должны быть постоянно фиксированы, и никакой прогресс не может оправдать изменений. Если возникает отклонение от нормы, то оно должно быть немедленно исправлено. Но сама догма должна оставаться невредимой.
В свете несовершенного понимания становится очевидным, что новые изменения могут противоречить принятым доктринам или создавать внутренние противоречия непредсказуемыми путями. Любое изменение представляет потенциальную угрозу. Для минимизации опасности догматический способ мышления стремится запрещать новые течения как в мышлении, так и в действиях. Он делает это, не только убирая нестандартные изменения из своего собственного взгляда на вселенную, но также активно подавляя нестандартные мысли и действия. Как далеко он может зайти в этом направлении, зависит от характера опасности, которой он подвергается.
В отличие от традиционного способа мышления догматический способ нераздельно связан с некоторой формой принуждения. Принуждение обязательно, чтобы обеспечить превосходство догмы над реальными и потенциальными вариантами. Любая доктрина способна поставить вопросы, которые не решаются сами по себе, с помощью одних лишь размышлений; в отсутствие власти, которая определяет доктрину и защищает ее чистоту, доктрина распадается на конфликтующие интерпретации. Наиболее эффективный способ решения этой проблемы заключается в том, чтобы вменить в обязанность некоторому, созданному людьми полномочному органу интерпретацию воли некой сверхчеловеческой силы, на которой основывается истинность доктрины. Его интерпретации могут со временем эволюционировать, и, если этот полномочный орган действует эффективно, доктрина может даже идти в ногу с происходящими в жизни изменениями. Но никакие новации, не санкционированные полномочным органом, нетерпимы, и полномочный орган должен обладать соответствующей властью для уничтожения конфликтующих взглядов.
Могут сложиться обстоятельства, при которых полномочный орган нуждается в применении незначительной силы. Пока доминирующая догма выполняет свою функцию и предоставляет всеобъемлющие объяснения, люди, как правило, безусловно принимают ее. В конце концов, догма становится монопольной: могут существовать различные точки зрения на частные вопросы, но в том, что касается реальности в целом, существует только один взгляд. Люди объединяются под эгидой этого взгляда и учатся мыслить согласно ему: для них более естественно соглашаться с ним, чем ставить его под сомнение.
Тем не менее когда внутренние противоречия развиваются в еще более нереалистичные споры или когда происходят новые события, которые не соответствуют существующим объяснениям, люди могут поставить под сомнение даже основы. Когда это происходит, догматический способ мышления может поддерживаться только силой. Как правило, использование силы оказывает глубокое воздействие на эволюцию идей. Мышление больше не развивается собственным путем, а становится сложным образом сплетенным с силовой политикой. Конкретные мысли ассоциируются с конкретными интересами, а победа некоторой интерпретации более зависит от относительной политической силы ее сторонников, чем от истинности аргументов, выдвигаемых в ее поддержку. Человеческий разум становится полем битвы политических сил, и наоборот: доктрина становится оружием в руках воюющих сторон.
