Ознакомительная версия.
По-видимому, «боссам» и в голову не приходило, что менеджеры-миноритарии настолько не доверяют их управленческим подходам, что предпочтут, забрав сравнительно небольшую часть денег, расстаться с такой замечательной, быстроразвивающейся компанией, да еще только что накачанной деньгами, да еще горячо любимой и с нуля созданной своими руками. Во всяком случае, я помню, что, когда мы позвали Виталия в кабинет С. М. и сообщили ему, что приняли решение уходить, его ответ был совершенно искренним: «Я не могу в это поверить». Некоторое время мы топтались на месте вокруг этого – точно ли мы решили уходить и почему. Ответ на вопрос «Почему?» мы сформулировали так: «Потому что у нас с вами появились разногласия решительно по всем вопросам – по политике закупок, продаж, кадровой политике, финансовой и т. д. Нет уже такого пункта, по которому у нас было бы единое мнение. Так работать невозможно, давайте расходиться».
Дальше было заявлено, что они не согласны нам платить и мы можем просто уволиться. Этого можно было ожидать, и, слава богу, ответ был готов заранее. Для завершения сделки с фондом формально были необходимы наши подписи – ведь мы являлись официальными акционерами самой крупной из компаний. Поэтому мы так и ответили: «Не будете платить – не поставим подписей, а, наоборот, пойдем в фонд и откроем им глаза на происходящее. Бедняги из фонда, небось, и не подозревают о возможных проблемах в конторе, куда они так опрометчиво залили 20 с лишним миллионов баксов». Удар был в самое яблочко. Виталий действительно, видимо, скрывал от фонда возможные проблемы с миноритарными акционерами, во всяком случае, он прикладывал большие усилия, чтобы представители АБМ с нами никогда не встречались. Нас еще тогда это удивляло – покупают все-таки за немаленькие деньги блок-пакет в компании, а с операционным менеджментом так и не встретились. Но, видно, «боссы» как-то их убедили, что такая встреча будет лишней.
В результате на выплату «отступных денег», в принципе, Виталий тут же согласился и спросил: сколько? Мы тут же озвучили ему весь наш расчет, по которому выходило, что мы можем претендовать чуть ли не на 16 миллионов, и скромно закончили тем, что «мы ребята нежадные, давайте платите по 1 миллиону на каждого, то есть всего 4, и мы с богом вас оставим». Виталий мрачно сказал, что сумма все равно несусветная и ему надо советоваться с братом Аркадием и с Валентином, и мы договорились встретиться завтра.
Назавтра встреча состоялась уже у Валентина в кабинете. Специально приехал Аркадий из Питера и первым делом спросил, почему вопрос стоит так остро и нельзя ли как-нибудь все-таки договориться и не «разбегаться» на этом этапе. Ему практически в один голос все мрачно ответили, что, к сожалению, нельзя, разногласия уже такие, что лучше дальше не тянуть эту резину. Потом Валентин сказал, что, в принципе, они согласны с нами разойтись, осталось обсудить цену вопроса. «Обсуждать ничего не будем, цена названа, и она невысокая», – заявила я от имени нас четверых. Повисло молчание. Потом Виталий сказал: «Сейчас живых денег все равно нет, они еще от фонда не поступили. Может идти речь только о каких-то обязательствах на будущее». Об этом мы догадывались заранее, так как я следила за денежными потоками и знала, что денег действительно пока нет. Именно для получения денег им нужны были наши подписи на завершающих сделку документах для фонда. «Хорошо, пишите бумагу об обязательствах на будущее. Нам важно, чтобы ваш фонд также увидел эту бумагу и был в курсе дела, что вам предстоит крупная выплата. Как вы подпишете это обязательство для нас, так и мы подпишем бумаги для фонда». С этим мы разошлись.
В течение недели была составлена «бумага», гарантирующая нам выплату некоей суммы в два этапа – половину в марте 1998 года (дело происходило в декабре 1997 года) и еще половину – к сентябрю. В этой бумаге было еще много разных условий. Например, мы немедленно должны были прекратить активное вмешательство в дела компании, но до января никому не говорить, что собираемся уйти, просто приходить в офис и всем сообщать, что мы заняты «подготовкой новых проектов». Это делалось для предотвращения шока среди производителей и клиентов, которые отлично знали, что весь текущий менеджмент держался на плечах С. М., и могли забеспокоиться по поводу таких резких перемен. Кроме того, оговаривалось, что фонд АБМ введут в курс дела и даже организуют нам встречу с каким-нибудь его представителем, чтобы мы были уверены, что оповещение действительно состоялось.
В этой «бумаге» отсутствовала только одна вещь – не была вписана окончательная сумма «отступных». «Боссы» упрямо отказывались от 4 миллионов, а мы даже не желали обсуждать другую цифру. Время от времени происходили истерические сцены, когда Виталий вопил: «Ничего я не буду подписывать, особенно под таким давлением!» Случались также попытки задушевных бесед с Сережей со стороны Валентина (все-таки они были дальними родственниками, троюродными братьями), когда Валентин пытался уговорить его «образумиться» и валил всю вину на меня: «Эта стерва тебя науськала, как только ты на ней женился!»
Но время работало на нас, надо было только терпеливо ждать и стоять на своем. Деньги от фонда все не поступали, фонд начинал нервничать, почему до сих пор не подписаны финальные бумаги. Поставщики, которые ждали выплат за поставленный товар и которым уже сообщили о предстоящем получении инвестиций, тоже нервничали и названивали «боссам» с вопросами: «Когда, когда же?» В общем, деваться им было некуда и они должны были сдаться на наши условия, тем более что требовали мы действительно вполне божескую сумму, и не сейчас, а потом.
Однако эта выплата «потом» меня, например, очень настораживала. Если мы сейчас с такими трудностями вытягивали из них принципиальное обязательство уплатить, то, скорее всего, еще больше придется мучиться при фактическом получении денег. Я очень нервничала и несколько раз обсуждала с остальными, как бы нам обезопасить свое будущее получение денег. Я была совершенно уверена, что, несмотря на скорое и неизбежное подписание нужной нам «бумаги с обязательствами», борьба только начинается. Они бы обязательно постарались под каким-нибудь предлогом не заплатить или тянули бы с выплатами бесконечно долго. Я же знала, какой у них богатый опыт оттягивания платежей поставщикам, и мне совершенно не улыбалась перспектива провести остаток жизни у них под дверью со своими бумагами или, например, бегая по судам со всяким крючкотворством.
Игорь с Лешей к этому вопросу относились совершенно хладнокровно и говорили: «Да заплатят они, куда денутся, если только бумагу подпишут. В крайнем случае – скажем им, что придут грузины с автоматами и всех поубивают. Они же трусы, как известно». Но я слабо представляла себе, как мы будем пугать «боссов» грузинами и автоматами и что из этого может получиться, поэтому искала более надежные пути защиты. Было очевидно, что сейчас мы находимся в выигрышном положении, потому что «боссам» необходимы наши подписи для фонда, и это обстоятельство делает их практически неспособными сопротивляться. Но после подписания обоих документов это «оружие» из наших рук исчезнет. Как же вынудить их действительно в срок расплатиться, а не тянуть резину до второго пришествия? Я понимала, что надо соорудить для них какую-то новую «бумажную ловушку», которая начнет действовать вскоре после подписания первых обязательств и из которой они никак не смогут выбраться без нашей помощи. А тогда мы легко обменяем «ключ от ловушки» на фактическое получение денег по обязательствам.
Ознакомительная версия.
