Там, где сейчас стоял Джон Лассетер, всего пятьдесят лет назад была апельсиновая роща — как во многих других уголках Южной Калифорнии. Утром 10 марта 2006 года Лассетер стоял на сцене спортивно-развлекательного комплекса «Эрроухед Понд» в Анахайме — там проходило ежегодное собрание акционеров Walt Disney Company. Его слов ждала четырехтысячная аудитория инвесторов — от пенсионеров до молодых родителей с детьми.
В трех-четырех километрах к западу от этого места раскинулся Диснейленд, тоже построенный на месте апельсиновой рощи. Лассетер работал там во время летних каникул в колледже: сначала уборщиком в парке «Туморроуленд»[1], собирая конфетные обертки и попкорн, потом гидом на аттракционе «Джангл Круз»[2]. Километрах в тридцати на север располагался городок Уиттиер, его малая родина. Там он начал профессиональную карьеру художника, в пять лет заработав карандашным рисунком пятнадцать долларов в конкурсе на местном рынке. Чуть дальше, в сорока пяти минутах езды по автостраде Интерстейт 5[3], стояло старое здание анимационной студии Диснея в Бербанке, где двадцать два года назад он работал младшим художником.
Как обычно, Лассетер выглядел абсолютно неформально. На нем были синие джинсы и кеды, беспроводной микрофон выглядывал из-под воротника гавайской рубашки. Глядя на его одежду и круглое ангельское лицо, было невозможно представить, что перед тобой сорокадевятилетний топ-менеджер компании, которую только что купили за 7,4 миллиарда долларов.
Последние шесть лет, во времена бывшего председателя совета директоров Майкла Айзнера, компания Диснея назначала собрания акционеров в северных городах в холодное время года (в 2005 году, например, собрание проходило в Миннеаполисе в феврале). Многие подозревали, делалось это для того, чтобы у все более обеспокоенных акционеров поубавилось желания туда ехать. В этом году, правда, никаких уловок не потребовалось. В октябре 2005 года исполнительный директор Роберт Игер сменил спорную фигуру Айзнера на посту председателя совета директоров. Встав у руля компании, Игер незамедлительно предпринял смелый шаг: начал переговоры о выкупе Pixar Animation Studios. Хотя цена была высока, сделка выглядела невероятно привлекательной.
Эта сделка стала кульминацией одного из самых глобальных «переделов собственности» в истории бизнеса. Pixar была основана двадцать лет назад, но не как студия компьютерной анимации, а как компания, занимающаяся производством аппаратного обеспечения, одна из сотен точек на карте района залива Сан-Франциско[4]. Крошечная анимационная студия при компании, состоящая из Лассетера и пары технических специалистов, делала короткометражные ролики для демонстрации возможностей производимых компьютеров. Это не давало ощутимого экономического эффекта, и ее несколько раз собирались закрывать. Когда компьютер Pixar оказался нерентабельным, компания занялась продажей программного обеспечения для создания анимации, а также производством анимационных рекламных роликов Listerine[5] и Lifesavers[6]. Это помогало сводить концы с концами в течение нескольких лет.
В 1991-м компания Disney согласилась профинансировать производство Pixar полнометражного анимационного фильма для коммерческого проката, установив очень жесткие условия контракта. В конце 1993-го Disney предписала студии прекратить производство фильма, которым руководил Лассетер, — «История игрушек» — по причине проблем со сценарием. Руководству и сотрудникам Pixar оставалось только гадать, сможет ли вообще студия когда-нибудь создать полнометражный анимационный фильм. Многие в Голливуде тогда задавались вопросом, высидит ли публика в зале весь фильм, созданный в совершенно новой технике — компьютерной анимации. Возникали опасения, что компьютерная анимация станет лишь никчемной новинкой, интерес к которой быстро угаснет.
Однако вскоре команде Pixar уже не приходилось ходить с протянутой рукой. Целая серия всем полюбившихся и коммерчески успешных полнометражек (сначала выпущенная в 1995-м «История игрушек», затем последовавшие за ней «Приключения Флика», «История игрушек — 2», «Корпорация монстров», «В поисках Немо» и «Суперсемейка») сделали Pixar мировым лидером в области анимации. Disney заработала целое состояние на прокате фильмов. Когда держатель контрольного пакета акций и генеральный директор Pixar Стив Джобс прекратил переговоры о возобновлении контракта с Disney в начале 2004 года — срок предыдущего контракта, оговаривавшего условия проката, подходил к концу, — деловые издания бурно и всерьез обсуждали вопрос, что станет с Walt Disney Company! К тому времени стало ясно, что именно Disney нуждается в Pixar — сборы от проката пиксаровских фильмов составили 45 процентов прибыли компании от всех сделок в области киноиндустрии. Внутреннее маркетинговое исследование Disney показало, что мамы маленьких детей доверяют бренду Pixar куда больше, чем бренду Disney.
Вскоре после выкупа Pixar Лассетер занял специально созданные для него посты: креативного директора Disney и студии Pixar и главного креативного советника Disney по вопросам тематических парков и курортов. Успех пиксаровских фильмов принес ему то, что чрезвычайно редко встретишь в Голливуде. Речь идет не о доме с обязательным бассейном во дворе, не о статуэтках «Оскара» на каминной полке, не о загородном имении или винтажном спортивном «Ягуаре» — хотя все это он тоже получил, да. Мы даже не будем вспоминать о том, как он удовлетворил свою страсть к моделированию паровозов, купив реальных размеров локомотив 1901 года, который планирует в будущем испытать в саду своего особняка общей площадью почти две тысячи квадратных метров, расположившегося среди виноградников долины Сонома[7] в Калифорнии. (Даже паровоз, стоящий во дворе здания Walt Disney Company, представляет собой лишь уменьшенную копию реального в масштабе один к восьми.)
Ничто из вышеперечисленного не представляло особой ценности для Лассетера. Самое главное, что принес ему успех, — это свобода. Создав новый жанр кино с коллегами по Pixar, он смог делать те фильмы, которые хотел, и к разговору с Disney он возвращался уже на новых, своих условиях.
Задачей Лассетера в то утро в Анахайме было воодушевить публику состоявшейся сделкой и будущими фильмами студии, которыми станут «Тачки» и «Рататуй». Игер в своем выступлении уже подразнил публику, слегка запутав ее: он начал представлять Лассетера, а затем сменил тему. Когда Игер хорошенько подготовил зрителей к выходу режиссера на сцену, на Лассетера обрушился настоящий шквал аплодисментов и визгов восторга при первых звуках титульной песни «Истории игрушек» и «История игрушек — 2» — You’ve Got a Friend in Me («Я твой хороший друг»).
Когда Лассетер произносит речь на сцене со своей безудержной жестикуляцией и свободной манерой держаться, кажется, будто он наполняет собой все пространство. Его интонации, несмотря на слегка гнусавый выговор, всегда теплые и располагающие.
— Для встречи с акционерами компании Disney, сказала мне жена, тебе следовало бы приодеться, Джон, — начал он. — И я надел черные кеды.
Толпа дружно рассмеялась и одарила его очередной порцией аплодисментов.
Он вспоминал свои дни в старших классах школы, когда после обеда мчался домой, чтобы успеть посмотреть «Багз Банни»[8] на одиннадцатом канале. Рассказывал о том, как наткнулся на книгу Боба Томаса «Искусство анимации»[9] и осознал, что есть люди, которые зарабатывают себе на жизнь, рисуя мультики. «Именно этим я и хотел бы заниматься», — сказал он.
Он мысленно возвращался в те времена, когда работал гидом в «Джангл Круз», и владельцы аттракциона наспех сочиняли всякие банальные шутки, чтобы как-то разнообразить шоу. Когда-то он сказал друзьям, что опыт заставил его выбраться из своей скорлупы и подарил уверенность в общении. Очевидно, это так и было.
— Знаете, моя любимая шутка — та, про туземцев, помните, которые оказались на Северном полюсе вместе с носорогом? Подходишь к ним и говоришь: «О, да это же знаменитое племя хонтас! О них долгое время никто не слышал. Ой, смотрите-ка, носорог что-то задумал... он же спихивает их с Земли! Держитесь! Куда же вы? Подождите! Пока, хонтас! Пока-хонтас[10]...».
Он делился воспоминаниями о том, как, едва окончив Калифорнийский институт искусств, попал в команду мультипликаторов Walt Disney Company, как видел первые попытки ЗD-анимации. «Уверен, самому Диснею это бы очень понравилось», — добавил он.
Он упустил в своей речи рассказ о юношеском разочаровании, постигшем его после неудачных попыток убедить руководство студии всерьез освоить новую технологию. Сохраняя оптимистичный тон выступления, он просто сказал:
— Я исполнил свою мечту: мне посчастливилось работать с одним из самых удивительных людей, которых я когда-либо встречал, — с Эдом Кэтмеллом.
Доктор Эдвин Кэтмелл, президент компании Pixar, находившийся в зрительном зале, всю жизнь (а ему уже был шестьдесят один год) занимался исследованиями в области компьютерной графики и вдруг превратился в управляющего большим предприятием. Он и сейчас больше походил на ученого: полуседая борода, круглые очки в золотой оправе. Он был просто помешан на компьютерах, даже в отпуск в качестве развлечения всегда брал с собой научные книги и статьи. Те, кто его знал, иначе как гением не называли, но эти выдающиеся способности было не так-то просто обнаружить в простом разговоре: по большей части он отмалчивался, предпочитая слушать. Когда же он все-таки заговаривал, манеры его были изумительны и даже аристократичны.
