История с рыбкой и упорством американских государственных мужей в каком-то смысле объясняет создание "Роснано" и слегка обескураживающую сосредоточенность нашего правительства именно на нанотехнологиях, хотя есть ИТ, есть, наверное, не менее перспективные, чем нано-, биотехнологии, есть роботехника и "чистая" энергетика, например.
- Это логика стратегического мышления, - объясняет Меламед. - Если ты хочешь чего-то добиться, то должен сосредоточить на этом участке фронта все ресурсы и бить кулаком, а не растопыренной ладошкой. Заниматься другими инновациями, может, и надо, но с точки зрения успеха выгоднее сосредоточить ресурсы в узкой области и там получить приоритет. А потом уже по этому принципу строить работу в более широкой области.
Упомянутая "логика стратегического мышления", возможно, объясняет не только выбор нанотехнологий как плацдарма, но и некоторые особенности работы именно "Роснано" - отказ от финансирования фундаментальных исследований, точечные и очень недорогие, по сравнению с общим бюджетом, вложения в образование, очевидный упор на подъем местной промышленности. Может быть, эта тактика и не выведет нас в мировые лидеры нанотехнологий, не вернет нас в те мифические времена, когда слово "ученый" звучало гордо, но, при удачном стечении обстоятельств, принесет новые рабочие места и доходы в бюджет. В каком-то смысле активный пиар, призванный оправдать в глазах общественности пятимиллиардное вложение в довольно-таки необычную и новую структуру, повредил образу "Роснано", невольно приписав госкорпорации задачи, которые она решать не должна (подъем науки и образования), но убрав из фокуса общественного внимания те задачи, которые перед ней поставлены на самом деле. Они не менее важны (стоит ли гордость российского ученого десяти рабочих мест?), но они более прозаические. Более скучные. Более приземленные.
Возможно, поэтому главные люди в "Роснано" - управляющие директора - это не физики и не химики, а финансисты, имеющие опыт инвестиционного управления. Вся история про "Роснано" - это история о том, как из "много денег" сделать "очень много денег", сведя риски к минимуму. Получилось или нет, мы узнаем лет через пять-семь, а пока Меламед рассказывает, что 130 миллиардов рублей, выданных госкорпорации правительством, превратились, за вычетом операционных расходов, в 132 миллиарда - до сентября финансирование проектов не осуществлялось, и госкорпорация положила деньги на депозит. Если не снимать их до 2015 года, то сумма удвоится.
1
Опыт "Роснано" в какой-то мере уникален. Страны, с которыми нам лестно себя сравнивать, тоже активно тратят деньги на нанотехнологии, однако в большинстве случаев правительства берут на себя самую неблагодарную и затратную часть, а именно финансирование фундаментальных исследований. Это, впрочем, не означает, что наша стратегия порочна - возможно, мы действительно сумеем вскочить в последний вагон, не покупая билета. Монголия когда-то перешла в социализм прямо из феодализма, прецедент, стало быть, есть.
Преимущества прагматичного подхода на данном этапе еще и в том, что на проведение крупномасштабных исследований в области нанотехнологий мы, возможно, попросту не способны. Это, во-первых, очень дорого - и какой-либо отдачи в ближайшей перспективе ожидать не приходится (если делать что-то действительно новое, а не повторять путь, который прошли американские и европейские ученые). Во-вторых, не факт, что у нас много людей, готовых, а, точнее, способных этим заниматься - даже если правительство выделит на это деньги. В последнем (2008 год) исследовательском отчете Cientifica, который так и называется "Отчет о перспективах нанотехнологий", о российских вложениях написано дословно следующее: "Хотя ЕС по уровню вложений все еще занимает первое место, Китай и Россия уже обогнали США. Стоит ли нам беспокоиться? Пока нет. И Россия, и Китай отстают от США на десять и пять лет соответственно, и большая часть выделенных бюджетов уйдет на создание основной инфраструктуры - например, на строительство зданий и покупку оборудования, а не на оплату труда ученых. И хотя Китай выглядит внушительно, большая часть исследований, проведенных в китайских вузах, является вторичной в сравнении даже с исследованиями, которые проводят китайские студенты в американских университетах, и сфокусирована на получении базовых знаний. Однако дайте этим развивающимся экономикам еще пять лет - и они могут составить настоящую конкуренцию". В другом фрагменте того же отчета, где говорится о неоднородности вложений в нано в рамках европейского сообщества, есть и более жесткие характеристики, обращенные, правда, к Болгарии: "В ЕС есть как очень продвинутые и эффективные в проведении исследования страны - например, Германия и Швеция - так и очень неразвитые в этом отношении государства, например, Румыния и Болгария. Поэтому когда мы оцениваем впечатляющие результаты ЕС имеет смысл учитывать, что в США [при меньшем уровне финансирования] нет необходимости строить новые университеты (или, по меньшей мере, сносить цементные коробки советской эпохи, чтобы построить на их месте здания, в которых есть горячая вода и туалет не во дворе".
В наших университетах с туалетами уж точно все хорошо, но было бы странно отрицать общее отставание России от США по количеству и качеству исследований в области нанотехнологий. Разумеется, это отставание необходимо ликвидировать, но не факт, что нужно делать ставку именно на то, что мы догоним и перегоним, потому что у нас действительно есть возможность получить свой относительно небольшой кусочек пирога, не вкладываясь в фундаментальные разработки. Дело в том, что согласно тому же отчету - а это одно из самых полных и авторитетных исследований мирового рынка нанотехнологий - повальное увлечение нанотехнологиями, вызванное не в последнюю очередь запуском американской национальной программы поддержки нанотеха, сменилось разочарованием. Многие технологии оказались не готовы к выходу на рынок, многие компании разорились и было продано за бесценок, многие венчурные капиталисты пришли к выводу, что вкладываться в нанотехнологии опасно, потому что средний срок жизни венчурного фонда семь лет, а это меньше, чем средний срок вывода продукции на рынок. Под раздачу попали не только дураки и жулики, которых на каждом разогретом рынке хватает. Разорилась, например, компания Carbon Nanotechnologies Incorporated, основанная нобелевским лауреатом Ричардом Смолли, хотя у компании был готовый и качественный продукт. Проблема была лишь в том, что продукт этот оказался на данном этапе развития никому не нужен - "хотя такие компании как Ferrari и делают великолепные автомобили, их бизнес возможен лишь потому, что Ferrari это часть Fiat" (Cientifica, 2008). У CNI никакого Fiat не было, поэтому когда инвесторы решили избавиться от дорогостоящей игрушки, цена упала со 180 миллионов долларов до пяти миллионов. Что уж говорить о бессчетных фирмах, которые даже не успели довести свои разработки до ума.
Маленьким стартапам, которые пытаются подняться на нише нанотехнологий, мешает еще одно ограничение: никто, на самом деле, не рвется работать с "карликами". Наноиндустрия сегодня во многом сводится к поставкам материалов, которые используются большими компаниями при производстве конечного продукта, но от поставщика требуются низкие цены (которые маленький поставщик, в общем случае, обеспечить не может в силу высокой себестоимости) и надежность (которую маленький поставщик обеспечить не может, просто потому что он маленький). В какой-то степени компания, имеющая в акционерах госкорпорацию, на фоне просто маленькой компании выглядит лучше и надежней. Если вернуться к описанному выше прагматичному подходу, то получается не так уж плохо: государство посредством участия "Роснано" в финансировании проектов не только помогает венчурным капиталистам снизить риски, но и увеличивает привлекательность предприятия самим фактом своего участия. К сожалению, не все так радужно - дни небольших компаний, судя по всему, вообще уходят, рынки консолидируются, глобальные концерны, предоставив правительствам почетное право оплатить фундаментальные исследования, теперь сосредоточились на прикладных разработках и начинают вытеснять немногочисленных нишевых игроков (особенно явно это заметно в химической промышленности) - но шансы есть.
Все эти соображения, разумеется, не означают, что поднимать фундаментальную науку не нужно. Но это довольно дорого: по оценке той же Cientifica каждый доллар, вложенный в фундаментальные исследования, привлекает десять центов коммерчески оправданных прикладных исследований. И этим у нас занимается не "Роснано".
И, к сожалению, все эти соображения вовсе не означают, что у "Роснано" получится достичь поставленных целей. Пути государственных вливаний неисповедимы. Еще в 2002 году индийское министерство науки и технологии запустило национальную программу поддержки нанотехнологий, рассчитывая истратить на подпитку ста проектов чуть больше 50 миллионов долларов. Однако в течение первых нескольких лет индийское правительство так и не потратило большую часть этих денег - эксперты не могли договориться между собой в каком объеме и в какой очередности нужно финансировать предложенные проекты, так что хорошее, в общем-то, дело оказалось погребено под лавиной служебных записок, экспертиз и гневных петиций в разные инстанции.
