Кроме того на свет вылезла масса информации о гибели гражданского населения. «Жертвах демократии». Удивлять эти жертвы не могут, несмотря на наличие высокотехнологического оружия у НАТО. Дело в том, что какой-нибудь Excalibur, снаряд с GPS-наведением, хорош против развитой инфраструктуры — с сорока верст снести мост или зажечь высоковольтный трансформатор.
А изделие в сотню килобаксов против ишака, с парой АК-47 во вьюках... Дороговато! И ни одна разведка не скажет, что в хурджинах, патроны или урюк. И почему пляшут, паля в небо неясно — или свадьба, или подбить ДПЛА хотят. Ещё из документов, скажем, вытекает то, что поборники прав человека используют «зондеркоманду» Task Force 737 для бессудной ликвидации лидеров афганской оппозиции (и случившихся рядом детишек).
И это только в кино хороший солдат не стреляет в мальчишку-моджахеда. Реальный боец, если хочет живым домой, стреляет во все движущееся, а в комнату входит после гранаты. A la guerre comme a la guerre... Да и миф о высоком профессионализме и гуманизме наёмной армии, прижившийся и в нашем отечестве, вряд ли правдоподобен.
Вот что говорил Тиберий Цезарь: «Добровольно поступающих на военную службу мало, а если бы таких и оказалось достаточно, они не выдерживают никакого сравнения с воинами, пришедшими по призыву, ни в доблести, ни в дисциплине, потому что по собственному желанию вступают в войска преимущественно бедняки и бродяги.» (Тацит, «Анналы», IV, 4) А он провёл немало лет в лагерях, и не раз венчался триумфом, знал о чем говорит... А думать, что джойстиком орудовать трудней, чем пилумом, довольно наивно — развивается-то скорее технология, чем люди.
Так что, видимо, в реальности имеет место ещё больше военных преступлений, чем в «Афганских дневниках», другое дело, что в их сокрытии заинтересован всякий военный служащий, от последнего рядового до первого генерала. Но и в этом нет ничего нового и оригинального.
А вот то, что действительно интересно — поможет ли эта информация обществу понять правду и о далёкой войне, и о парадигмах, лежащих в основе взаимодействия технологий и социума, или же удобнее будет в очередной раз сказаться слепым и глухим...
К оглавлению
Василий Щепетнёв: Новое направление
Василий Щепетнев
Опубликовано 03 августа 2010 года
Где-то показывают миру в лице его лучших представителей новую компьютерную игрушку. Зал, манящий прохладным воздухом, кратенькая презентация с показом выигрышных изюминок, фуршетик опять же с прохладительными напитками, счастливцевы получат, быть может, красиво упакованный диск, чтобы, воротясь домой, тут же установить игру на компьютер и играть, играть, играть – покуда кто-нибудь с сильной волей не отправит игруна либо в кровать, либо на службу, уж как получится.
И всё это замечательно, спору нет – и зал с прохладным воздухом, и напитки прохладительные, и сама игрушка, и многое, о чем простак (вроде меня) только догадывается, иногда верно, иногда нет. Но кажется мне, что я смотрю двадцать третий съезд КПСС, затем, не выходя из кремлевского дворца, двадцать четвертый и мучительно стараюсь найти восемь отличий, хотя какая мне-то разница, восемь их, одиннадцать или все сорок три.
Нет, верю всем и сразу: и картинки поприличнее в новых игрушках, и сюжет уже не для второго класса школы для альтернативно одаренных, а для третьего почти, и вообще...
Мне направление не нравится! Неверной дорогой идёте, товарищи!
Мне нужно следующее: наигрался я в «День победы», уснул, как водится, заполночь, утром вышел прогулять себя и Афочку, а двое в черных шинелях, на груди полицейские полумесяцы, у каждого из кобуры, что гармонично вписывается в цветовую гамму формы, выглядывает пистолет-карабин «маузер-боло плюс», и так выглядывает, подлец, что ясно: хоть разок, да поработал за ночь.
- Аусвайс, битте! – это мне.
Аусвайс? В смысле – пропуск, документ? Научен, теперь даже за хлебом без аусвайса не хожу, а уж собаку выгулять...
- Битте... — и зачем меня отдали в английский класс? Ну, ещё бы чуть посекли, разком больше, разком меньше, а как сейчас было бы легче.
Тот, кто повыше, с серебристым, а не бронзовым полумесяцем, видно, старший, внимательно оглядывает мою двухголовую паспортину. Второй шуцман руку держит на рукояти пистолета и, нужно, думать, на счёт "р... сделает во мне пару лишних дырок, даже кавычки закрыть не успею.
Афочка нервничает.
Наконец, высокий и серебристый возвращает мне аусвайс.
- Всё в порядке. Можете следовать дальше, – и козырнул двумя пальцами.
Пронесло. Почти. Хоть памперсы носи. Краем глаза я видел, что старший что-то докладывал в «пи-эф» — запомнить длинное слово, означающее портативный беспроводной полицейский телефон" убейте, не могу. То есть, если бы возникла реальная угроза расстрела, запомнил как миленький, помню же имя любимой кошки нашего гаулейтера, ночью разбуди, отвечу без запинки «Эйяфьятлайокудль»: велено знать всем членам «общества любви к домашним животным», в которое я, как владелец Афочки, вступил, получив полупрозрачный намек от владельца зоомагазина «Друзья на всю жизнь» (запамятовал, как это будет на официальном языке), герра Ивана Хомякоффа.
Прогулка особых радостей не доставляла. То тут, то там с фонарей свисали казненные. Из соображений гуманности и гигиены вешали их в почти непрозрачных пластиковых мешках, и это «почти» было дьявольской выдумкой главы безпеки, или кто там это придумал на самом деле. На мешках были трафаретные надписи: «Бандит», «Педофил», «Террорист», другие: публичная казнь проходила по восемнадцати статьям. Кстати, то, что сейчас в гаулейтерстве у власти ежерукавцы, — это сыграл референдум о введении публичной смертной казни. За нами медленно ехала машина. «Хорьх». Филёры предпочитают что-нибудь попроще. Хоть велосипеды. Да и нужен я филёрам...
Мы с Афочкой свернули в переулок. «Хорьх» за нами. Мы проходными дворами и прочими краткими путями поспешили домой – а куда ж ещё спешить, не на конспиративную же квартиру идти с Афочкой, уж больно приметная собака.
У дверей подъезда стоял, конечно же, «Хорьх».
Передняя левая дверца отворилась.
- Герр Щепетнёв?
- Ну, герр, не герр, а Щепетнёв, верно.
- Вас приглашает – срочно приглашает! – сам гаулейтер.
- Сейчас, только собаку в квартиру заведу.
- О, нет, гаулейтер просил прибыть именно с собакой. Вы ведь её выгуляли, не так ли?
Всё-то он знает. Выходит, предыдущая парочка фиксировала детали нашей прогулки.
Или не фиксировала.
- Ну, раз уж гаулейтер...
Мы с Афочкой расположились на заднем сидении. Водитель, он же оберлейтенант Вольф, конфидент и порученец гаулейтера по особым делам, вел автомобиль в присущем ему стиле, стиле чемпиона Руссо-Германии две тысячи шестого года. «Хорьх» только поскрипывал. Хоть и немецкая конструкция, но собирали-то в Нижнем...
Наконец, мы домчались до резиденции. Вольф предупредительно открыл дверь и даже помог Афочке вылезти: несмотря на фамилию, собаки его любили.
К гаулейтеру мы шли не парадным ходом, а частным, для своих. Вольф передал нас секретарю, тот встал, почти незаметно взглянул на часы (если бы совсем незаметно, я бы и не заметил), раскрыл дверь:
- Господин гаулейтер ждет вас.
Приемный зал пережил все веяния эпох. Построенный в пятидесятые по проектам тридцатых, он должен был олицетворять мощь и величие рейхродины.
Он их и олицетворял.
Но гаулейтер сидел не на протокольно-парадном месте, а в правом углу, в приватной зоне – новшество конца прошлого века.
- Я рад, Василий Павлович, что сумели выбраться ко мне, старику. Привет, Афочка.
- А уж я-то как рад, Александр Александрович, — сказал я лучшему шахматисту всех времен и народов.
Он сидел в кресле, я – на гамбсовском диване. Третье криовосстановление свершило если не чудо, то важное дело: Арехину никак нельзя было дать больше пятидесяти. А меньше он и сам не хотел. Хотя, конечно, куда важнее то, что у Александра Александровича внутри: сердце, сосуды, легкие и прочее, но главное – мозг.
- Гадаете, что за причина привела вас сюда?
- Гадаю, — честно ответил я. – Не из простой же сентиментальности мы с Афой удостоены...
- Не скидывайте сентиментальность со счетов, не такая уж она и простая. Но вы правы, главное в другом... — и он включил «шорох леса» — систему, гарантирующую безопасность и конфиденциальность разговора. Другим гарантом была Афочка, которая реагировала на всякие попытки активного прослушивания прямо и эффективно...
Для чего я написал все это? Для того чтобы показать, чего хочу. Компьютер сейчас строит иллюзорные мирки, не выходящие дальше экрана и мозга пользователя. Пусть в сетевой игре это будет миллион экранов и миллион мозгов. Мне же нужен компьютер, создающий не виртуальную реальность, а самую обыкновенную. Ну, и игры, понятно, тоже будут всамделишные: если вышел на футбольное поле, то все будет по-настоящему – и подкаты, и вувузелы, и разрывы связок. Потому выбирайте внимательно, во что будете играть.
