В обеденный перерыв Толик забежал к банкомату. В морду ему летела холодная мерзкая смесь, именуемая московским воздухом. Толик, конечно, не выспался, но такая погода не бодрила, а только добавляла желания нырнуть под одеяло, потому что уж такая явь похуже иного кошмарного сна. Перед банкоматом Толик сбавил прыти и красной от холода рукой вытянул из кармана пластиковую карточку. Надо сказать, что момент получения зарплаты, даже если ты всего лишь снимаешь небольшую карманную сумму с карточки, — это момент для любого менеджера тонкий и философский. Даже если он сам этого не замечает, пара мыслишек — о сути и смысле его работы, о месте его в этой компании, в этой индустрии и этой жизни, — всё же мелькнёт. Рассказ наш очень правдивый, а потому не можем не признать, что Толик не отличался оригинальностью и, конечно, задумался о всём вышеперечисленном. И даже больше.
Толик любил Бали. Собственно, это была единственная тёплая страна, где он побывал в отпуске, а потому именно по ней он и тосковал. Каждый раз, получая зарплату, подписывая какую-нибудь служебку или просто задолбавшись, он вспоминал о Бали. Привычная для любого менеджера регулярная мысль: «А не свалить ли мне из этой компании?» принимала у него вполне определённое продолжение: а не уйти ли в вольные художники, не уехать ли с любимым ноутбуком на Бали и не возлечь ли на балийском пляже с ноутбуком на пузе? Рассказ наш очень правдивый, поэтому придётся добавить, что непременным участником этой воображаемой сцены была Леночка Кудрявцева, менеджер по работе с рекламными агентами, работавшая буквально через стену от Толика - существо черноволосое, жизнерадостное, но с одним существенным недостатком: её служебные обязанности никак не пересекались с обязанностями Толика, отчего повод для знакомства не находился уже второй месяц.
И если при мысли о Леночке Толику непременно хорошело, то при мысли о вольных хлебах внутри что-то сжималось. Картинку тропического острова и Леночки в бикини сменял синий экран смерти, когда процесс обсасывания мечты натыкался на понятие «мультивиза», «аренда» и.... Ну вы поняли.
Кстати о деньгах. Банкомат всосал карту и выдал три тысячерублёвых купюры с таким презрительным звяканием, что робот Бендер, услышав, от зависти кинулся бы на землю колотить асфальт своими блестящими металлическими кулаками. Толик вытянул карточку (каждый раз он боялся, что она останется в недрах этого угрюмого ящика о восьми кнопках). Логотип Сбербанка на пластике, как ни странно, вселял чувство надёжности. По мнению Толика уж если и делать какой-то знак рубля, то должна быть не перечёркнутая буква Р, а вот эта круглая надрезанная штука — зелёный мёртвый Пакмен. При мысли о том, что Пакмена перестанут кормить раз в месяц по первым числам, становилось ещё более зябко, чем должно быть в ноябре. Конечно, у всякого московского менеджера есть идея стартапа. Да у кого её нет, но... Толик ещё раз посмотрел на банковскую карточку.
Знаете что, Анатолий Александрович, сидели бы вы и не выпендривались, - подумал он.
Уже почти дойдя до офиса, Толик запустил руку в карман куртки, нащупал свой любимый прибор, повертел в пальцах наушник. Слуха его коснулся глухой аккорд. Толик повернул голову и увидел, что на тротуаре стоит уличный музыкант. Среднего роста, в чёрной куртке и джинсах, он дербанил по расстроенной гитаре с каким-то странным ожесточением. И даже не пел. А читал стихи под хрипящий ритм гитары.
- Всё стремится к теплу, от морозов и вьюг. Почему ж эти птицы на север летят, если птицам положено только на юг? Слава им не нужна... Толик почему-то подумал, что, конечно же, знает ответ на вопрос о персональной мотивации птиц, но вспомнил про изверга-программиста Черных и отвлёкся. Он разжал пальцы, наушник выскользнул и утонул на дне кармана. Толик свернул к дверям офиса и через две минуты уже кланялся турникету.
Вечером рюкзак привычно полетел в угол, к тумобчке. Кроссовки — в угол под зеркало. Куртка расправила плечи в шкафу. «Привет, ма». Чмок - и руки мыть, живо за стол.
Потом запираемся в комнате. Прибор прячется в ящик стола, звякает ключ, ключ кладётся на шкаф, чтобы никто не увидел. Особенно сестра. Извлечённая из прибора пластинка кладётся на полку. Толик не смотрит, он изучает текст на мониторе, но знает, что сейчас пластинка засветится, полка будет охвачена оранжевым сиянием, а потом снова заполнится корешками книг. Но книгам он ещё вернётся. А пока - монитор. На выпуклой поверхности можно прочесть какие-то чужие буквы, текст такой странный, будто и не сам он его набирал:
ЗАЯВЛЕНИЕ Прошу уволить меня по собственному желанию, с 24.11.2002.
Ну и фамилия. Что же нам не жилось, что же нам не спалось, — подумал Толик и навёл курсор на иконку печати. Кнопка мыши под пальцем покорно клацнула. Это только бумага, — решил он. Всегда можно передумать и выбросить лист. Буду думать до пятницы.
Под предлогом закончившегося хлеба он вышел прогуляться до супермаркета, прихватив прибор, чтобы было что почитать в очереди на кассе. Хлопнув дверью, он пошлёпал по ступенькам и на лестничной площадке столкнулся с соседом. Этого дедушку он в доме ещё не встречал. Дед выглядел дружелюбно, глаза его, чуть увеличенные толстыми линзами широких очков в чёрной оправе, выдавали в нём то ли хулигана, то ли путешественника, то ли психотерапевта, то ли архитектора, то ли китобоя, то ли инженера, то ли... писателя? Вдобавок у соседа были невероятные, ничуть не поредевшие, длинные, белые волосы, сидящие смешной белой копной, а в руках он держал покорно висящую чёрную кошку, которая недоверчиво смотрела на Толика. Сосед приветственно кивнул в ответ на растерянное «здрасте» и тяжело пошаркал дальше. Когда Толик уже ступил на лестничный марш, сосед повернулся и сказал ему вслед глухим басом:
- Не бойся. Прыгай со скалы, отрастишь крылья по пути вниз. А потом на глазах у изумлённого Толика старик превратился в столб оранжевого света и растаял.
История наша не только правдивая, но и беспристрастная. Нет никакой уверенности в том, что все необычные люди, которые повстречались в тот день Толику, были причиной тому, что на следующее утро он таки отнёс заявление и начал путь к своему делу (хотя был уверен, что начал путь к лежанию на балийском пляже). История также молчит о том, насколько благосклонно отнеслась Леночка к ему порыву. Ах, эти женщины, они так любят стабильность! Но, быть может, Толику повезёт встретить избранницу в аэропорту — ведь там так много людей, и столько поводов завязать беседу. Главное — почаще летать. И как хорошо, что теперь так просто взять с собой в полёт столько любимых книг. И вот ещё что: эта история произошла за пару лет до появления в продаже первой электронной книги с экраном на «электронных чернилах». А сегодня в ней в рассказе нет совершенно ничего удивительного. Ну, кроме разве того, что некоторые птицы по прежнему летят на север. Хотя птицам положено только на юг.
К оглавлению
Readitorial: Папирус нашего времени
Алексей Бойко
Опубликовано 05 октября 2010 года
Набирающие сегодня популярность устройства для чтения электронных книг (называемых также е-ридерами или букридерами) с дисплеями на основе электронной бумаги ассоциируются в первую очередь с высокими технологиями, реализующими в железе и пластике давние мечты фантастов. Но корнями эти устройства, если получше присмотреться, уходят в глубину веков. Парадокс? Вовсе нет.
Возьмём в руки учебник по истории Древнего мира и раскроем его на разделе «Древний Египет». Внимательный читатель наверняка обратит внимание на мельком упомянутую там историю происхождения современной бумаги. А вот и картинка: барельефное изображение писцов со свитками папируса в руках. Да, именно он, папирус, дал название сначала современной бумаге (англ. paper), а через нее и бумаге электронной (англ. e-paper).
Для своего времени папирус был продуктом самых что ни на есть высоких технологий. Использовавшиеся до этого для письма глиняные плитки были довольно тяжелыми, папирус же был легким, гибким и занимал куда меньше места. Вам это ничего не напоминает? Да ведь практически те же аргументы приводят ныне в дискуссии о вытеснении бумажных книг электронными! Ничего не изменилось: бумажные книги тяжелы и занимают много места, электронные же легки и компактны.
Грамотность в Древнем Египте была уделом немногих избранных: правителей, жрецов и писцов. Сейчас же грамотность распространена во всех слоях населения куда шире, но электронные «папирусы» имеются опять-таки далеко не у каждого. Да и каждому ли подобное устройство нужно? Многие не читают книг вообще, черпая информацию из других источников (благо их сейчас превеликое множество: телевидение, радио, интернет, в конце концов). Но есть и те, кто вынужден (по крайней мере, в теории) часто иметь дело с бумажными книгами. Кого же не минула чаша сия? Правильно, школьников и студентов!
