Подумаешь, неграмотные тексты. В бизнес пришёл простой человек, он знает, что главное — не грамотно писать, а грамотно продавать. Читать его тексты будет такой же простой человек, деньги которого ничуть не хуже, чем деньги учителя русского языка. У него, учителя, поди, и денег-то никаких нет, ни на генератор, ни на новую шубу, ему бы, учителю, за жильё расплатиться, хлеба купить. Много ль помогают учителю жи и ши? То-то же. Зря потраченное время. Скоро проведут новую реформу, для народа. Как слышим, так и пишем! Грамотность и победит.
Взгляд, пожалуй, поверхностный. Мы слышим разно, а писать придётся одинаково. Правда, реформу желают не все. В силу приобретённого консерватизма и неумения заглянуть в будущее. Что принесла полицейская реформа сегодня? Позже, лет через двадцать, мы или наши дети оценят, насколько замена вывески «милиция» на вывеску «полиция» была важна и своевременна, но сегодня…
И с реформой языка, верю, будет похоже. Как ругали реформу орфографии восемнадцатого года! Маститые литераторы в эмиграции кляли большевиков: вот, мол, до чего довели наш великий и могучий русский язык луначарские, бронштейны и нахимсоны! Кухаркин язык для кухаркиных детей! Потому эмигранты на новую орфографию не переходили. В знак протеста. Писали, как привыкли. До сих пор поборники старого слова норовят кинуть камень в большевиков, не принимая во внимание то, что разработать столь качественную реформу в огне революционных дней способны подлинные титаны мысли.
Конечно, реформу разработали не большевики: задумали и провели подготовительную работу специалисты задолго до революции, саму реформу начало Временное правительство. Но не успело, оказалось слишком временным. Большевики, претворив реформу в жизнь декретом Наркомпроса, показали, что они – власть настоящая, власть серьёзная, власть деятельная, раз думают не только о продуктовых пайках, но и о русском языке. Мало того что думают – принимают решения.
Никакой пустопорожней болтовни, растекания по древу. Писать и публиковать официальные документы по-новому с пятнадцатого октября восемнадцатого года. По-новому же учить неграмотных, детей и взрослых. А грамотных не трогать. И публиковать в частных изданиях вольны по старой орфографии. Поэтому Бунин, придерживаясь до последних строк дореволюционной орфографии, поступал не вопреки реформе, а согласно букве большевистского декрета.
Сегодня не то. Сегодня будут долго и нудно обсуждать потребность в точках над Ё. Суммы для воцарения точек во всех казённых документах. Сроки проведения, штаты комиссий. А кончится дело обычным «хотели как лучше…» Либо плюнут и забудут, либо сотни проверяющих примутся искать в документах пресловутую букву, накладывать штрафы за отсутствие точек, а отдельные нетипичные оборотни начнут брать мзду с малограмотных.
Хотя… Вдруг и проведут полноценную, настоящую реформу? Вдруг придётся переучиваться? Хорошо пятилетнему малышу, ему-то с нуля начинать, на чистую доску, а человеку образованному как быть? Собственно, попытка второй реформы обсуждалась и прежде, кулуарно в пятидесятые, масштабно в начале шестидесятых, но успели сделать только самые первые шаги. Расширив употребление буквы Ё. Чёрт сменил чорта, и весь результат. А реформа обещала многое… Хотелось бы понять, во имя чего. Во имя человека, для блага человека? Тогда у власти был Никита Сергеевич Хрущёв. Неужели он затеял реформу ради точек в фамилии? О нём, о Хрущёве, вспоминают редко, а если и вспоминают, то больше как о герое забавных анекдотов. Предстаёт он человеком амбициозным, но необразованным. Абстрактную живопись не любил, додекафонической музыки не слушал, Евтушенко не оценил. Потому-де и хотел сделать язык простым, под себя. «Заец на парашуте» — согласно ожидаемым нормам.
Положим, думал он не о себе. Глава правительства пишет мало, чаще основную мысль обозначает, остальное – дело помощников. А своё, кровное, Никита Сергеевич диктовал, оставив триста часов мемуаров на магнитофонной плёнке. Хотя диктовать, пожалуй, сложнее, чем писать: сколько всего приходится держать в памяти без возможности быстро свериться с уже сказанным. Хрущёв, планируя реформу, думал о народе. Вернее, о будущем народа.
Интуитивно ли он почувствовал, или же специалисты подсказали, но вывод был верный: для всеобуча русский язык сложен. И с каждым годом будет ещё сложнее. Можно объяснить это тем, что ресурсы интеллекта не безграничны, для химии, физики, биологии и прочих дисциплин следует приготовить место в голове. А можно в ошибках правописания увидеть постепенную реорганизацию общества, вовлечение в деятельность всех слоёв населения.
Никита Сергеевич, кстати, в детстве был пастушком, школу посещал только в зимние месяцы. Потом добирал знания в техникуме, промакадемии и, сознавая огрехи нерегулярного образования, понимал: без развития науки государство обречено на роль трагическую.
Не слышать «настойчивых требований советской общественности внести усовершенствования и упрощения в систему правописания» означало прятать голову в песок, теряя время, которого не вернуть. Случись реформа русского языка в шестьдесят пятом, через двадцать, двадцать пять лет выросло бы поколение, способное обрабатывать информацию более эффективно, нежели поколение, реформы лишённое.
После смещения Хрущёва о реформе забыли. Заец парашут потерял, а прыгать без него не решился. И вышло как вышло. Любая мысль выражается словами. Ошибки в словах не могут не привести к ошибкам в делах. Сбои в записи, ошибки в воспроизведении. Несколько неверных символов – и дорогостоящий аппарат летит мимо Марса. А если неверных символов много, мимо цели летит страна. Система тормозила, чем дальше, тем больше. Через двадцать лет это стало бросаться в глаза. Через двадцать пять систему поменяли.
А проблема осталась.
И вот сегодня снова подумывают о реформе. Но в две тысячи двенадцатом году её провести не легче, чем полвека назад. Пожалуй, и труднее. Эффект снижения уровня интеллектуального фона, не вершин, а именно фона, подобен неуправляемой термоядерной реакции. Поколение другое, и народ пасёт коз на развалинах АЭС. Насколько эффективно мышление масс? Являются ли грамматические сбои случайностью, самостоятельным фактором или же предвестником очередного падения системы?
Нужны данные, объективные и точные. Единый государственный экзамен показывает, что двоечников в стране изрядно. За то ЕГЭ и не любят. Если бы по результатам единого экзамена двоечников оказалось бы процента полтора, а отличников — шестьдесят, полагаю, министра образования на руках бы носили. А так… Конечно, учителя натаскивают учеников на сдачу ЕГЭ. Но если бы не натаскивали, было бы неуспевающих меньше? Вряд ли. Конечно, коррупция после введения в школах ЕГЭ выросла, но если ЕГЭ отменят, она снизится? Или возникнет коррупция на отмене ЕГЭ?
ЕГЭ несовершенен, но совершенна ли оценка отдельно взятого ученика Иванова отдельно взятым учителем Петровым? Только в системе «Иванов – Петров».
Не самый удобный градусник лучше, нежели его отсутствие. Температура в среднем по больнице очень важна, если это температура помещения. Смотрим, следим за тенденцией.
Оптимизация мышления не сделает всех равными, но позволит сосуществовать и пастухам, и академикам, открыв двери для взаимного перехода. Важно не только иметь возможность стать профессором пастушонку, обратная дорога не менее важна.
Предлагаю в порядке инициативы с мест узаконить разделение языка на верхний и нижний. Пусть верхний будет языком документа, а народ вполне обойдётся языком простым, где неважно, как пишется, лишь бы понимали, что продают здесь пышки, а не шишки. И тогда никто не будет придираться к «проффесорам» и «кондидатам наук». ЯрмОрка — она всем ярмОрка.
К оглавлению
Александр Амзин: Научно-фантастическое враньё
Александр Амзин
Опубликовано 17 апреля 2012 года
Как большой любитель фантастики, я люблю представлять себе двадцать третий – двадцать четвёртый век, когда человечество изобретёт гипердвигатель и отправится покорять звёздные просторы. Жизнь сразу станет полной приключений. Опасной. Увлекательной.
В полях астероидов прячутся пираты. Неизвестные болезни косят колонистов. В джунглях завывают тахорги и ракопауки. Зеленокожие туземцы поклоняются древним артефактам. Моря кишат жуткими спрутами, построившими на дне великую цивилизацию.
Корабль «Ностромо» тащит миллионы тонн руды через десятки световых лет. Бармен наливает виски сразу десятку разных форм жизни. Верный бластер героя-удальца помогает уничтожить пару легионов страшноватых солдат в защитных скафандрах.
