В соответствии с решением секретариата правления Союза писателей РСФСР в руководстве журнала произведены кадровые изменения. Коммунист т. Кривцов В. А. утверждён заместителем главного редактора, коммунист т. Журавлёв С. И. — заведующим отделом критики. За допущенные ошибки в работе первый заместитель главного редактора журнала “Наш современник” т. Селезнёв Ю. И. освобождён от занимаемой должности.
В апреле 1982 года состоялось открытое партийное собрание коллектива журнала, обсудившее вопрос о повышении ответственности коммунистов редакции за идейно-тематическую направленность публикуемых материалов. В работе собрания принял участие представитель Отдела культуры ЦК КПСС. Выступившие на собрании вскрыли серьёзные недостатки в планировании номеров, в отборе и подготовке рукописей к печати, наметили меры по их исправлению.
С учётом замечаний, высказанных на заседании секретариата правления Союза писателей РСФСР, а также в отделах пропаганды и культуры ЦК КПСС, пересмотрены редакционные планы, тематика и содержание номеров журнала на 1982 год. По существу вопросов, поднятых в записке т. Романова П. К., с главным редактором журнала т. Викуловым С. В. в отделах культуры и пропаганды ЦК КПСС состоялась беседа.
Тов. Романов П. К. поставлен об этом в известность.
Зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС Е. Тяжельников
Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро
10 июня 1982 г.
Есть на этой записке и короткая резолюция члена Политбюро, секретаря ЦК Ю. В. Андропова: “Тов. Зимянина М. В. и тов. Шауро В. Ф. прошу переговорить со мной”. Так что редакция удостоилась высокого внимания человека, который через полгода после описываемых событий стал генсеком ЦК.
* * *
Весьма необычной была реакция ЦК КПСС на публикацию в журнале романа-хроники Валентина Пикуля “У последней черты” (N 4 и 5, 1979 год). Пикантность ситуации заключалась в том, что внимание ЦК (и лично М. Зимянина) к этому произведению было приковано не Главлитом, а рядовым членом КПСС, кандидатом исторических наук З. Мирским. Не жалея ругательств и хлёстких политических обвинений, автор письма в ЦК размашисто и твёрдо подводит “последнюю черту”: “Это по сути дела произведение антисоветское”. По мнению З. Мирского, В. Пикуль позволил себе “открыто шовинистическую, антисемитскую трактовку” российской истории, отыскивая причины всех её несчастий и бед “не в классово-социальных условиях, а в происках разного рода иностранцев, “инородцев”, французов, англичан, немцев и, особенно, евреев…”
Проморгали, проморгали и Союз писателей, и особенно Главлит! Буквально через несколько дней после получения М. Зимяниным “сигнала” от З. Мирского — 20 июня 1979 года “наверх” направляется записка отделов ЦК. Характерно, что авторы этого документа не пошли “тропой войны”, какую означил в своём злом доносе З. Мирский: “низкопробное, малограмотное чтиво”; “перемывание грязного белья”; “чудовищное богохульство” и т. п. В записке ЦК подобного рода грубостей и тяжких, как во времена прокурора Вышинского, “расстрельных” политических обвинений нет и в помине.
Приводим упомянутый документ с небольшими сокращениями.
ЦК КПСС
О романе В. Пикуля “У последней черты”.
Новый роман В. Пикуля “У последней черты”, который начал печатать журнал Союза писателей РСФСР “Наш современник” (N 4 и 5), вызвал озабоченность читателей и литературной общественности. Публикация романа ещё не окончена. Однако в ЦК КПСС, в Союз писателей, в редакции газет уже поступают встревоженные устные и письменные отклики…
Автор подчёркивает строго документальный характер романа. Это в какой-то мере дезориентирует читателей. Многие источники по истории предреволюционной России, в том числе мемуары белоэмигрантов, используются В. Пикулем, по мнению специалистов, без должного критического осмысления. Коренные противоречия эпохи, породившие революционную ситуацию, по существу, не получают в романе отражения. Вне зависимости от намерений автора, его сочинение подводит к выводу, что самодержавие пало не в результате социальной революции, а саморазложилось, что совпадает с трактовками буржуазных историков.
Основное внимание в романе сосредоточено на конфликтах внутри реакционного буржуазно-монархического лагеря. При этом некоторые деятели, вроде Столыпина, представлены в качестве энергичных и реалистически мыслящих людей, якобы способных защитить национальные интересы России и обеспечить её развитие по пути прогресса.
Говоря о сионистском влиянии на правящую верхушку буржуазно-помещичьей России, автор нарочито обостряет ситуацию, допускает в ряде случаев отступления от принципов классового анализа, что может лишь осложнить работу по разоблачению происков сионизма…
Секретариат правления Союза писателей СССР, после ознакомления с опубликованной частью книги В. Пикуля, отметил в ходе коллективного обсуждения существенные ошибки, допущенные автором, нарушение принципов историзма, дурной художественный вкус.
В отделах ЦК КПСС состоялась беседа с главным редактором журнала т. Викуловым. Было указано, что публикация романа В. Пикуля свидетельствует о снижении чувства ответственности за качество и уровень помещаемых в журнале материалов. Руководству журнала рекомендовано провести редактирование оставшейся части рукописи, устранить идейно-художественные изъяны и исторические несообразности…
После завершения публикации романа, в зависимости от результатов дополнительной работы над рукописью и с учётом общего впечатления от произведения, Союз писателей СССР и Союз писателей РСФСР намерены обсудить деятельность журнала “Наш современник” на секретариате правления Союза писателей РСФСР; на страницах еженедельника “Литературная Россия” (орган СП РСФСР) предполагается поместить аргументированную рецензию на роман В. Пикуля.
Имеется в виду также ознакомить руководителей органов печати, телевидения и радио с содержанием настоящей записки на очередном совещании в Отделе пропаганды ЦК КПСС.
Докладывается в порядке информации.
Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро
Зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС Е. Тяжельников
“В какой-то мере дезориентирует читателей…”; “…без должного критического осмысления…”, “…допускает в ряде случаев отступления от принципов классового анализа…” Не правда ли, как деликатно звучит, как вежливо, почти по-отечески! Что же случилось? Очевидно, немалую роль здесь сыграла незавершённость публикации, что позволяло применить в этом опасном случае гибкую тактику “доброжелательного внушения”. Само собой, принималась во внимание и громадная, просто небывалая популярность Валентина Пикуля среди читателей, счёт которым шёл на миллионы. И, наконец, ЦК явно не хотел устраивать журналу публичную порку за “нарочитое обострение происков сионизма”. Ведь на дворе уже было время массового выезда советских евреев в “землю обетованную” и вообще на Запад.
И ещё. В записке Шауро и Тяжельникова “предполагается” публикация рецензии на роман Пикуля, но не в “Литгазете”, а в еженедельнике “Литературная Россия”. Характерное уточнение адреса! Тем самым история с “Нечистой силой” заведомо приобретала как бы региональный, а не всесоюзный критический резонанс. В общем, видится здесь этакая присущая эпохе “позднего Брежнева” благостность в духе: “Лишь бы не было войны…” Редакция “Нашего современника”, в сущности, отделалась лёгким испугом. Вот Мирский, будь его воля, её испепелил бы!
* * *
“У нас, слава Богу, нет парламента”, — говаривал незадолго до революции 1905 года один из самоуверенных царских министров; “У нас теперь свобода и, слава Богу, нет цензуры”, — с гордостью отвечают через сто лет “продвинутые” либералы всем тем, кто буквально вопиет от ужаса и негодования, с бессильной яростью наблюдая ведьмин шабаш вседозволенности, моральной распущенности, циничного разврата и жестокости в современных mass media. Всё громче и доказательнее звучат голоса патриотов о необходимости общественного контроля за деятельностью СМИ, о “нравственной цензуре”, о сохранении и популяризации незыблемых моральных ценностей населяющих Россию народов.
Испокон веков человечество, сперва интуитивно, затем и осознанно, вырабатывало сложную систему моральных и правовых табу, регламентирующих поведение человека в обществе и государстве. И если мы вернёмся к Главлиту, то ведь буквальное определение его главной функции — охрана государственных и военных тайн в печати — вовсе не связано с тотальным идеологическим и политическим контролем сферы художественного творчества. Это уж потом государство приравнивало литературную метафору, художественный образ, фабулу произведения к государственной тайне в силу огромного эмоционального и духовного воздействия литературы и искусства на человека и общество в целом.
