Андрей Дышев
Клетка для невидимки
Все, что приказывал режиссер, Ворохтин делал скрепя сердце. Потому что приказы с точки зрения здравого разума были нелепыми. Зачем, спрашивается, мерить давление участникам шоу перед самым отплытием, если он уже делал это час назад? И зачем проверять пульс? Что это даст? А пальпировать подчелюстные лимфоузлы – вообще идиотизм в высшей степени! Даже самый никудышный лекаришка, увидев этот эпизод по телевизору, наверняка станет плеваться и хихикать над тупостью главного врача и спасателя «Робинзонады».
И вообще, сама задумка этого телевизионного шоу неудачна. Неужели стране будет интересно следить за тем, как пятеро взрослых людей поодиночке выживают на маленьких необитаемых островах, разбросанных по заповедному карельскому озеру? Как дяди и тети жрут крапиву, червяков и улиток, спят на еловых ветках и прячутся от дождя под листом борщевика?
Насмешка над благами цивилизации, не более того. Ворохтин ни за какие деньги не стал бы обрекать себя на такие муки и унижения. Даже за один миллион рублей, обещанный организаторами шоу победителю соревнования. Здоровье и достоинство дороже. В этом он как профессиональный спасатель был убежден.
Но договор есть договор, и Ворохтин продолжал выполнять свои обязанности, с умным видом щупая подчелюстные лимфоузлы у рослого авантюриста.
– И вот первый участник «Робинзонады» готов к старту! Это Александр Бревин! – захлебываясь от искусственного волнения, вещал в микрофон главный режиссер и ведущий программы Арам Иванович Саркисян. – Начинается жеребьевка! Сейчас он опустит руку в шляпу, где лежат пять жетонов с номерами островов…
Сухощавый, не по годам плешивый оператор Чекота, не отрываясь от окуляра видоискателя, на полусогнутых ногах пошел по кругу, снимая, как Бревин опускает руку в шляпу и вытаскивает оттуда круглый жетон.
– Номер пять!
– Остров номер пять! – возопил Саркисян, выхватывая из руки Бревина жетон и поднимая его над головой. – Это самый удаленный от нашей базы остров! Географическое название – Косая Заводь! Площадь – два с половиной квадратных километра. Растительность – смешанный лес.
– В-в-вау! – неизвестно чему радуясь, взвыл Бревин и, несмотря на свой внушительный вес, высоко подпрыгнул, словно обезьяна.
Саркисян уже сунул микрофон ему под нос.
– Александр, как вы себя чувствуете?
– Как космонавт! Я давно собирался как бы сесть на диету, но воли не хватало. А сейчас я просто в отпаде: и похудею, и бабки получу! – пританцовывая и энергично жуя жвачку, ответил Бревин. Он неимоверно растягивал гласные, проглатывал согласные, да еще гундосил. Разобрать его слова было нелегко.
– Вы уверены в своей победе? – брызгал слюной Саркисян.
Оператор приблизился к Бревину, снимая крупным планом его розовое от возбуждения и пива лицо.
– Не то слово! Я знаю, что выиграю. Как говорила моя маманя, пока толстый сохнет, худой сдохнет. И еще, пользуясь случаем, я хочу передать привет самой клевой девчонке на свете Ритке. Зайка, труднее всего на острове мне будет пережить половое воздержание. Не волнуйся, вернусь с победой! Готовься на Канары!
Оператор отошел, снимая общий план. Ассистент отвел Бревина в пластиковую кабинку, где он переоделся в пятнистую униформу. Едва он вышел, оглядывая чрезмерно длинные рукава куртки, ему сунули в руки большой пластиковый пакет с надписью «Робинзонада».
– В этом пакете находится все, что разрешается взять с собой на остров нашим отважным робинзонам, – скороговоркой стал комментировать Саркисян, глядя на объектив камеры с полоборота, через плечо, что, по его мнению, должно было смотреться интригующе и свежо. – Это тесак, котелок, зажигалка, одеяло, коротковолновая рация и сигнальная ракета для вызова спасателей.
– А если, пардон, ракета не сработает? – спросил Бревин, с удовольствием позируя перед камерой.
– В этом случае затребовать помощь можно будет также через телекамеру и по радиостанции. В этом нет принципиальной разницы, – пояснил Саркисян. – Но напоминаю вам, уважаемые телезрители, что едва нога спасателя ступит на берег острова, как робинзон немедленно выходит из игры независимо от того, получил он помощь или нет.
Саркисян говорил гладко, с интонацией праздничного оптимизма. Это был подвижный, кругленький коротышка, похожий на доброго Бармалея с длинными пушистыми ресницами. Правда, когда сюжеты Саркисяна выходили в эфир, разница в росте между ним и его рослыми героями была совершенно не заметна. В чем заключался фокус, члены съемочной бригады не знали. Не менее удивительная метаморфоза происходила и с плешью на темечке Саркисяна, которая на телеэкране выглядела столь же отчетливо, как и Крабовая туманность из созвездия Водолея, если на нее смотреть невооруженным глазом в солнечный день.
Характер у ведущего был не в меньшей степени переменчив. Саркисян взрывался, если ему казалось, что никто не понимает замысла нового проекта, но быстро и легко отходил, когда признавался себе, что тоже не врубается в этот замысел. Подписав с Ворохтиным договор, Саркисян распил с ним бутылку армянского «Ахтамара» и перешел на «ты». Когда вслед за этим он открыл бутылку «Арарата», то признался Ворохтину, что идея «Робинзонады» выстрадана им на личном опыте, так как много лет назад он потерпел крушение в Каспийском море и несколько дней жил на необитаемой песчаной отмели, питаясь ракушками и стеблями камышей…
На медосмотр вытолкнули второго робинзона. Это был нескладный, низкорослый юноша в очках, в несвежей, потерявшей форму синей майке и бейсболке с большим козырьком. За его спиной болтался небольшой рюкзачок. Ворохтин мысленно окрестил его Ботаником. Эта кличка приклеилась к юноше удивительно легко, и на базе иначе его никто не называл.
– Позвольте полюбопытствовать, дорогой сеньор Робинзон! – заигрывающим голосом произнес Саркисян, похлопывая по рюкзачку. – А что это у вас за спиной?
– Ничего запрещенного! – с готовностью ответил молодой человек, торопливо скидывая рюкзачок с плеч. – Могу показать. Энциклопедия по биологии, учебник английского и справочник по бейсику.
– Стоп! – крикнул Саркисян оператору. – Это хороший момент. Дать свет! Рюкзак крупным планом, затем отъезд. Готовы? Мотор!!
– В кадре! – отозвался Чекота.
Саркисян повернулся к объективу, опустил руку юноше на плечо и медленно пошел с ним на камеру.
– Эх, если бы у Робинзона Крузо оказался с собой справочник по бейсику, да еще и словарь по фортрану, разве просидел бы он четверть века на необитаемом острове?.. Условия нашей игры не менее жестокие, господа! Никаких личных вещей! Ни-ка-ких!.. Стоп!
Саркисян взял у юноши рюкзачок и протянул его ассистенту.
– В камеру хранения! И поторопимся! В кадре берег. Продолжается медосмотр. Участник занимает место напротив врача. Поехали!
Ботаник осторожно опустился на складной стульчик, едва не опрокинув острыми худыми коленями столик. Ворохтин надел ему на руку манжетку сфигмоманометра и принялся накачивать грушу. Молодой человек с напряженным вниманием смотрел на цифры, бегущие по электронному табло.
– Вот врач осматривает второго участника нашего грандиозного шоу! – продолжал тараторить Саркисян, прохаживаясь перед складным столиком и путая провод микрофона. – Напомню телезрителям, что призовой фонд составляет один миллион рублей! Один миллион! Это огромные деньги! И получит их тот участник, который продержится на острове без посторонней помощи дольше всех. Ежедневно, в полдень и в шесть часов вечера, робинзоны будут включать телекамеры и подробно рассказывать нам о том, как они выживают в экстремальных условиях… А теперь мы прерываемся для рекламного блока. Оставайтесь с нами!
На телекамере не успела погаснуть красная лампочка, как Саркисян кинулся к Ворохтину и принялся колотить микрофоном по столу.
– Что ты сидишь, уставившись в одну точку?! – закричал он.
– Давление меряю, – ответил Стас.
– К черту давление! В кадре не должно быть статичных фигур! Делай что-нибудь! Двигайся, шевели руками, стащи с него майку, посмотри ему в рот…
– Зачем? – сохраняя завидное спокойствие, ответил Ворохтин.
– Чтобы найти кариес, черт тебя возьми!
– Ну, найду. А что потом? Пломбировать?
Саркисян даже задохнулся от гнева. Он повернулся к оператору и ассистентам, развел руками и покрутил головой.
– Не понимает, – произнес он жалобным тоном, будто искал сочувствия и поддержки. – Человек не понимает, что мы здесь делаем! Уж, конечно, мы не будем пломбировать ему зубы! Твоя роль заключается в другом, дорогой мой! Присутствие врача и строгий медицинский контроль должны придать нашему шоу ощущение драматизма и опасности… Нахмурь же брови, черт тебя подери! Чему ты улыбаешься?
