Энди Макнаб - Русский

Мне неоднократно предлагали сотрудничество различные компании, занимающиеся компьютерными играми, но я никогда не соглашался участвовать в подобных проектах. Однако не смог отказаться от возможности поработать с компанией «DICE» над сюжетом игры «Battlefield 3». Для меня это означало не только сотрудничество с людьми, создавшими одну из самых популярных игр в мире; мне с самого начала стало ясно, что «BF3» — это нечто особенное. Здесь есть то, чего не хватает другим играм на военные темы, — реалистичность. Мне показалось, что «BF3» — это не просто очередная «стрелялка». Эмоции, которые она вызывает, правдоподобный сюжет, близость к нашему миру выводят ее на совершенно новый уровень.

Сначала разработчики попросили меня помочь им свести воедино параллельные сюжетные линии, составляющие различные уровни игры. Во время совместной работы я подавал сценаристам идеи о развитии событий и, что не менее важно, объяснял, почему действие должно разворачиваться тем или иным образом. Я рассказывал, как общаются, действуют, думают солдаты. Например, солдат в игре обязательно должен использовать те же фразы с той же интонацией, что и солдаты на настоящей войне. В военном лексиконе нет выражений «может быть», «мы попробуем», «мы попытаемся». Они говорят: «есть», «так точно», «приказ будет выполнен». Реплики четкие и однозначные, поскольку в реальном мире солдаты должны быть полностью уверены в том, что следует делать. В конце концов, речь идет о человеческих жизнях и ошибка может стоить очень дорого.

Моей второй задачей была работа с художниками. Я должен был убедиться, что то, что видит и слышит игрок, правдоподобно. Мы часами сидели, обсуждая движения и внешний вид людей и техники в бою вплоть до мельчайших подробностей — например, что солдатские ботинки должны быть пыльными и поношенными. Лагерь в пустыне, атакованный американскими танками, в игре — это точная копия лагеря на ирано-иракской границе, который я видел с воздуха несколько лет назад. Достоверность деталей — очень важная вещь, поскольку наше подсознание моментально распознает надуманное и нелогичное.

Кроме того, я работал с актерами и каскадерами на студиях в процессе «захвата движения», желая добиться, чтобы герои игры двигались как солдаты, привычные к обращению с оружием, участвовавшие в боевых действиях. Я объяснял актерам их роли, чтобы они могли правдоподобно изобразить страх, гнев, убежденность.

«BF3» — самая продвинутая из известных мне игр, поскольку она дает играющему необыкновенное ощущение реальности, полного погружения в вымышленный мир. Один бывший американский танкист, ознакомившись с игрой, сказал, что это лучше любого тренажера, которым ему приходилось пользоваться, и что она сильно напомнила ему войну в Ираке. В хорошем смысле.

Но игра — это лишь одно из «окошек» в мир «BF3». Эта книга призвана открыть читателю иные аспекты. Мне показалось вполне естественным написать роман, чтобы дополнить игру, поскольку немалая часть истории осталась «за кадром». Главный герой книги — Дмитрий Маяковский, бывший русский спецназовец, пытающийся выжить в мире, где нет стабильности, присущей Советскому государству, которому он когда-то служил.

Конечно, Диме не получить премию мира за роль в «BF3», однако, мне кажется, читателю все-таки симпатичен этот персонаж. Роман позволяет увидеть происходящее его глазами и, возможно, понять поступки, которые он совершает, оказавшись в совершенно немыслимой ситуации.

Надеюсь, вам понравятся и книга, и игра. Мне кажется, они превосходно дополняют друг друга.

Бейрут, август 1991-го

Они ждали сигнала с шести утра. Из Москвы позвонили только в три. Это было самое жаркое время дня самого жаркого месяца в году и самый отвратительный бейрутский отель, из тех, где экономят на кондиционерах. Но таков был стиль ГРУ: никакого комфорта, никогда. Дима спустил ноги с кровати и почувствовал как закружилась голова. Он взял трубку и услышал взволнованный голос Палева, находившегося в нескольких тысячах километров отсюда.

— Готовы?

— Были готовы уже девять часов назад.

— Красный «пежо», иорданские номера.

— Где?

Пауза. Дима представил себе этого человека сидящим в Москве за письменным столом, заваленным документами и факсами, все с грифом: «Срочно. Совершенно секретно».

— В четырех кварталах от отеля Халаджи, «Маджестик Палас», парковка около руин.

— Теперь-то мы сразу его найдем. Да здесь половина города — руины.

— Вся делегация иранских ядерщиков остановилась в «Маджестик», там полно охраны. Но выходить за территорию отеля им запрещено. По нашим сведениям, Халаджи только и ждет, как бы смыться. Проблем не будет.

— Вы всегда так говорите, и у нас всегда проблемы.

Палев вздохнул:

— Я тебя уверяю, все нормально. Халаджи думает, что за ним придут американцы, так что сопротивление исключено. Просто залезайте в машину и уезжайте. Скажи ему, что самолет ждет его по другую сторону границы, покажи документы, как мы договаривались. Когда будете в машине, даже если он поймет, кто вы такие, уже будет поздно. Просто держи шприц наготове.

В ГРУ наркотики — универсальное решение любой проблемы.

— А если он будет сопротивляться?

— Убей его. Лучше мертвый иранский ядерщик-гений, чем ядерщик-гений в лапах у американцев.

Палев повесил трубку.

Дима взглянул на Соломона:

— Пора.

Соломон сидел на кровати, поджав ноги; перед ним были разложены детали разобранного кольта сорок пятого калибра американского производства. Он никак не отреагировал, лишь с привычной мрачностью взглянул на Диму. Он был очень молод — всего двадцать лет, — но от него исходила такая уверенность, что он легко мог подчинить своей воле человека в два раза старше себя. Когда-то Дима был его учителем, но теперь Соломон в этом не нуждался. Рядом с ним Дима чувствовал себя старым и неловким — нехорошее состояние перед операцией. Несколько секунд они молчали, слушая, как вентилятор, висевший на потолке, гоняет горячий воздух. Около окна жужжала муха, тщетно пытавшаяся избежать медленной смерти на липкой ленте. Снаружи шумели машины, раздраженные бейрутские водители, застрявшие в бесконечной пробке, беспрестанно сигналили. На лице Соломона появилась холодная улыбка.

— Знаешь, чего я жду с нетерпением? Того момента, когда Халаджи поймет, что отправляется не на свободную землю. Хочу увидеть выражение его лица.

Уже не в первый раз Дима задумался о своем протеже. Особенно его тревожило то, что Соломону доставляли удовольствие чужие страдания. Еще Дима удивлялся, каким образом сейчас, перед своей первой операцией, Соломон ухитряется оставаться абсолютно спокойным. Дима поднялся, прошел в ванную, глотнул водки из фляги, спрятанной в несессере. Совсем маленький глоточек — только чтобы продержаться еще несколько часов. Затем вернулся в комнату, взял свой кольт и сунул его в кобуру.

Соломон нахмурился:

— Ты его вычистил?

— Да, с ним все нормально.

Соломон в тысячный раз заглянул в дуло своего пистолета.

— Здесь столько пыли. И потом, известно, что эти кольты — такая дрянь.

«Все-то ты знаешь», — подумал Дима. Волноваться следовало, скорее, из-за боеприпасов. Самопальные патроны со слабым зарядом. Вообще, зачем им нужно это американское дерьмо? Палев просто помешан на правдоподобии. А Дима считал: плевать на оружие, лишь бы информация была верной.

Он взглянул на магазин и патроны, рассыпанные на постели. На каждой пуле Соломон нацарапал крест. Соломон пользовался пулями «дум-дум», чтобы причинить противнику максимальный ущерб. Дима надеялся, что сегодня стрелять не придется.

— Пошли.

Они поймали такси, «опель» с разноцветными дверцами. В салоне воняло пóтом и дешевой едой. Соломон сидел скрестив руки на груди, мрачный, словно подросток, которого заставили выносить мусор.

— Если бы мы работали в ЦРУ, у нас сейчас была бы собственная машина и водитель, — произнес он по-английски с идеальным американским произношением. — И рация.

— Может, ты неверно выбрал, на чьей стороне воевать?

Соломон не ответил, словно соглашаясь.

— Ищи во всем плюсы. — Дима постучал себя по груди. — По крайней мере, сможем оставить себе футболки с американскими картинками. И брюки. — Он хлопнул Соломона по ноге.

— Да, куплено на базаре, изготовлено на древней швейной машинке каким-то мальчишкой, которому следовало бы в это время учиться в школе. Они выглядят такими же американскими, как фалафель.[1]

— Халаджи не заметит. Он физик.