Ознакомительная версия.
Анатолий Гончар
Приказ – погибнуть
«Родина вас не забудет, но и не вспомнит!»
Май 1983 года
В комнате, залитой лучами утреннего солнца, находилось двое мужчин. Один, седовласый, лет шестидесяти пяти, удобно развалившийся в кресле, принадлежал к высшей партийной элите. Его надменное лицо с чуть выступающими скулами и слегка заостренным носом казалось спокойным, но в зеленых глазах нет-нет да и мелькал затаившийся страх. Напротив него, с трудом уместив свое грузное тело в плетеном кресле-качалке и слегка поджав под себя ноги, сидел мужчина лет сорока с небольшим. Пышущие здоровьем щеки сидевшего лоснились от пота, серый костюм с расстегнутой нижней пуговицей неприятно топорщился на объемистом брюхе, а зачесанные назад волосы были аккуратно подстрижены, и от них исходил тонкий аромат сирени. Он нетерпеливо перебирал пальцами, ожидая начала разговора, и время от времени бросал взгляд на стоящие у стены ходики. Несмотря на внушительный рост и вес, этот человек производил странное впечатление некой серости, невзрачности, заставляющей людей, взглянувших на него, уже спустя пару минут забыть о его существовании. Кто бы смог предположить в нем генерал-майора одной из силовых структур?
Прежде чем начать разговор, они продолжительное время молчали. Седовласый собирался с мыслями, а серый человек, лишь догадываясь о причине своего вызова, не осмеливался нарушить стоявшую в комнате тишину. Наконец седовласый, неспешно приподнявшись, встал и, подойдя к окну, задернул тяжелые, цвета спелого апельсина, шторы. Комнату сразу же наполнил легкий золотистый полумрак.
– Прокофий Иванович, надеюсь, вы понимаете, что встретиться с вами меня заставило дело исключительной важности, – говоривший сделал едва уловимую паузу.
– Да, да, Андрей Витальевич, я понимаю, – поспешно кивнул генерал-майор.
– Так вот, – продолжил седовласый. – Ввиду некоторых обстоятельств я не хотел бы посвящать в это дело ваших теперешних руководителей, – он запнулся, опять подыскивая слова. – Скажем так: они не совсем лояльны по отношению к нам.
Седовласый не стал уточнять, к кому именно, собеседник и без того знал, о ком идет речь.
– Как вы, наверное, догадываетесь, раньше, – хозяин кабинета сделал акцент на последнем слове, – я решал все вопросы с главой вашего ведомства, блаженной памяти Ильей Петровичем, но, увы… его с нами больше нет, – понуро бросил он и в очередной раз сделал паузу. – Времена меняются, и старым партийцам, таким, как я, становится тревожно за судьбу отечества.
При этих словах генерал был готов рассмеяться, но выработанная за годы службы привычка скрывать эмоции позволила ему сдержаться и сейчас, хотя в глазах все же появилась легкая лукавая искорка.
– Так вот, все мы крайне обеспокоены переменами, происходящими в нашей стране… – Седовласый на мгновение умолк, подбирая подходящие слова, чтобы выразить свои чувства. – Эта «новая метла», – говоривший с издевкой произнес слово «метла», – принялась мести чересчур резво.
Тут он ненароком взглянул на часы, удивился быстротечности времени и продолжил уже без прежнего пафоса:
– Ну да ладно, бог с ним, в конце концов, генсек не вечен, да и я назначил вам встречу не для того, чтобы обсудить положение дел в нашем государстве, – партийный босс поднял вверх указательный палец, – сейчас у нас есть куда более насущные проблемы. От вашего шефа я знаю, что наши дела с заграницей вели вы. Это действительно так?
– Да, – ответил Прокофий Иванович и, неожиданно смутившись своего мягкого, нежного голоса, почти по-женски прозвучавшего в тишине комнаты, опустил взгляд и машинально поправил выглядывающий из-под рукава пиджака манжет белоснежной рубашки.
– Хорошо, очень хорошо, – не замечая смущения собеседника, продолжил седовласый. – Я так понимаю, вы в курсе наших трудностей, что начались после ужесточения контроля на границах? – Он передернул плечами, словно от внезапно охватившего озноба.
– Да, я знаком с обстановкой, тем более что занимался свертыванием нескольких наших программ, связанных с произведениями искусства. – Прокофий Иванович покосился на шторы, как бы опасаясь, что их могут подслушать, затем вспомнил, что лично руководил установкой защитного экрана, и, облегченно вздохнув, зашаркал подошвами ботинок по полу, стараясь устроиться поудобнее.
– Вот, вот, о чем я и говорю, кому, как не вам, и знать… В общем, нечего тянуть кота за хвост. Вы человек военный, так что ставлю задачу конкретно и просто. Необходимо переправить некий груз на территорию Западной Европы. Текущие моменты, связанные с перевозкой, решите сами. – Седовласый вперил глаза в Прокофия Ивановича, словно стараясь взглядом высветить запрятанные в подсознание генеральские мысли, при этом хищное лицо партийного босса еще больше вытянулось, и он стал похож на приготовившуюся к броску птицу.
– Простите, а каков характер груза? – заметив на себе пристальный взгляд собеседника, генерал-майор невольно поежился, но его глаза вопреки всему на один краткий миг заблестели, как у почуявшего добычу пса.
– Этот вопрос не должен вас волновать, – резко отрубил Андрей Витальевич и демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Прокофий Иванович поднялся, но прежде чем идти, осмелился задать все тот же вопрос:
– Я вас понял, но и вы поймите, это не праздное любопытство. Мне нужен хотя бы вес и объем, я не могу переправлять кота в мешке.
– Вот именно, кота в мешке, – седовласый повернулся к генерал-майору, и у него на лице заиграла улыбка. Последние слова собеседника его развеселили. – Вот именно, кота в мешке. Это будет кожаный мешок. А вес, – он на мгновенье задумался, – вес будет от двадцати до тридцати килограммов.
Его лицо стало строже, а взгляд жестче.
– Надеюсь, такие определения параметров груза вас устраивают?
– Вполне.
– И… – партийный функционер немного помедлил. – Вот еще что. Постарайтесь все сделать как можно быстрее…
И опять пауза.
– Но вместе с тем не торопитесь. Помните, в данном случае нам все же важнее надежность, чем время.
Внезапно, словно вспомнив о чем-то забытом, Андрей Витальевич качнул головой, опустил руку в боковой карман пиджака и вытащил на свет божий изрядно помятый листочек бумаги. Мельком глянул на него и протянул Прокофию Ивановичу.
– Когда все будет готово, позвоните по этому телефону, вам назначат.
Генерал-майор схватил клочок бумаги, не глядя положил его в карман и направился к входной двери. Там он на краткий миг остановился, кивнул на прощание и быстро выскользнул на улицу.
Яркое, стоявшее в зените солнце на миг ослепило Прокофия Ивановича. Он сердито поморщился, затем с завидным для его фигуры проворством сбежал по ступенькам и остановился напротив усаженной цветами клумбы. Задумчиво оглядевшись по сторонам, словно раздумывая, в каком направлении ему идти, он вытер платком выступивший на лбу пот и только затем шагнул вперед, направляясь в прохладную глубину находившегося неподалеку парка.
Он медленно брел по аллее, и тень от деревьев успокоительной сенью, лишь иногда чередуясь с пробивавшимися сквозь листву яркими солнечными бликами, падала ему под ноги, ложилась на плечи и укрывала голову. На душе у него было тревожно и грустно. Год не удался. С приходом нового генерального секретаря многое изменилось и еще ой как многое могло измениться. Страна всколыхнулась, воспрянула ото сна, будто в один час выйдя из сладкой многолетней дремы. Но это, как ни странно, вовсе не радовало неспешно идущего по тропинкам парка Прокофия Ивановича, генерала, призванного эту самую страну защищать.
«Что за жизнь? – размышлял он, шаркая подошвами ботинок по сырой земле. – Что за проклятое время? Лучшие люди, – а к лучшим людям он причислял и себя, – вынуждены пускаться в бега, идти с повинной, прятать и отдавать нажитое с таким трудом, потом и кровью – своей, чужой… Да какая, собственно, разница? Чужая кровь тоже не проходит бесследно и безболезненно. Укоры совести, страх перед возможным наказанием – разве это не кара за пролитую чужую кровь?»
Он сам испытал все это. Когда-то давно, еще молодым, подающим надежды подполковником, он оступился, а оступившись, не сумел скрыть свою ошибку. Просто не повезло. Ему грозил немалый срок или даже вышка. Но мир не без добрых людей. Прокофия Ивановича не бросили. Как выяснилось, его быстрый рост по карьерной лестнице оказался не счастливым случаем, не прихотью неведомого покровителя, а собственной заслугой, деяниями, которые вышестоящее руководство заметило и оценило, раз взяло дело под свой контроль. Взяло, и дела не стало… А Прокофий Иванович превратился в цепного пса Ильи Петровича, всесильного, как тогда думалось, начальника и куратора.
Ознакомительная версия.
