Саша Городилов
Екатеринбург-Сортировочный
1
В Екатеринбурге сыро.
Дядя Петя не просох,
словно коврик у квартиры.
Многоградусной росой
прочищает организм свой,
сигаретками дымит.
Он считает, будто призван
превышать любой лимит.
Дядя Петя, ты не сталкер.
Вижу, как при свете фар
забирает на каталке
дядю Петю катафалк.
2
От того, что привиделась всякая дрянь,
на рассвете проснулся в холодном поту.
За окном — Сортировка и грязь ноября,
одинокий фонарь незаметно потух,
участковый на деньги развёл гопоту.
Номера телефонов неспешно сверял,
просмотрел, перебрал рюкзаки у двоих,
выгонял их с детсадовских старых веранд,
одного до отдела повёл конвоир,
а другой из компании сразу свалил.
Убегает от стаи бездомных дворняг
по ноябрьской слякоти пара пьянчуг
прямиком к трансформаторной будке, во мрак:
им такая война поутру чересчур.
Я зашторю окно. Я смотреть не хочу.
3
Зайди в подъезд в районе Билимбаевской.
Не помню номер дома — вроде бы тридцатый,
там между третьим и четвёртым нацарапан
одиннадцатизначный номерок ватсапа.
Ни в коем случае звонить не пробуй даже.
Займёмся средним мы арифметическим:
сначала сумму этих чисел вычисли
и подели её на их количество.
По-моему, доступно объяснил, дружище?
И если, может, вычислить не смог мгновенно,
не приведи господь спросить аборигенов.
Иные категории в умах богемы.
Что делать, ведь число твоё не без остатка?
В любую сторону ты смело округляй,
покинь подъезд и обогни толпу гуляк.
Вот гастроном. Зайди, не думай о рублях.
Возьми чего-нибудь съестного — сытый если,
купив воды, ищи трамвай или автобус.
Ах да, трамваи тут не ходят. Кто бы
решился тут пускать трамвай? Но ты попробуй
найти наземный транспорт с номером, который
с таким трудом добыли мы в подъезде мрачном.
Садись в него. Настаивай: проезд оплачен.
Решит, что псих, и отойдёт кондуктор-мальчик.
«Что дальше?» — спросишь ты, а я не ведаю.
На Бебеля пускай тебя везёт мотор.
Рисунок города давно не нами стёрт.
Считай, сегодня оказался ты хитёр,
раз действий логику не понял тут никто.
4
Выползают из шуб и тугих гимнастёрок,
избавляются к марту от выбитых стёкол.
Каблучок поострее, и ворот расстёгнут -
по весеннему снегу шагает Настёна.
В запрещённых сетях выбирают мишень,
у торговика с главного встретятся в шесть.
Ах, зачем и куда ты, Настёна, спешила?
К лесопарку за городом мчится машина.
На морозе горят покрасневшие щёки.
Победить в догонялки, и будем в расчёте.
Покурить втихаря у разбитой шестёрки
и обещанный час возвращенья прощёлкать.
В половине десятого тут, в гаражах,
малолеток в багажники будут сажать.
Так зачем вы стремились казаться большими?
К лесопарку за городом мчатся машины.
По каналам, конечно же, снова Рязанов,
престарелая мама салат нарезает,
точно всё понимает, ведь мама незлая.
Через пару часов обещает Оксана
возвратиться домой. «Я люблю тебя, зая!»
Поджидает такси у подъезда к шести.
В свете фар золотая коронка блестит.
Но улыбка водителя будет фальшивой:
к лесопарку за городом мчится машина.
5
Заборчик бетонный с колючкой.
Братва продаёт метанол.
Их ценник настолько закручен,
что стоит пройти стороной.
Табачными воздух отравлен
продуктами. Пепел на лёд.
Летит над болотом журавлик,
вот-вот, погляди, упадёт
от слабости или от горя.
Блатные мотивы убавь:
народу не надо героя.
Провинция нынче груба:
торгует братва фенибутом,
сгружает избытки в подвал.
На личике пьяном как будто
улыбка, ведь он продавал.
Заборчик с колючкой бетонный
затем, чтоб никто не сбежал
в забытые богом притоны
и принял бы смерть от ножа.
6
За гаражами кирпич,
рваные детские шортики,
надпись «паскуда, терпи»
буквами крупными жёлтыми,
кресло, покрышки, ведро,
куколки старые девичьи,
спички, железо, гудрон,
кучи поломанной мелочи,
ржавые прутья, скелет
тумбочки старенькой, панцирной
койки остатки, реле,
что своровали со станции,
бочки, канистра с водой,
свёрнутый трубкой линолеум,
кружки, тряпьё, ободок,
велосипед обездоленный,
тапки, гитара без струн.
Смотришь на это и просто так
вдруг наступаешь на труп
пьяной фантазии господа.
Дерево — способ укрыть
в трещинах счастья иллюзию,
чтобы изъяны, бугры
пощекотали нам пузико.
7
В одиннадцатом доме шум и
