Фрост облизал пересохшие губы и спросил хриплым голосом:
— В таком случае, как вы узнали, что меня надо искать в Лондоне?
— Сначала я об этом и не догадывался, но потом, когда стали один за другим появляться трупы тех убийц, которые охотились за вами, я понял, где вы разгуливаете.
— Только не надо мне льстить…
— А это совсем не лесть. Я ведь немного знаю о ваших профессиональных навыках, поэтому легко определил, что оставлять такой зловещий след из мертвецов может только такой специалист, как вы. Как видите, я не ошибся!
— Да, не ошиблись, — согласился Хэнк. — Только от этого все равно толку мало. Я ни черта не помню.
— Знаю, амнезия, — сказал инспектор. — Я читал заключение доктора… как его… доктора Тичена.
— А, старого ковбоя. Друга Моники…
— Я очень сожалею о том, что случилось с ней, — вздохнул тот и прокашлялся. — В общем, диагноз Тичена подтверждают врачи этой больницы. Поверхностное ранение головы, вам еще повезло, что пуля не пробила череп. Ладно, давайте ближе к делу, по которому я пришел. Капитан, я должен точно знать, что вы в состоянии вспомнить.
— Самое главное — я помню, кто я такой. Я также вспоминаю, как стреляли в Бесс. Когда я очнулся, то узнал вас. Я помню все, что произошло со мной с того момента, когда я пришел в себя в мокрой одежде в темном лондонском переулке. Но как я туда попал — черт его знает. Помню, на нас с Бесс и Майком О’Хара напали какие-то солдаты, я стрелял из пистолета Майка, Бесс заслонила меня от пули, затем была перестрелка, потом — какой-то туман и больше я ничего не помню… Извините, инспектор, понимаю, что этого очень мало, но просто не могу припомнить больше.
— Очень хорошо, капитан, — ободрил его Тармонд, придвинул стул поближе к кровати Фроста и заговорил тихим, почти заговорщическим голосом. — Я не стану от вас ничего скрывать, вы сами прекрасно понимаете, с каким серьезным противником столкнулись на этот раз. Нам позарез необходима ваша помощь. Мисс Столмен работала над репортажем, из-за которого, по нашей версии, погиб тот журналист, который начал его писать. Мне приходится допускать, что сейчас и ваша невеста… мертва. Все свидетельствует о том, что убийцы являются частью хорошо организованной безжалостной преступной группировки. Мы подозреваем, что они — террористы. Невероятно, но вы столкнулись с ними и вышли живым из всех переплетов. Они не могли бы так упорно охотиться за вами, если бы вы не обладали какой-то важной информацией о преступниках, разглашения которой они боятся больше всего. Что это за информация — месторасположение их базы? Численность группировки? Конспиративная сеть? Будущие операции? Не знаю. Что бы это ни было, оно спрятано в вашем мозгу, и нам необходимо каким-то образом до него добраться. Вы должны вспомнить…
— Только не думайте, что я не пробовал это сделать. Сперва я даже не знал, кто я вообще такой. Проклятая амнезия! По-моему, потеря памяти связана не только с раной головы. Я еще испытал и сильный шок, когда увидел, как Бесс спасла меня ценой своей жизни от неминуемой смерти…
— Да, вы правы, такое нелегко бесследно пережить, — согласно кивнул инспектор. — Однако, вы же сами только что сказали, что сначала даже не знали, как вас зовут. А потом вспомнили. Значит, память возвращается! Это также значит, что если мы с вами хорошенько постараемся, то есть шанс вытащить на свет божий все секреты, которые упрятаны у вас там.
И он постучал себя пальцем по лбу.
— Я помню лишь Бесс и О’Хару, — ответил капитан. — И еще Монику, которая погибла из-за меня. Черт побери, я готов согласиться на то, чтобы мой череп вскрыли консервным ножом, лишь бы это помогло найти проклятых убийц!
— Вот и хорошо, — инспектор встал и кивнул Хэнку. — Я приеду завтра в девять утра и перевезу вас в другое место. Постарайтесь хорошенько отдохнуть. О безопасности не беспокойтесь — за дверью палаты круглосуточно дежурят два вооруженных охранника.
— Спасибо, инспектор, — усмехнулся ему Фрост. Тармонд вышел, а капитан устало опустился на подушку и закрыл глаз. Он устал.
Хэнк вытер губы салфеткой и обратился к медсестре:
— Отличный ужин, давно я так не откушивал. Передайте мою благодарность шеф-повару. Здесь у вас всех пациентов так кормят?
Сестра, девушка лет двадцати с небольшим, одетая в халат, лишь улыбнулась:
— Конечно, нет. Такой ужин даже мне не часто приходится пробовать.
— Примите мои соболезнования, — вздохнул капитан, прислушиваясь к подозрительному урчанию в животе. — Только передайте повару, чтобы он в следующий раз не сильно усердствовал по части горошка, а то боюсь, что сегодня мне придется спать на потолке.
— Вы всегда такой шутник? — засмеялась медсестра, убирая поднос с пустыми тарелками. — Вам повезло не только с питанием. Не знаю, за какие заслуги, но вас определили в отдельную палату, а ведь обычно все больные лежат в многоместных.
Она вышла с подносом из палаты, но буквально через две минуты вернулась, толкая перед собой небольшую тележку. Она подкатила ее к кровати, нагнулась над удивленным Фростом и аккуратно сняла с него одеяло вместе с простыней.
— Эй, эй, — запротестовал тот, — что вы собираетесь со мной делать?
— Тише, больной, не возмущайтесь, — невозмутимо ответила та, потянулась к стоящему на тележке пластиковому тазику и достала оттуда губку, с которой капала вода.
— Это еще что такое? — с отвращением спросил Хэнк.
— Разве не видите — мочалка. Сейчас буду вас мыть. Девушка выжала губку над тазиком и наклонилась над Фростом.
— Снимите пижаму, пожалуйста.
— Надеюсь; хоть брюки не надо будет снимать? — спросил он, нехотя повинуясь.
— Зря надеетесь. Давайте быстрее, а то вода остынет. Хэнк продолжал ворчать, но сестра уже ловко начала обтирать все его тело, сверху донизу, до пояса.
— Не ворчите, вот увидите, вам понравится, — приговаривала она, успокаивая норовистого пациента. — Скажите, а можно мне спросить… не знаю, прилично ли это…
— Что — как я потерял глаз? — сразу понял ее капитан. — Вам правда хочется знать?
— Ну, если вас это не сильно расстроит. Я понимаю, печальные воспоминания… Наверное, я чересчур любопытна, старшая медсестра накажет меня, если узнает о моих расспросах!
— Ничего страшного, я понимаю ваше любопытство, сам был такой в молодости. Так и быть, я вам расскажу все, как на духу, если хотите, — начал Хэнк. — Хотя, рассказывать особо не о чем… Случилось это еще когда я был студентом колледжа. Я специализировался на английском языке и литературе, знаете, разные там предлоги, глаголы, стишки всякие, но моей истинной страстью была астрономия. Ей я посвящал все свободное время, она стала моим самым серьезным хобби. Я представлял себя астрономом-любителем, открывающим новые звезды, кометы, планеты и так далее. Так вот, решил я построить действующую модель солнечной системы и продемонстрировать ее на выставке работ студентов, которая открывалась через две недели после моего замысла. Я проводил все свободное время, дни и ночи, у себя в мастерской, строгал, пилил, красил, клеил, чтобы создать свое детище. И оно того стоило! Когда открылась выставка, моя модель — радость и гордость — была готова и я был уверен, что получу за нее первое место…
— А когда же будет про глаз? — перебила его медсестра и похлопала по плечу, — пора снимать штаны, будем мыть ниже пояса.
— Будет, будет еще про глаз, — заверил ее Хэнк и нерешительно предложил, — а может, не будем снимать штаны. Я все равно завтра уезжаю от вас, наверное, в гостиницу, там и приму душ. Честное слово, девушка.
— Мне что, вызывать старшую медсестру, — притворно нахмурилась та, — поверьте мне, неприятно не будет. Даже наоборот. Не бойтесь, я вас не укушу.
— Ладно, поверю, — вздохнул Фрост и стыдливо стащил с себя пижамные штаны.
Девушка принялась привычно обтирать его влажной губкой ниже пояса, как будто делала эту процедуру каждый день.
— Так где я остановился? — спросил ее, улыбаясь, Хэнк.
— На том, что вы были уверены, что получите первое место на выставке.
— Да! Так вот — в день проведения выставки все экспонаты были выстроены в ряд, а комиссия переходила от одного к другому, осматривала их и изучала, чтобы определить победителя. Когда почтенные профессора подошли к моей действующей модели солнечной системы, я с гордостью воткнул вилку в розетку и все просто рот разинули, когда по орбитам вокруг вспыхнувшего ярким светом Солнца плавно закружились разноцветные планеты из железных шариков, замелькали крошечные спутники-горошинки и все такое прочее. Первое место было почти у меня в кармане!
Но тут случилось непоправимое. То ли из-за какого-то замыкания, то ли еще по какой причине, но электромоторчик, который крутил всю эту систему, вдруг взвыл, как раненый зверь, и пошел вразнос. Я имею в виду, он начал вращаться с такой бешеной скоростью, что все мои планеты раскрутились, как на светопреставлении, и стали сходить с орбит и с жужжанием разлетаться в разные стороны. Члены комиссии разбежались, кто куда, а я смело бросился к своей модели, чтобы выдернуть вилку из розетки, но не успел… Вот тут-то трагедия и произошла.
