Я никогда не осмелился бы указывать вам, как поступать, но в данном случае я лишь передаточное звено…
– Ладно, Джон, все в порядке. Заканчивайте с чемоданами, а я пройдусь по замку. Сопровождать меня не надо, просто скажите, куда следует заглянуть.
– Думаю, наибольший интерес пред– ставляет картинная галерея на первом этаже и расположенная дальше богатая библиотека, сэр. Направо от холла, вы не заблудитесь. Если вам потребуются пояснения, обратитесь ко мне или к Франческе Лионне, нашей экономке. В настоящий момент в замке нет других слуг.
Корин вышел в коридор, спустился на первый этаж. Окна в его комнате не были занавешены, а вот везде за ее пределами царил все тот же начинавший раздражать его полумрак. Черт возьми, в такой обстановке можно снимать мистический триллер. И почему это Коллинз не позаботился снабдить его серебряными пулями или на худой конец распятием?
Безлюдная и также полузатемненная картинная галерея не привлекла особого внимания Корина – изобразительным искусством он интересовался мало, да и рассмотреть подробности было не так легко. Он сразу прошел в библиотеку.
Уютный электрический свет бра заливал переплеты тысяч томов, сплошь занимавших величественные шкафы и стеллажи от пола до потолка. На мягком диване, закинув ногу на ногу, сидел с раскрытой книгой внушительного телосложения блондин лет сорока с очень синими глазами, похожий на скандинава.
Но когда он заговорил, в чистой английской речи не прозвучало акцента, характерного для жителя северных стран.
– Привет, – сказал незнакомец, захлопывая книгу. – Вы мистер Торникрофт, не так ли? Меня зовут Джон Уэстбери.
Я приехал вчера и уже умираю от скуки.
Он протянул руку, и Корин пожал ее.
– Брайан Торникрофт. Коль скоро нам придется праздновать Рождество вместе, почему бы сразу на начать называть меня Брайаном?
– Охотно, Брайан! А я – Джон. Чем меньше проклятых расшаркиваний, тем лучше… Как насчет виски? Здесь имеется бар.
– Недурная идея.
Уэстбери подмигнул, открыл бар и достал бутылку «Джонни Уокера». Корин собрался было попросить «Баллантайн», но спохватился – не время и не место афишировать свои подлинные привычки.
Любая мелочь может потом сыграть против него.
Отхлебнув отменного виски, Корин проговорил:
– Я был бы вам чрезвычайно признателен, Джон, если бы вы хоть немного обрисовали мне ситуацию. Как и вы, я приехал с определенной целью, но беда в том, что я не знаком практически ни с кем, а у вас был день форы. Я всего лишь хотел предварительно сориентироваться.
С какими людьми предстоит иметь дело?
– Ну, тут я мало чем могу помочь, – Уэстбери развел руками. – Я почти в том же положении, что и вы. Но кое-какими наблюдениями поделюсь. Не считая нас с вами и двоих слуг, здесь всего одиннадцать человек. Леди Брунгильду вы уже, конечно, видели…
– Да…
– Значит, остается десять. Барон и баронесса Эстерхэйзи – кажется, австрийцы, а впрочем, дьявол их разберет.
Принятый язык общения тут – английский, а им они владеют в совершенстве.
Довольно примечательная пара, особенно баронесса. Если сравнить ее с нежной розой, то шипы у нее из стали… Потом лорд и леди Фитурой – ну, эти известны в британском высшем свете. Эммет и Коретта Уинвуд, американцы… Некий мистер Уотрэс, лондонский адвокат… Этот показался мне довольно скользким типом… Граф и графиня Лэддери, взрывоопасная смесь… Он южанин, а она очень красива и, очевидно, темпераментна…
И джентльмен из России, Владимир Берковский.
– Что тут делает русский? – удивился Корин.
– Полагаю, то же, что и все мы, – с усмешкой ответил Уэстбери. – А вы прибыли без супруги. Брайан?
– Да, я один…
– Получается, четверо одиноких. Берковский, Уотрэс, вы и я. Может составиться партия в бридж. Вы играете?
– Немного.
– Рискуете при заказе игры?
– Никогда.
Уэстбери пристально, изучающе посмотрел на Корина.
– Что ж, это весьма благоразумно, Брайан.
Обед начался ровно в восемь вечера, никто не опоздал. После взаимных любезностей, напоминающих чемпионат мира по учтивости (проигравших не было), гости замка Везенхалле уселись за длинный стол в главном обеденном зале. Прислуживали и дворецкий, и экономка. Леди Брунгильда де Вернор все же превозмогла недуг и сочла возможным сыграть роль гостеприимной хозяйки, но на всякий случай села подальше от остальных.
По правую руку от Корина сидела Марианна Эстерхэйзи, по левую – Берковский, прямо напротив – Эммет Уинвуд. Когда он протягивал Корину руку и называл свое имя, ничто не изменилось в его лице. Корин невольно подумал: а только ли Уинвуду известно, кто такой мистер Торникрофт в действительности?
Дрова потрескивали в громадном камине. Кроме этих красноватых отблесков, зал освещали свечи в шести канделябрах.
И здесь полумрак…
Как оказалось, это обстоятельство отметил не только Корин. Когда подали десерт, Марианна Эстерхэйзи обратилась к леди Брунгильде (ее слова не прозвучали бестактно, ибо предшествующая светская беседа за столом, в которой участвовал каждый, создала атмосферу непринужденности и дружелюбия).
– Дорогая леди Брунгильда, в ваш очаровательный замок я влюбилась с первого взгляда. Но почему здесь так мрачно? Немного электрического света оживило бы и эту комнату, и коридоры, и холл…
– Ничего подобного, Марианна, – сказал барон Эстерхэйзи. – Я нахожу это очень милым. Чудесная романтика средневековья, не так ли, леди Брунгильда?
Владелица замка улыбнулась.
– Вы правы лишь частично, барон.
Такова традиция Везенхалле. Основатель нашего рода, Гийом де Вернор, страдал болезнью глаз и не выносил яркого света.
В память о нем мы скупо освещаем помещения замка. Но ведь в комнатах достаточно света?
– О да, – подтвердил граф Лэддери. – Но вам самой, наверное, нелегко соблюдать эту традицию?
– Не вижу необходимости отменять ее, дорогой граф, – ответила леди Брунгильда. – Так повелось с 1825 года, когда был построен Везенхалле…
– Как! – воскликнула леди Антония Фитурой. – Я была убеждена, что замок по меньшей мере вдвое старше…
– Но Везенхалле – не настоящий старинный замок, – леди Брунгильда сделала жест в сторону пустого бокала, и подскочивший дворецкий тут же наполнил его рубиновым вином. – Это лишь имитация, сооруженная в первой четверти девятнадцатого века, причем достаточно эклектичная. Архитектор – Отто Шредигер, учитель Земпера…
– А! Готфрид Земпер, автор «Стиля в технических и тектонических искусствах»! – подхватила баронесса. – Теперь мне ясно, откуда в архитектуре замка столько элементов барокко и Возрождения. Но элементы готики, откуда они?
– Везенхалле строил все же не Земпер, – заметила леди Брунгильда. – А Отто Шредигер никогда не был последовательным в отрицании варварского артэ модерна. Взглядите хотя бы на его жилые дома в Гамбурге, на Гернингерштрассе. Коринфский ордер и простенки, объединенные пилястрами… Похожими пилястрами декорирован и фасад Везенхалле, но лишь на высоту двух этажей, и это смотрится куда убедительнее.
– А отделка здания? – спросил лорд Фитурой. – Ведь это не портландский камень?
– Ну конечно, нет. Рельефная терракота, а в левом крыле, пристроенном позднее, – имитация расшивки под каменную кладку на штукатурном фасаде.
Трещины и выщербления попросту нарисованы для повышения степени иллюзорности.
– Леди Брунгильда, вы так беспощадны в разоблачении секретов Везенхалле! – капризно протянула Рамона Лэддери. – Вы рискуете нас разочаровать. Но если сам замок, по вашему мнению, и не заслуживает восхищения – с чем я не согласна! – то, может быть, вы покажете нам картинную галерею?
– Просим картинную галерею! – громыхнул лорд Фитурой.
– Да, да, – присоединилась баронесса Эстерхэйзи.
– С удовольствием, господа, – без энтузиазма согласилась леди Брунгильда.
Видно было, что она устала и предпочла бы удалиться в свои комнаты.
– Я не любитель картин, – пробурчал Билл Уотрэс. – Если бы кто-то из джентльменов присоединился ко мне в бильярдной…
Готовность играть на бильярде выразили Берковский и Эммет Уинвуд, остальные проголосовали за картинную галерею. Корин дорого дал бы за то, чтобы узнать, какой разговор будет происходить за бильярдным столом, но навязываться в компанию не имело смысла – в таком случае разговора вовсе не будет.
Скрепя сердце он последовал за большинством.
Картинная галерея Везенхалле была необычной. Она представляла собой длинный и узкий зал, вытянувшийся вдоль всего фасада. Высокие окна, как и везде в замке, кроме гостевых апартаментов, были занавешены. По левой стене зала шла анфилада ниш, вернее стрельчатых арок, заделанных каменной кладкой.
В каждой арке или нише висела только одна картина.
