Миловидная молодая негритянка во врачебном халате посветила ему в глаза маленьким фонариком. Она кивнула, записала что-то в его больничной карте, сверилась с рентгеновским изображением на экране прибора, стоящего возле кровати.
— Вчера у вас в голове мы обнаружили небольшую трещинку. Как вы себя чувствуете?
Данко смотрел на неё, ощущая себя неудачником и болваном. Он ничего не ответил.
— Хорошо? — она взяла его за руку и взглянула на часы, считая пульс. — Удар вызвал у вас лёгкое сотрясение. Чтоб выздороветь, придётся побыть здесь пару дней.
Данко не думал, что им удастся удержать его здесь, пока Виктор Роста гуляет где-то на свободе. Формы нигде не было видно, но на стуле в дальнем конце палаты он заметил свой чемодан. А форма ему и не понадобится. Он будет действовать тайно.
Ридзик с лейтенантом Стоббзом ждали возле операционной, этажом ниже палаты Данко. Они стояли, прислонившись к стене и не обращая внимания на суету больничного коридора. Тому белому парню, которого подстрелил Ридзик, делали вторую операцию. А он сможет дать им ценную информацию — если выживет, — и информация эта крайне необходима. Сейчас, когда половина Чикагской полиции бегает по кругу, словно обезглавленные цыплята, пытаясь найти убийц Галлахера.
Ничто так не будоражит полицию, как убийство одного из её членов. И не играет роли, что мэр придёт на похороны Галлахера и что тысячи чикагцев пожертвуют деньги в фонд помощи его вдове. Единственный результат, который удовлетворит полицейских, — это шкура убийцы их коллеги. Когда погибает полисмен, на улицах становится жарко. Полицейские прекращают все поблажки и всеми силами наваливаются на игорный и наркобизнес, на притоны и сводников, пока вся эта уличная шпана не превращается в компанию осведомителей. Убийство полицейского очень вредит их бизнесу — как правило. Но на этот раз, хотя атмосфера раскалилась уже до предела, никто все ещё не проронил ни слова.
— Просто не верится, — сказал Ридзик. — Они словно в воздухе растворились. Машина, комуняка, и вся эта компания.
— Кроме одного, — произнёс Стоббз чуть ли не с восторгом. Он показал пальцем в сторону операционной. — И как поживает этот дерьмоголовый?
— Нормально, если не считать дырки в груди. Когда вы осчастливите нас своим очередным красочным отчётом, Арт?
Ридзик с трудом сдержал злость. Прикончили его друга, а Стоббз требует отчёта.
— Как только доберусь до машинки, лейтенант.
— Может, вкратце расскажете мне? Ридзик пожал плечами. Ему уже приходилось делать это с дюжину раз.
— Это скорее вопрос баллистики. Когда кто-нибудь серьёзно пытается пристрелить тебя, то об отчётах как-то не думаешь, — он перенёс вес тела с одной ноги на другую, словно нервничая, горя желанием поскорее выбраться на улицу и дать кому-нибудь в задницу. — Хотя, должен сказать, мне показалось, что эти чёрные хмыри — те же Бритоголовые, которых мы сцапали позавчера. Я конечно понимаю, что это идиотизм. То есть, если уж у кого и есть алиби, так это именно у тех ребят, верно?
Стоббз покачал головой.
— Их отпустили.
— Что?!
— Их отпустили вчера утром. Арест без законных предписаний.
— Погодите, погодите, погодите. А как же тот с револьвером? Может, я ошибаюсь, но помнится, как раз стрелять в людей незаконно, с предписаниями или без.
Стоббз печально покачал головой. Есть одна вещь, с которой даже ему и Ридзику придётся согласиться.
— Без законных предписаний мы не могли — не должны были — оказаться там. А если бы нас там не было, то и этот дерьмюк не смог бы в нас стрелять.
— Ну а если б он кого-нибудь убил? Вы считаете, что его следовало бы освободить, если бы он пришил вас или меня, или…
— Спорьте с судьёй. Арт, не со мной.
— Вот сукин сын.
— Хотите услышать одну странную штуку?
— Ещё более странную, чем та, что вы мне рассказали? — саркастично спросил Ридзик.
— Тот, которого вы подстрелили…
— Ну?
— Угадайте, откуда он.
— Вы что, шутите? Ещё один?
— Абсолютно верно. Из России. Можете поверить? Ещё один. Да их тут, наверно, полон город.
— А сегодня прилетела ещё парочка, по крайней мере Доннелли мне так сказал.
Глаза Стоббза подозрительно сощурились:
— Кто? Что за парочка? Опять бандиты?
— Это уж зависит от того, с какой стороны посмотреть.
* * *
Это были дипломаты, прибывшие из советского посольства в Вашингтоне. И это были первые люди, которым было позволено поговорить с Данко. Разговор вёл старший из них, Григорий Муссорский. Это был стройный, европеизированный человек, умеющий держать себя в руках и умудрённый опытом общения с американцами. Его шеф, Дмитрий Степанович, больше походил на тот тип советского бюрократа, с которыми привык иметь дело Данко: суровый, с каменной физиономией, облачённый в мешковатый серый костюм.
— Мы хотели бы знать, что произошло, — сказал Муссорский по-русски. — Товарищ консул должен представить Москве полный отчёт.
Данко прекрасно понимал, что происходит. Муссорский со Степановичем составят отчёт, обвинят Данко, и все будут довольны. Карьере Данко придёт конец, может, даже придётся провести какое-то время за решёткой — то есть, козёл отпущения будет найден и наказан. Но оба дипломата не разумели одного: Данко больше на них не работал. Теперь он сам стал себе хозяином.
— Тут не в чем отчитываться.
— Ваша позиция меня обескураживает, — Муссорский сказал именно то, что думал. Он читал и помнил личное дело Данко. Прекрасный офицер милиции, много раз награждённый за храбрость, считающийся лояльным к своему начальству. Он мог бы далеко пойти. Конечно, не после такой катастрофы, но не стоило же ещё ухудшать положение — в том числе и их положение.
— Он скрылся. Подробности вы можете узнать от американцев.
— Американцы и так уже задают слишком много вопросов. Нам нет смысла выносить сор из избы.
Данко поразило, что это была именно та фраза, которую произнёс майор Бондарев. Он не ответил. Дипломаты раздражённо переглянулись. Степанович, атташе по вопросам безопасности — по крайней мере так значилось в его паспорте — на самом деле был одним из представителей КГБ. Будь его воля, он охотно воспользовался бы кой-какими менее корректными методами из числа тех, что были на вооружении у этой отрасли деятельности.
— Виктор Роста сбежал, — сказал он своим холодным, плоским голосом. — Сбежал из-за вашей тупости. Теперь он свободен продолжать своё дело и пересылать через свою сеть на родину американскую отраву. Вы полностью провалили дело.
«Но в следующий раз не провалю», — подумал Данко.
— Так я и сообщу в своём отчёте, — закончил Степанович.
— Сообщайте, что вам угодно. — Данко отметил, что Степановича интересует только Виктор. И как бы ни желал Данко разыскать этого гангстера и отомстить ему за смерть Юрия, он не забывал и про Галлахера. Тот тоже был детективом и тоже погиб. Данко отомстит и за него. Степанович криво усмехнулся:
— Что я и делаю. Министерство внутренних дел просило меня передать вам, что как только вы выпишитесь из больницы, вас отвезут в аэропорт и отправят обратно в Москву. И вы немедленно предстанете перед дисциплинарным судом.
Если Степанович полагал, что испугает Данко, то он глубоко заблуждался.
— Сообщите в Москву, что я останусь тут, пока Виктор Роста не будет схвачен.
«Или мертво, — добавил Данко про себя.
* * *
Ридзик и Стоббз ожидали, пока советские дипломаты не выйдут из палаты.
— Ну, как он? — спросил Стоббз.
— Он очень благодарен за медицинскую помощь и с нетерпением ожидает возвращения в Советский Союз, — ответил Муссорский доброжелательным тоном, как и полагается хорошему дипломату.
«Благодарен? — подумал Ридзик. — С нетерпением ожидает? Что-то не похоже на старину Данко».
— Извините, а вы кто? — спросил Степанович.
— Меня зовут Стоббз. Лейтенант Стоббз из чикагского отделения полиции. Оперативный офицер, занимающийся расследованием этого дела. Можно с вами переговорить?
Советские дипломаты не имели ни малейшего желания переговаривать с кем бы то ни было, тем более с работниками чикагской полиции. Данко устраивает проблемы, Роста на свободе, погиб американский полицейский — ничего благоприятного это их стране не несёт. И что ещё важнее, это отнюдь не лучшим образом отразится на самих Муссорском и Степановиче. Им нравилось жить на Западе и не хотелось, чтобы какой-то строптивый милиционер и паршивый продавец наркотиков разрушил их столь старательно взлелеянные карьеры. Но от Стоббза и остальной части разгневанной чикагской полиции никуда не денешься. Даже мрачный и неуступчивый Степанович понимал это.
— Будем рады служить вам по мере возможности, — ответил он.
— Хорошо. Я надеюсь, вы сможете сообщить нам, что делал здесь Виктор Роста. Ваш капитан Данко не больно разговорчив на сей предмет.
