Ознакомительная версия.
В зале горел не очень яркий свет и, создавалось впечатление, что мы находимся в бомбоубежище. В проходах стояли бочки с водой и люди толпились в очереди, чтобы напиться. Эти наглые чеченские рожи разрешали выпить кружку воды. Не больше. Многие люди спали, остальные сидели в тягостном унынии, молча склонив головы. Чеченцы, ходили между рядами, и внимательно наблюдали за происходящим. Их командир громко разговаривал по сотовому телефону и вызывающе смеялся на весь зал. Он похож был на злобного Мефистофеля, для которого не составляло труда взорвать всё, и при этом самому уцелеть. Не хватало театральной шпаги и чёрного плаща.
Мужчины со злобой посматривали на оружие боевиков, в их взглядах проскальзывала лютая ненависть. Казалось, что если боевики хоть на секунду замешкаются, то ситуация сложиться не в их пользу. Хотя всё это только мои предположения. Каждый человек в первую очередь думает о своей безопасности, о сохранении жизни близких людей. Героев, к сожалению, не осталось. Я размышляла, стараясь отвлечься от грустных мыслей. Обстановка была крайне угнетающая. Даже не от страха, хотя конечно он присутствовал, скорее от беспомощности. Я не раз смотрела по телевизору о том, как захватывают заложников. Даже читая газеты и журналы, становилось жутко, когда гибли ни в чём неповинные люди и им не могли помочь. Чак Норрис, Брюс Ли, Рэмбо. Герои Голливудских боевиков. Хотела бы я посмотреть на них здесь. Я улыбнулась краешком губ. Слёзы на лице высохли, и я поняла, что необходимо что-то предпринимать. Просто так, я не собиралась отдавать свою жизнь. Не хватало информации, это угнетало больше всего. Я начала вспоминать всё, что доводилось читать, в надежде на то, что вспомню ценное и важное. Правительство предпринимает шаги к спасению, хотя, что им до моей жизни…
Если ничего не получится с освобождением заложников, все спишут на военных, которые не успели, хорошо подготовится к операции. Все погибнут, а родственникам принесут официальные соболезнования, только и всего.
«Вот дура, о чём я думаю!» От таких мыслей на сердце давил груз и становилось дурно.
«Нет. Стоп. Нельзя допускать негативных мыслей. Только позитивные мысли должны присутствовать в этой ситуации. Думай о позитиве, светлом и добром», — заставляла я сама себя. Вспоминала события, которые особенно, запечатлелись в памяти, искала душевные моменты, чтобы воспрянуть духом. Ужасно хотелось кушать, и порой эти мысли сбивали весь позитивный настрой. Я вспомнила бабушкины пирожки…
Какие же они вкусные, особенно после того, как их только вынули из духовки. Надо будет обязательно научиться печь. В желудке от этих мыслей заиграла оперная симфония. О еде нельзя думать, нельзя.
Хорошо рассуждать на сытый желудок, но на пустой не очень. Ага, что-то начало происходить, так как чеченцы забегали и засуетились. Сердце начало так сильно стучать, что я невольно положила правую руку на грудь, чтобы успокоить набегающее волнение. Кричат, ругаются, между собой. Это не может не радовать, когда в стане врага паника! Ура!
Плохо когда не знаешь язык и не можешь понять, о чём идёт разговор. Как они понимают друг друга? Чеченский язык шёл вперемешку с грузинским, русским.
Внезапно прозвучали выстрелы, один, второй. Кто-то смог сбежать из театра, услышала я. На душе стало теплей от того, что людям удалось вырваться на свободу, и рассказать о нашей трагедии. От этих мыслей я машинально опустила голову вниз и улыбнулась.
— Ты, что собака русская смеёшься? — сказал один из боевиков, подходя ко мне.
Передёрнув затвор автомата, он направил дуло прямо мне в лицо, и с угрозой в голосе прошипел как змея:
— А ну выходи сюда сука, блядь русская!
Я поднялась, колени подкосились, ноги моментально стали ватными, непослушными. Прощаясь с жизнью, я закрыла лицо дрожащими руками.
— Руки за голову, за голову сука! — крикнул бородатый боевик.
Я подняла руки, и он тут же дулом автомата толкнул меня в солнечное сплетение. Удар оказался сильным, и я от боли прикусила до крови язык. Замерла в ожидании выстрела. Руки были сцеплены на затылке, и от напряжения по ним бежал липкий пот прямо за воротник.
— Мама, мама, мамочка. Прости меня…
Я заскулила как бездомное животное, которому негде укрыться и спастись.
— Зачем такую красавицу убивать? — брось Руслан.
— Давай, уединимся с ней и там поговорим по душам, как мужчина с женщиной.
Он начал с ненавистью в голосе смеяться и с жадностью смотреть на мою грудь и ноги. Его бешеные глаза полностью раздевали меня, и становилось противно и мерзко от этого. От него исходил неприятный запах алкоголя перемешанного с табаком, а суровое в шрамах лицо похотливо улыбалось, в ожидании развлечений.
— Иди, я через пять минут приду.
Я дрожала как осиновый лист от страха, и готовилась к своей дальнейшей участи.
— Ты танцевать умеешь?
Вальяжной походкой подошёл ещё один боевик. Он был не высокого роста, без бороды и усов, и похожим на русского.
— Хорошая тёлка, давай друг тяни её в угол.
Я начала молиться всем богам одновременно.
«Иисус, Аллах, Кришна… Кто-нибудь, спасите меня…».
Слёзы заливали глаза, от гнетущего напряжения я почти ничего не слышала. Чеченец взял меня за руку и потянул за собой. Я вырывалась, сопротивлялась, как могла, только всё было бесполезно. Он был гораздо сильнее меня, а значит шансы мои на спасение, приравнивались к нулю.
И тут произошло самое настоящее чудо. Или мой Ангел хранитель услышал мою мольбу и вступился за меня?
Нас остановила женщина, это я поняла по огромному поясу на её талии и голосу.
— Что ты хочешь Тамара? — спросил боевик женщину, со злостью.
— Мне нужна помощница. Нас мало и трудно очень, управляться с детьми. Отдай её мне, прошу тебя. Развлечения всё равно никуда не денутся.
От ненависти боевик так встряхнул меня, а потом швырнул на пол как мокрую тряпку, что шлёпнувшись, я чуть не поломала руку.
— Повезло тебе, сучка русская, но я ещё вернусь за тобой и трахну. Никуда ты от меня не денешься. Поиграюсь с Русланом с тобой, а потом зарежу как бешеную собаку, мне терять нечего.
И тут же он вытащил огромный кинжал. Острое и отточенное лезвие мгновенно отразило падающий на него мерцающий свет. Эта мразь, оттолкнула меня ногой как собачку, и я растянулась на полу.
— Забирай Тамара, только потом я вернусь за ней, и ты отдашь мне её.
— Хорошо, хорошо, когда мы закончим, ты можешь, прийти и забрать.
— Спасибо вам, — сказала я шёпотом, поднимаясь с трудом с пола. — Вы спасли мою жизнь, и я очень вам благодарна.
— Хватит, трепаться языком, — сказала Тамара, пошли со мной и не вздумай выкинуть какой-то фокус.
Она вытащила внушительных размеров пистолет и пригрозила им.
— Пристрелю сразу, если замечу, что-то подозрительное.
— Нет, нет, не волнуйтесь, всё в порядке, — сказала я ей, согнувшись пополам. Разболелся живот, и я не могла выпрямить спину.
— Ты, что больна? — спросила она более мягким голосом. — Если не здорова, тогда я возьму другую женщину.
— Сейчас всё пройдёт, я абсолютно здорова. Просто испугалась, и уже простилась с жизнью. Да вдобавок ко всему ничего не ела.
— Понятно, идём у нас с тобой много работы. Жратва у нас есть и я накормлю тебя. Превозмогая боль, я выпрямила спину и попыталась дружески улыбнуться своей спасительнице. Шли мы, минут пять по коридору, пока не вошли в небольшой зал, в котором находились дети. Женька тут же подбежал ко мне и обнял.
— Это твоя сестра? — спросила Тамара у мальчика.
— Да, родная сестра.
Женька ещё сильнее обнял меня. Я погладила брата по голове.
— Так сказала Тамара, в ближайшие пару часов мы отпустим часть детей.
Она говорила тихо, стараясь, чтобы нас никто не услышал.
— Твой брат уйдёт домой, если ты будешь добросовестно мне помогать.
— Буду, буду, не переживайте. Говорите, что я должна делать?
— Иди и поговори с детьми и постарайся их успокоить. Пускай не создают лишний шум и сидят смирно. Выводи их в туалет по одному и не задерживайся. Я буду за всем наблюдать и контролировать твои действия. Потом распределишь еду и накормишь тех, кто голоден. И смотри за порядком, ты всё поняла?
— Да, я поняла и постараюсь всё сделать, так как нужно.
— И выяснишь у детей, где работают их родители. И есть среди родителей военные или же депутаты. Я непроизвольно прикусила нижнюю губу, понимая к чему, это всё может привести.
— Дети, у которых родители простые граждане будут освобождены в первую очередь, остальных нам придётся подержать ещё здесь.
— Хорошо, я поговорю с детьми. Скажите Тамара, где продукты?
По лицам детей было заметно, что многие из них уставшие и голодные.
— Сейчас нам принесут еду, и ты начнёшь их кормить. А пока иди к ним знакомиться.
Ознакомительная версия.
