Ознакомительная версия.
– Привет, козлы! – Я шагнул вперед, держа пистолет на уровне груди. – Встать, руки за голову!
Толкаясь и толпясь, как бараны, они поспешно повскакивали на ноги, завороженно глядя в дуло моего «вальтера». Один из них случайно столкнул бутылку, раздался звук бьющегося стекла.
– Руки не опускать! Стоять смирно! Андрей, обыщи гадов!
Все вели себя как паиньки, пока Андрей шарил у них по карманам. Лишь один, белобрысый, который вчера держал Наташу, попробовал сопротивляться, но, получив короткий хук[5] в челюсть, без сознания рухнул на пол. Через несколько минут обыск подошел к концу. На столе высилась груда кастетов, велосипедных цепей и несколько ножей.
– Коля, собери эту дрянь, на обратном пути выбросим.
Я слегка поморщился. Сильно разболелась голова, и я понял, что нужно закругляться.
– Всем встать к стене, руки не опускать. А ты, Монах, иди сюда.
На Монаха жалко было смотреть. Весь его апломб бесследно исчез, губы дрожали, лицо покрылось каплями пота, а глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Хрипло дыша, он неуверенно сделал маленький шаг вперед.
– Давай-давай, топай ножками, – подбодрил его я, – ближе, еще ближе!
Боль в голове неожиданно утихла. Холодная ненависть переполняла душу. Я не чувствовал ни капли жалости к этому подонку. Перед глазами встало бледное измученное личико Нади, и я с трудом удержался, чтобы не нажать спуск. Монах остановился на расстоянии двух шагов.
– Что ты хочешь со мной сделать? – Его голос напоминал скулеж побитой шавки.
– Сейчас узнаешь! – Я резко выбросил вперед правую ногу, и Монах, согнувшись пополам, свалился на бетонный пол.
– Коля, приготовь угощение!
– Смотрите внимательно, щенки, – обратился я к остальным, которые, не опуская рук, смирно стояли вдоль стены. – Вы думаете, что эта скотина – супермен, этакий Робин Гуд районного масштаба? Впрочем, вряд ли вы можете думать, ведь у вас нет мозгов, да и кто такой Робин Гуд, наверняка не знаете. Черт с вами, дело не в этом. Сейчас вы увидите, что ваш шеф – чмо, петух[6], которому место под нарами и с которым ни один уважающий себя блатной за стол не сядет, даже если очень захочет есть.
Коля тем временем брезгливо развернул принесенный сверток, положив его на пол перед лицом Монаха. Тот пришел в себя и уже не лежал, а стоял на четвереньках. В свертке находился кусок собачьего кала.
– Ты хочешь жить?! – обратился я к Монаху, наведя ему в лицо дуло пистолета.
Он беззвучно разевал рот, с ужасом глядя на меня.
– Говори, сволочь! – Я пнул его ногой в лицо.
– Да... – прошептал он разбитыми губами.
– Тогда ешь!
– Что это, что это?.. – бормотал Монах, с отвращением и страхом глядя на «угощение».
– Это говно, – терпеливо объяснил я, – и ты, сука, будешь сейчас его жрать!
– Нет! – В голосе Монаха появились решительные нотки. – Нет, нет, нет! – завопил он в истерике, распаляя себя и черпая в крике мужество.
Я молча ждал, пока он успокоится. Наконец вопли стали стихать.
– Это твое последнее слово? Ну что ж, тогда ты сдохнешь!
Медленно подняв руку, я тщательно прицелился чуть левее его головы и плавно нажал спуск. Оглушительно грохнул выстрел. Пуля ударила в бетонный пол и срикошетила, к счастью, никого не задев. Монах тряс головой. Взгляд его сделался совершенно безумен.
– Жри, – повторил я. – В следующий раз не промахнусь.
Ничего не соображая от страха, он взял с газеты кусок и медленно поднес ко рту. Я почувствовал острый приступ тошноты.
Солнечным утром мы с Андреем сидели на квартире у Рафика, изнывая от скуки. Рафик нервно листал иллюстрированный журнал. Андрей молча курил, задумчиво глядя в потолок, а я тискал Марианну, кошку Рафика. Она появилась здесь полтора года назад, еще до нашего знакомства. Рано утром, услышав на лестнице душераздирающее мяуканье, Рафик открыл дверь и не успел опомниться, как истощенный лишайный котенок, проскочив между ног, забился под шкаф. Как рассказывал Рафик, у него не хватило духу выбросить назад несчастное существо. Он вылечил котенка от стригущего лишая, откормил, и сейчас кошка выглядела вполне прилично. Рафик назвал ее Марианной в честь своей первой школьной любви. На это имя она, правда, не реагировала, но охотно отзывалась на Кису. Сейчас кошка, возмущенная фамильярным обращением, кусала меня за палец, однако когти не выпускала.
Играя с кошкой, я вспоминал недавнее прошлое. За месяц, прошедший со дня расправы над Монахом, произошло немало событий. Во-первых, я помирился со Светкой. Она позвонила мне домой и, плача, призналась, что была не права. Я собирался ответить гордым отказом, но неожиданно сам чуть не разревелся. В тот же день она вместе с ребенком переехала ко мне.
Банда Монаха, как я и предвидел, распалась после дискредитации шефа, а сам он был затравлен вчерашними холуями и в отчаянии повесился. Я не жалел подонка, но последнее время он повадился являться ко мне во сне, мерзко хихикал и манил за собой. Я просыпался в холодном поту, курил, пил воду, снова курил, и так до самого утра, пока не наваливалось тяжелое забытье.
Андрей со своей девчонкой подали заявление в загс. На следующий день он заявил, что не хочет больше с нами работать. Таня, дескать, запрещает, говорит, что они и без этого проживут. Тогда я жестоко высмеял Андрея, обозвав трусом и подкаблучником. Я знал, куда нанести удар. Андрей был болезненно самолюбив и, даже проигрывая в шахматы, приходил в ярость. На этот раз он чуть было не кинулся на меня с кулаками, но в конце концов остался. К настоящему времени мы помирились, но иногда в наших отношениях ощущалась некоторая натянутость.
Кроме того, у Коли тяжело заболела мать, и именно поэтому его не было сейчас с нами. А жаль, Коля бы пригодился. Дело в том, что мы ожидали гостей. Позавчера кто-то позвонил Рафику, требуя тридцать тысяч. В противном случае он обещал прислать по почте уши его дочери. Девочка, к счастью, оказалась в это время дома, иначе бы Рафика мог хватить инфаркт. «Да, да, ребята, конечно, заплачу, приезжайте в среду», – сказал им Рафик. В тот же день он посадил жену с дочерью в самолет и отправил к родственникам в Армению, куда, кстати сказать, они давно собирались.
Сегодня с раннего утра мы поджидали рэкетиров. Время тянулось медленно. Рафик попытался напиться, но я отнял у него бутылку и спрятал в «дипломат». Я знал, что если он выпьет хотя бы стакан, то уже не остановится. Последнее время Рафик все чаще уходил в запои, длившиеся по неделе и больше. Начиная пьянствовать, он забрасывал все дела, что существенно отражалось на доходах кооператива, а следовательно, на моих тоже. Кроме того, я понимал, что если так дальше будет продолжаться, то в скором времени он сопьется. Мне было жаль Рафика, потому что за минувший год я успел к нему привязаться.
– У, проклятье, где их черти носят! – Отшвырнув в сторону журнал, Рафик нервно заходил по комнате. Андрей, покосившись в его сторону, закурил еще одну сигарету.
– Давай, что ли, чаю выпьем, – предложил я.
Большие настенные часы начали бить одиннадцать. Обрадовавшись, что можно хоть чем-то заняться, Рафик отправился на кухню. Я опустил на пол кошку и откинулся на спинку дивана. Этим летом мне так и не удалось съездить на море. Работа у Рафика, семейные неурядицы и т.д. и т.п. Все это превратилось в какую-то трясину, из которой я никак не мог выкарабкаться. Глядя на падающие из окна лучи, я с грустью вспоминал залитые солнечным светом белые пляжи Юрмалы. Хорошо бы сейчас лежать на горячем песке, слушать шум прибоя и ни о чем не думать. Поглощенный этими мыслями, я задремал. Меня разбудил резкий звонок в дверь.
– Проходите, ребята, проходите, – слышался из прихожей приторно-вежливый голос Рафика, – вот в эту комнату, сейчас я достану деньги.
Я сделал Андрею знак рукой. Сжав в руке резиновую дубинку, он встал около двери с таким расчетом, чтобы входящие его сразу не заметили.
В комнату ввалились три мордоворота. По пятам, фальшиво улыбаясь, следовал Рафик. «Здоровые, но пропитые. С этими несложно будет справиться», – отметил я про себя.
Первый из громил, рыжеволосый, плохо выбритый, мусолящий в углу рта сигарету, с удивлением уставился на меня. Мне показалось, что я слышу, как с натугой и скрежетом шевелятся его мозги. Наконец он, кажется, сообразил, в чем дело. «Ах ты, падла!» – прохрипел мордоворот и, выплюнув на пол окурок, кинулся ко мне. Увернувшись от тяжелого размашистого удара, я прямым слева врезал ему по печени. Скорчившись от боли, он свалился на пол. Второй молниеносно выхватил тускло блеснувший нож, но Андрей ударил его дубинкой по затылку. Ноги у бандита подкосились, глаза закатились под лоб, и следующий удар Андрей наносил уже по падающему телу. Третий, сообразив, в чем дело, отшвырнул в сторону Рафика и бросился к входной двери. Я настиг его на лестнице, сбил с ног подсечкой и болевым приемом заломил руки за спину. Когда я приволок его обратно в комнату, то увидел, что «гости» лежат рядом в углу, а Андрей связывает им руки заранее запасенными веревками.
Ознакомительная версия.
