Он перепробовал несколько профессий, пока случайно не встретил свою бывшую однокурсницу по институту — Анну. Они поженились и стали снимать квартиру. Андрей, по совету жены, пошел работать журналистом. Сначала на телевидение, где вскоре о нем заговорили — потому что он своими самоотверженными и резкими действиями помог раскрутить непростое дело корпорации «Би лонг», а в дальнейшем — обезвредить силами РУОП целую банду преступников. Потом — в газету «Чертополох», в которой опубликовал ряд сенсационных материалов на тему: «Видеопиратство в России — кто за ним стоит?» Акции Ярого как журналиста резко поднялись, но сам он не любил эту работу. Особенно не терпел пошлости журнальных и газетных заголовков. Увидишь что-нибудь типа: «Бойтесь данайцев, дефолт приносящих» — и думаешь: «Ну знают люди пословицы — и хорошо! А пошлить-то зачем? Неужели не чувствуют, как все это вульгарно и пошло?..»
Видимо, для журналистики все же был нужен какой-то другой — площадной, что ли, и более самодовольный? — склад ума. Что поделаешь: Ярый не желал насиловать свой интеллект, и у него был слишком тонкий вкус.
Но он продолжал работать у Мерингера: тот расширил штат издательства, существенно увеличил тираж, и теперь у Андрея был даже свой кабинет с телефоном… Хотя что значит — «свой»? Временно свой!
Позади, в прошлом, остались бои и сражения. Война, казалось бы, отодвинулась далеко… Но, видимо, не судьба была Ярому навсегда избавиться от груза прожитых лет. Журналистские расследования, которые приходилось делать Андрею, зачастую заводили его, независимо от его желания или нежелания, на очередное «поле брани». Разве что это происходило в Москве, а не где-нибудь в горах Чечни.
Теперь его прямыми врагами стали бандиты всех мастей. Он бы отказался от подобной миссии — еще разборок с ними ему не хватало! Но чаще бывало уже поздно: обстоятельства вынуждали принимать бой. А для этого нужно было держать себя в хорошей форме…
Андрей регулярно посещал спортзал, бегал, качался, много читал самой разной литературы, регулярно смотрел передачи «Дорожный патруль». «Криминал», «Петровка, 38», автоматически запоминая все эти бандитские истории, подсознательно чувствуя, что ему еще пригодится в жизни знание об этом мире законников и беспредельщиков, мошенников и маньяков, оргпреступности и отморозков из провинции. Он не расслаблялся и каждый день ждал очередной схватки.
«Нарваться» было немудрено — ведь Москва конца девяностых годов была вся сплошь поделена бандитами на «территории». Каждый ее житель, как представлялось Ярому, жил в напряжении, разумно опасаясь и за собственную жизнь, и за жизнь своей семьи.
Постепенно Ярый привык к тому, что в нем как бы уживаются две разные личности: с одной стороны, он сделался незаурядным поэтом — это признавали почти все — и неплохим журналистом, а с другой стороны, все-таки оставался бывшим десантником и спецназовцем, готовым в любой момент дать жесткий отпор врагам. Ничего удивительного — разве мало есть бывших афганцев, пишущих стихи и прозу? Кто сказал, что быть воином и быть мастером слова — вещи несовместные? Скорее наоборот, эти две ипостаси в Андрее прекрасно дополняли друг друга, делали саму личность его сильнее…
Итак, Ярый учился, работал; жил один в новой квартире, за которую им с Анной нужно было отдавать долги.
Что касается пушкинского вечера, или, точнее, вечеринки, откуда он сейчас возвращался к себе домой, поймав такси… Лето девяносто девятого года ознаменовалось двухсотлетним юбилеем великого поэта, и вся Москва была просто забита, наводнена портретами Пушкина, цитатами из него — они красовались и в витринах магазинов, и на рекламных щитах. По всем каналам телевидения только и было разговоров, что об Александре Сергеевиче да о его прекрасной Натали. Не отставали ни газеты с журналами, ни радио Конечно, это немного утомляло, но вообще-то юбилей есть юбилей — надо же отпраздновать!
Расплатившись с таксистом, Андрей пересек освещенный красноватыми лучами заката двор и вошел в свой подъезд. Через несколько мгновений он уже открывал ключом входную дверь, сразу машинально распахнул дверь балкона — было жарко, лег на постель и закурил. Посмотрел на свою сумку: там лежали и диктофон, и блокнот, и какие-то журналы, и бумажник — выгружать все это ему было лень. Еще успеется!
На вечеринке довелось изрядно выпить водки, плотно закусить, и теперь Ярому больше всего на свете хотелось просто поспать. Покурив, он разделся, повесил брюки и майку с пиджаком на вешалку, потом взгляд его упал на пульт телевизора. Подумал: стоит ли включать?.. А ну его к черту — чего он там не видел! Опять смотреть свистопляску политиков, поп-звезд и второстепенные американские триллеры — только голову себе забивать. Нет!..
Позвонил Мерингеру — вот это действительно нужно было сделать:
— Рудик, ты?.. Ну, я там был, мед-пиво пил… Материал состряпаю, в срок, не волнуйся. Я не только из-за этого тебе звоню. Ты завтра-то придешь на презентацию моей книги?.. Да? Ну и отлично. Слушай, я завтра еду в типографию, потом, после вечера, к друзьям на дачу — можешь присоединиться, если хочешь. Но, как ты уже понял, завтра я в редакции не появлюсь. Некогда мне будет! Ты уж не обессудь, ага? Ну давай, до встречи…
После этого звонка Андрей лег отдохнуть, с головой укрывшись теплым китайским пледом. Долго ворочался — в голову лезли самые разные мысли. Думал он и о брате своем, Сашке, студенте юрфака МГУ… Вот, уберег братишку от беды — тот чуть было не сунулся в криминальный бизнес. Завтра тоже прилет на концерт, с Мариной, женой своей. Потом подумал о родителях — как они там, в Новосибирске? Как мать, не терзают ли ее болезни? Как отец? Почему не пишут? Вспомнил своих боевых товарищей — и погибшего во время истории с «Билонгом» Олега Боткина, и ныне здравствующего, живущего в Новосибирске Лешу Кутицына по прозвищу Гром. Как он там — по-прежнему занимается автосервисом? Или сменил вид деятельности? Тоже, балда, пропал: не звонит, не пишет!.. Вспомнил полковника Слободкина, который когда-то преподавал ему военную науку в спецназе ГРУ, а позже не раз выручал уже здесь, в Москве… Капитана Самойлова, отличного парня, один раз спасшего его, Андрея, от верной смерти…
Все эти люди уважали Ярого, и он их — не меньше. Хотя к творчеству Андрея они относились как к прихоти, как к чему-то вроде хобби, что ли… Что сделаешь: «люди в форме», загруженные по самую макушку профессиональными проблемами и заботами, — им уж точно не до стихов!
Задумался он и о книге… Все-таки спонсор «Чертополоха» — человек удивительный: богатый, но по-настоящему честный, «правильный», сам бывший афганец, — сдержал свое слово! Практически подарил (поэзия плохо окупается, куда хуже, чем проза) им с женой деньги на издание двух поэтических книг, только просил указать в выходных данных книг название его фирмы.
Сначала, уступая женщине дорогу, Андрей выпустил ее книгу: сам ездил в типографию — отвозил рукопись, затем приезжал вычитывать верстку… Короче, возни было — выше крыши! Зато как светились счастьем глаза Анны, когда он привез ей первый, сигнальный экземпляр! Как неистово она любила его той ночью!
И что же? Тираж был вывезен, но Анна нигде не выступала, никаких усилий к распространению своей книги приложить не захотела. И почти весь тираж так и пылился теперь дома — только по книжечке друзьям и родственникам подарили да в библиотеки развезли. Жалко!
Не усилий потраченных жаль — это ерунда, все в прошлом, а ее, женку любимую, жалко. Не понимает, что литератору в Москве нужно о себе каждый день напоминать. Вышла книга — вперед: запускай через лавку Сытина, атакуй магазины, торгуй ею на литературных вечерах!.. А что получилось? Она просто хотела, чтоб книга ее вышла. Дождалась этого — и сразу остыла ко всему.
А он к своей презентации готовился серьезно: поднял все журналистские связи; расклеил в центре Москвы афиши, которые ему помогли сделать на компьютере девчонки из «Чертополоха»; позвал многих знаменитостей из сферы шоу-бизнеса: артистов, поэтов, продюсеров и прочих деятелей; почти всех друзей обзвонил; составил список — кому нужно в первую очередь подарить книгу; продумал, что надо не забыть сказать на предстоящем вечере…
К тому же вечер задумывался как не совсем сольный — иначе народ трудно собрать. Будут барды петь песни на его стихи, будут друзья по институту выступать… Только бы не сорвалось!
Беспокоило то, что концерт проходит в начале лета, когда очень многие уехали на дачи. Зимой пришло бы больше народу…
Тут мысли Ярого вернулись к отсутствующей жене. И к Кате, обещавшей прийти на вечер… Придет ли? А если да? И что? Он ей нравится, это видно — и как поэт, и как мужчина. Она ему тоже очень нравится… Не то слово — он ее откровенно хотел! Как и она его. Ведь сама об этом шепнула. Ну, допустим, Катя поедет с ним на дачу, ну будет у них «красивый секс» — кстати, это еще неизвестно!..
