Ознакомительная версия.
– И не забудь, что они мне троюродные племянники.
– Отвезите их в резиденцию, – сказал Кирилл, – Джамалу.
Все обернулись на звук его голоса, а Булавди поднял голову и сказал:
– Джамал мертв.
Булавди помолчал и сказал:
– Это сделал Мао. Это все знают. Он устроил резню в Тлен-кое, чтобы заманить туда Джамала.
«Он врет, – равнодушно подумал Кирилл, – это он убил Джамала. Он врет, потому что ему выгодней говорить, что это сделали русские».
– Отвези детей в больницу. К Джабраилу Алиеву, – сказал Кирилл.
Он подошел к столу и увидел, что за пеленками лежит карта Торби-калы. Разноцветные булавки отмечали блокпосты и скопления бронетехники. Рядом с картой лежала «Муха» со сдвинутыми трубами. Красный комок стал махать ручками, как будто пытаясь дотянуться до оружия, и люди вокруг одобрительно засмеялись, а женщина поскорее подхватила и унесла младенца.
Кирилл сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул бывший там бумажник. Когда он открыл бумажник, он увидел, что наличных денег там больше нет, а вот кредитки остались. Это его не очень-то огорчило, потому что та карточка, по которой он намеревался расплатиться с Мао, по-прежнему лежала в бумажнике.
Кирилл сдернул карту со стола, и булавки так и посыпались вниз. Стоявшие в комнате люди молча наблюдали за тем, что он делает. Краем глаза Кирилл заметил Алихана: он стоял за плечом Булавди, и тут же был молодой Мурад и еще кое-какие люди из тех, кто считал, что во всем виноваты Америка и проклятый Запад. Было даже странно, что эти люди не могут найти общий язык с Христофором Мао, потому что Мао тоже был уверен, что во всем виновата Америка.
Они вообще совпадали с точностью до знака, Мурад и Нао, с той только разницей, что Мурад умел умирать за свою паранойю, а Христофор умел за нее только убивать.
Кирилл перевернул карту, и оборотная ее сторона, как и ожидал Кирилл, была белой. Кирилл взял валявшийся тут же фломастер и начал чертить ту самую схему, которую год назад он увидел на стене лондонского офиса.
Он чертил блок за блоком, связанные технологическими цепочками, и в некоторых квадратах он писал «аммиак» и «метан», а в некоторых он писал химические формулы.
В комнате тоже приглушенно работало радио, и пока Кирилл рисовал, радио успело сообщить, что приказом председателя правительства генерала-лейтенанта Христофора Мао на всей территории республики вводится режим контртеррористической операции.
Кирилл нарисовал последний квадрат, поднял голову и спросил:
– Что ты собираешься делать с Мао?
– Ничего, – ответил Булавди, – Мао сидит на заводе. Это полторы тысячи солдат, БТРы, ОМОН и «Альфа». А ваши танки бегают по городу ну прямо как зайки.
Кирилл обвел жирным красным фломастером квадратики с надписью: «этилен» и «пропилен».
– Знаешь, что это такое? – спросил Кирилл.
Булавди пожал плечами.
– Отрава, что ли?
– Нет. Это всего лишь газ, который хорошо горит, и, так как он тяжелый, в отличие от метана или водорода, он образует газо-воздушную смесь, которая, по сути, является вакуумной бомбой. Это промежуточный химический продукт для изготовления полиэтилена и полипропилена, и он хранится на моем заводе в емкостях по пять тысяч тонн под давлением в пятьсот атмосфер. Если мы проделаем в емкости дырку, не взрывая ее, он вытечет наружу. Если через двадцать минут после того, как он вытечет, мы подорвем инициирующий заряд, то от полутора тысяч солдат ничего не останется.
Командиры переглянулись между собой. Булавди усмехнулся в седеющую растрепанную бородку, поправил висевший у него на плече автомат:
– Я не охотник до дурацких выдумок.
Голос русского был ледяным:
– Если бы ты не бросил университет, Булавди, и отучился бы хоть пару курсов, ты бы услышал, что на свете есть вещи посерьезней рогатки у тебя на плече.
Кто-то хихикнул, а лицо Булавди медленно налилось красным, и он проговорил:
– Если ты не врешь, мы взорвемся вместе с ними.
– Ты боишься умереть? Тогда я возьму с собой тех, кто не боится.
Булавди молчал несколько мгновений. По дороге они обсуждали, что сделать с этим человеком: пристрелить на месте или потребовать выкуп; он был русский, подстилка Джамала, иностранец с виллой в Кенсингтоне и яхтой на Мальдивах, – а теперь он стоял, и командовал им! Им, амиром Восточного Фронта! И он вел себя так, как будто для него ничего не существовало на свете, кроме погибшей жены, и полторы тысячи дохлых солдат Русни были для этого человека не очень большая плата для того, чтобы добраться до убийцы Дианы.
Радио щелкнуло, хрипнуло и сказало голосом Мао:
– Я не дам ввергнуть республику в кровь и хаос!
Водров даже не улыбнулся. Булавди глянул в глаза русского и с изумлением обнаружил, что они совершенно стеклянные.
Маленький Алихан стоял теперь за плечом Водрова.
– Как ты думаешь, брат, – мягко сказал Булавди, – когда начнется война?
Кирилл поднял глаза на круглое блюдце часов, висевших над стареньким советским сервантом, и совершенно серьезно ответил:
– Через два часа, если мы поторопимся.
* * *
Две роты ОМОНа под командованием Аламбека Арсханова выдвинулись к Куршинскому тоннелю в рекордные сроки; со всех сторон приходили известия о перестрелках, и их постоянно подгоняли по рации. Прямой связи омоновцев со спецназом ГРУ, стоявшим под Куршами, не было, однако Аламбек полагал, что спецназовцы знают, что он идет к ним на подмогу.
* * *
Спецназовцы майора Зверева высадились на верхнюю площадку над Куршинским тоннелем около двух часов дня. Когда они планировали высадку, предполагалось, что это будут учения, и что по плану учений к ним вскоре подойдет бронетехника из Бештоя-10, а когда высадка пошла, оказалось, что это война, и бронетехника ушла на зачистку Ахмадкалы. Звереву пообещали, что ему пришлют подмогу, но подмога не шла и не шла, а вместо нее приходили сообщения о перестрелках и засадах.
Горы в этих местах шли отвесно, далеко вверху, в колодце скал, голубело небо, и в тоннеле с разрушенным до скалы асфальтом – кап-кап – словно едкий сок гор, капала вниз вода. Майор ругался по-черному. Три дня назад, еще в мирное время, в этом самом тоннеле местные остановили и разграбили военный «Урал», по горам эхом гуляли перестрелки, в учениях участвовали десять тысяч человек, а он, майор Зверев, стоял тут, в стратегической точке, соединяющей равнину и горы, и у него была рота спецназа – тридцать два бойца, – боеприпасы на пятнадцать минут боя, и связь, которая не работала на дне каменного гроба.
Майор Зверев выставил блокпост у въезда в тоннель, и другой, на смотровой площадке над горой, и он чувствовал себя, как пельмень на тарелке. Он слышал, что здешние горы пронизаны сетью пещер, и очень боялся, что боевики пройдут сквозь пещеры и ударят через тоннель ему в тыл.
Боевики показались в шестнадцать сорок, – шесть БТРов, впереди которых летел черный открытый «хаммер». Сначала Зверев увидел столб пыли и решил, что это российская колонна, но потом он увидел за рулем «хаммера» человека с бородой, похожей на спутанную мочалку, и бойцов в зеленых повязках, облепивших БТРы.
Ровно об этом его и предупреждали все эти дни. О том, что у боевиков есть поддержка из-за границы, обмундирование и бронетехника. И о том, что регулярные части этой долбаной республики могут перейти на их сторону. Эта колонна была не меньше той, на которую напоролся в Торби-кале взвод Зыкова.
– «Семьсот пятый», огонь! – скомандовал майор.
ПТУР, пущенный с навершия горы, подбросил в воздух головной «хаммер». Колонна встала. Бойцы посыпались с брони, и раньше, чем они успели рассредоточиться, один из разведчиков подбил БТР в конце колонны, и тот взвился в воздух жирным черным пламенем.
* * *
Аламбек Арсханов, без пяти минут час как начальник ОМОНа, лежал навзничь в выжженной траве на правом склоне ущелья, и над собой он видел горящий БТР, а за ним – черную воронку тоннеля, из которой вспыхивали светлячки выстрелов. Левой руки у Алабека не было, из продранного бока текла кровь, правой рукой Аламбек сжимал рацию и орал по-аварски:
– Мочи их, сук! Аллаху Акбар!
* * *
Сборы заняли почти два часа. Сложность заключалась в изготовлении заряда. Кирилл сказал, что им нужно проделать дыру в обоих резервуарах, одновременно и в течение нескольких секунд после проникновения в систему безопасности, но так, чтобы газ, который вырвется из хранилища под давлением в пятьсот атмосфер, не взорвался и не загорелся.
Мурад фыркнул и сказал, что это все глупость и трата времени моджахедов. Булавди подумал и сказал, что на занятиях в ФСБ их учили делать водяной заряд, для тех случаев, когда надо разнести что-нибудь и не устроить при этом взрыва.
– И часто ты его применял? – спросил Мурад.
– Никогда, – ответил Булавди.
Они вдвоем с Кириллом набили пластитом старый водопроводный шланг, а потом разрезали старую автомобильную камеру на две половинки. Один из концов вулканизировали тут же, под навесом, а потом изолированную взрывчатку вставили в получившийся рукав. Булавди воткнул в шланг взрыватель и залил его мгновенным клеем. Потом половинку камеры наполнили водой и тоже вулканизировали.
Ознакомительная версия.
