– Солнце засияет в полночь, и Великий Слон не сможет его погасить.
И вновь воцарилась пугающая тишина.
Со скалы над головами пришельцев раздался хриплый нечеловеческий крик, похожий на карканье черной вороны:
– Прислушайся к мудрым словам лисицы, а не лиса, Лобенгула, король…
Голос осекся, в темной пасти пещеры что-то зашуршало. Старая ведьма, сидевшая у ног Лобенгулы, кивая и усмехаясь, неуклюже поднялась и выкрикнула приказ на непонятном языке. В пещере что-то мелькнуло – Лобенгула и вожди пришли в смятение: они сто раз приходили сюда, но никогда не видели ни самой умлимо, ни каких-либо признаков ее пребывания в глубине горы.
Сейчас происходило нечто выходившее за рамки ритуала и традиций. Старуха бросилась вперед, злобно ругаясь. Теперь можно было разобрать, что творится в темноте: два жутких прислужника умлимо пытались остановить кого-то маленького и более ловкого. Им это не удалось – человек вырвался из похожих на когтистые лапы цепких рук и выбежал на порог пещеры. В лучах утреннего солнца появилась умлимо.
От ее поразительной красоты все, даже король, ахнули и вытаращили глаза.
Девушка была в расцвете женственности, материнство еще не оставило следа на ее теле. Соблазнительный, как спелый фрукт, живот переходил в тонкую, словно у юноши, талию. Намазанная жиром гладкая кожа светилась темным янтарем. У девушки были длинные, гибкие, точно шея цапли, руки и ноги, изящные ладони и стопы. Обнаженное тело украшала лишь нитка алых бус, завязанная узлом на уровне впадинки пупка. Изгиб бедер образовывал широкую чашу, на дне которой лежал пушистый треугольник – словно маленький зверек, обладающий отдельным телом и существованием. Голова держалась на длинном стебельке шеи; короткие волосы обнажали аккуратные уши. У девушки были восточные черты лица: огромные раскосые глаза, высокие скулы, прямой точеный нос – но рот страдальчески искривился, глаза, не сводившие взгляда с молодого вождя за спиной короля, затуманились слезами.
Девушка медленно подняла руку и жестом, исполненным бесконечной печали, протянула вперед мягкую розовую ладонь.
– Танасе! – прошептал Базо, всматриваясь в бывшую невесту. Его руки так тряслись, что ассегай стучал по краю щита.
Именно эту женщину он выбрал в жены – и ее так жестоко у него отняли. После ухода Танасе Базо не искал другой жены, хотя король журил его, а остальные шептались, что мужчина без женщины – это ненормально. И все же Базо не мог забыть свою милую умницу-невесту.
Он хотел подбежать к ней, забросить на плечо и унести прочь, однако ноги приросли к земле – печаль Танасе отражалась в его собственных глазах.
Хотя девушка стоит совсем рядом, дотянуться до нее так же невозможно, как достать луну. Она – дитя духов, ее охраняют их жуткие слуги, делая недосягаемой для любящих рук и верного сердца.
Ругаясь и всхлипывая, прислужники выскочили из глубины пещеры. Танасе медленно опустила руку. Еще мгновение девушка всем телом тянулась к Базо, потом ее прелестная головка упала, точно пожухлый цветок на длинном стебельке шеи. Прислужники схватили беглянку за руки.
– Танасе! – последний раз позвал Базо.
От звука его голоса плечи девушки вздрогнули, и случилось нечто ужасное: по спине Танасе, от полушарий упругих ягодиц до шеи, пробежала судорога – мускулы подергивались и сокращались по обеим сторонам позвоночника. Девушка выгнулась, словно натянутый лук.
– Дух снизошел на нее! – каркнула старая ведьма. – Пусть дух завладеет ею!
Каждая мышца тела напряглась, отчетливо выступая под гладкой кожей. Позвоночник гнулся немыслимой дугой – затылок почти касался мягкой плоти под коленями. Лицо исказила немыслимая агония ясновидения, глаза закатились, сверкнув белками. Губы раскрылись, обнажая ровные белые зубы – намертво стиснутые. В уголках рта пузырилась пена.
Хотя губы не двигались, из горла Танасе раздался голос – глубокий мужской бас, зычный голос воина, в котором не было и следа испытываемых девушкой жутких страданий:
– Соколы! Белый ястреб сломал каменное гнездо. Соколы улетели! Спасите соколов! Соколы!
Голос внезапно перешел в пронзительный визг, Танасе рухнула на землю, извиваясь, точно раздавленное насекомое.
– Ни один черный – ни матабеле, ни розви, ни каранга – не осмелится осквернить гнездо соколов! – сказал Лобенгула, и сидевшие кружком вожди согласно кивнули. – Белый человек нагло ослушался приказа короля и пошел на риск разгневать духов.
Он замолчал и втянул в ноздри нюхательный табак, используя это как предлог, чтобы оттянуть решение.
– Если я пошлю воинов в Зимбабве и они захватят белого человека, оскверняющего древние руины, осмелюсь ли я воткнуть в его сердце сталь? – Король повернулся к Сомабуле.
Старик поднял седую голову и грустно посмотрел на Лобенгулу.
– Стоит убить одного, и остальные набегут, точно муравьи, – ответил он. – Неразумно устраивать пир для птичек, если вместо них примчится стая львов.
Лобенгула вздохнул и перевел взгляд на Ганданга:
– Говори, сын моего отца.
– О король, Сомабула мудр, его слова весят столько же, сколько каменные глыбы. И все же слово короля весомее, а король сказал: «Осквернители древних руин должны умереть». Так сказал Лобенгула.
Король медленно кивнул.
– Базо! – тихо позвал он.
Молодой индуна мгновенно упал на колено перед королем.
– Возьми одного из колдунов, чтобы он отвел твой отряд к гнезду соколов. Если каменные птицы исчезли, иди за ними. Найди осквернителя. Если это белый, отведи его туда, где вас не увидит никто, даже твои самые верные воины. Убей его и закопай в тайном месте. Не говори об этом никому, кроме своего короля. Ты слышишь слова Лобенгулы?
– Слышу, великий король. Слушаю и повинуюсь!
Из всех быков только Голландец согласился на уговоры Исази и вышел через узкие проходы и поваленные каменные стены на площадь перед храмом. Статуи, включая разбитую, погрузили на крепкую спину Голландца и вывезли наружу, где груз поровну распределили между всеми волами.
Исази так умело управлялся с животными и грузом, что часам к двум пополудни все было готово. Связав волов по одному в ряд, Исази с явным облегчением повел их через лес на юг.
После случайной встречи с отрядом матабеле тревога не отпускала Ральфа, но теперь у него тоже отлегло от сердца. Отправив Исази с быками, он вернулся к северо-западной части руин. Наметанным глазом следопыта Ральф осматривал землю в поисках малейшего признака, что кто-то шел по их следам или где-то поблизости были люди. Не обязательно натолкнуться на воинов: группа сборщиков дикого меда или охотники наверняка сообщат Лобенгуле о посторонних или предупредят пограничные отряды.
Ральф знал, что придется сделать при нечаянной встрече с бродягой или одиноким охотником, и держал ружье наготове. Лес кишел дичью: попадались стада большеухих полосатых куду, черных лошадиных антилоп с белоснежными брюшками и кривыми, как турецкая сабля, рогами; бродили огромные, похожие на коров буйволы и упитанные зебры с настороженными ушами и жесткими черными гривами. Признаков присутствия человека не было.
Немного успокоившись, Ральф повернул обратно, отыскал след, оставленный волами после того, как они вышли из разрушенного города, и снова встревожился: заметить путь каравана было легче легкого.
Ральф догнал Исази с наступлением сумерек, помог ему снять с быков тяжелый груз и убедился, что на спинах животных нет ссадин и потертостей. Волов стреножили и пустили пастись. Ночью Ральф часто просыпался: ему чудились человеческие голоса. Прислушавшись, он различал только тявканье шакалов.
Рано утром путники вышли на широкую травянистую равнину, ограниченную темной полоской леса на горизонте. Здесь паслись огромные стада зебр. Животные поднимали голову, разглядывали проходящий мимо странный караван, выражая свое любопытство и тревогу резкими криками, похожими на собачий лай.
