Реакция политработников-аборигенов была иной – они весело загудели, предчувствуя продолжение спектакля, начатого Почином.
– И вот, – настойчиво продолжал Соломонов, размахивая руками для вящей убедительности. – Когда в горах, я, например, вижу, – он показал на свой «Ориент», вызвав неподдельный интерес в глазах московских гостей, – что настало время проводить политзанятие, я подаю команду: «Стой! Занять круговую оборону! Подготовиться к политзанятиям!», – громогласно завопил он, как-будто действительно шарахался где-то в горах.
Местные политработники заткнули рты руками, другие молча стискивали зубами панамы и кепи, пытаясь их жевать, чтобы не вырвалось жеребячье ржание. Начиная с передних столов, катилась волна – мужики бились в судорогах немого смеха.
Генерал Захаров на сборах не присутствовал – он в самом начале извинился и куда-то отлучился, а полковник, его первый зам, сидел молча, до сих пор не врубаясь – куда гнет помощник по комсомолу боевой бригады?
– Потом, – заговорщицки продолжал капитан преклонного возраста, – я оставляю достаточный для охраны и обороны минимум бойцов, остальные садятся вокруг меня в пещере, где на стене уже растянута полевая ленинская комната. – Снова тихий взрыв мекания и бекания, и новая волна пошла гулять клубом. – Все они вытягивают из рюкзаков или вещевых мешков конспекты лекций для политзанятий и ручки, я достаю из полевой сумки свой конспект, заранее утвержденный вышестоящим руководством. – По клубу прокатилась свежая волна, а мекание и бекание прибавило в звуке.
– В то же время специально выделенный из первичного актива боец выпускает боевой листок, в котором пишет о наших победах и достижениях. Я проверяю содержание, расписываюсь на обратной стороне боевого листка, и редактор боевого листка немедленно вывешивает его посреди пещеры!
Капитан Соломонов оказался большим актером, становилось очевидным – в своей молодости он ошибся дверью – ему следовало поступать в Щучинку с Гнесинкой, а не в военное училище. «Контролеры» заворожено слушали капитана, некоторые что-то записывали в блокнотах, а часть клуба, состоявшая из аборигенов, корчилась от смеха. Характерный вертолетный вой и стрекот служил отличным маскировочным фоном, помогая великому артисту в капитанских погонах.
– Когда я вижу, что время, запланированное на проведение политзанятий, уже исчерпано, я ставлю задачу на самоподготовку, после чего подразделение готовится к дальнейшему ведению боевых действий. Личный состав закрывает конспекты, сворачивает походно-полевую ленинскую комнату, и мы отправляемся дальше, в горы! – закончил обмен опытом доблестный носитель комсомольского значка.
В клубе было тяжело найти зрителя, которого бы не «проняло» это проникновенное выступление. У некоторых просто свело животы, у Сашки от смеха болели челюсти, губы и язык, артиллеристы рядом с ним просто лежали на столе и молча всхлипывали, судорожно дергая плечами.
Но представителей ГлавПУра интересовало нечто другое.
– А боевой листок? – спросил кто-то из них. – Что, он так и остается висеть посреди пещеры?
– Так точно! – не повел глазом капитан. – Пусть и душманы знают о наших победах и достижениях!
– Ха-ха-ха!!! – не выдержала аудитория, взорвавшись злым смехом, похожим на ржание стада одичавших жеребцов.
Хантер, наконец вспомнив, что у него в полевой сумке лежит опасная бритва, вытянул ее, склонился под столом, разрезал жесткий брезент, быстро выскочив сквозь дыру – прочь из душной палатки. В клубе, кажется, никто не заметил его бегства, там царствовал здоровый хохот.
Не обращая внимания на часового, ошалело уставившегося на старшего лейтенанта, выскочившего из дырки как черт из табакерки, Александр спокойно направился к себе, вон из штабного городка.
Почему-то он не очень радовался жизни, несмотря на колоссальный заряд положительной энергии, полученный от бесплатной комедии. Дурные предчувствия травили его неспокойную душу. Старлей быстро спустился к ручью, где стояли два аппарата, принадлежавшие гвардейской десантно-штурмовой бригаде. Зверобой, увидев его, соскочил с брони, где играл в карты с дедами из экипажа бэтээра, и подбежал к офицеру.
– Что-то не так, товарищ старший лейтенант? – встревоженно спросил он. – На вас лица нет!
В ответ Хантер сообщил о разговоре с хадовцем и подполковником Вагановым (избегая деталей, связанных с халатом покойного Сайфуля), о том, что на эту БМП с ее славными бойцами и их оторванным замполитом охотятся дурноголовые и жадные до денег душманы.
Ничуть не перебарщивая степень опасности, Сашка говорил с опытным сержантом на равных, как с товарищем, а не как старший с младшим. Опытный Зверобой понял все – не пытаясь переступить грань между доверием и панибратством, он глубоко задумался.
– Знаете что, товарищ старший лейтенант, – проговорил он, наблюдая за громадной стаей вертолетов, неспешно круживших над ПКП. – Я размышляю так: за шесть километров ускоренного марша, даже в сумерки, с нами ничего не произойдет. Передадим своим, чтобы встретили в районе того кишлака, Асава, кажется – там, где мы «духов» из-под земли вытянули. Номер БМП замажем глиной, все как один, наденем комбезы химические, шлемы и бронежилеты. Боезапас почти полный, пока вы ходили, старший прапорщик Черпак заправил нас соляркой, подбросил всяческих боеприпасов. Даже на каждого по шприц-тюбику промедола выдал под роспись. Воевать мы умеем, я полагаю, не так уж страшен этот местный шайтан, как его малюют!
– Добро! – согласился Хантер. – Отправляемся через двадцать минут! А пока что, по старой дружбе, – взял он сержанта за локоть, – пригласи, пожалуйста, Оксану сюда, проститься хочу.
– Запросто! – с пониманием усмехнулся Зверобой, и стремглав помчался на горку.
Пока он бегал, бойцы затерли глиной бортовой номер, Александр переоделся в КЗС, обул кроссовки шелудивого пса Сага. Оказалось, что Ерема, умевший, кроме всего, еще и хорошо шить, пришил к каждому комбинезону специальный кармашек из остатков чьей-то парадной солдатской рубашки.
Это было очень удобно – именно туда Хантер положил шприц-тюбик и автоматный патрон – на край, для себя. Вот прибежал Зверобой, за ним в каньон спустилась Оксана. У Сашки радостно забилось сердце, когда увидел ее стройную фигурку. Глупые мысли и дурные предчувствия сразу отступили куда-то за высокий берег. В руке девушка, как и всегда, держала очередной объемистый сверток.
– Не может она без этого! – по-доброму улыбнулся Хантер, наблюдая за искусительной походкой. – Все считает – путь к сердцу мужчины лежит через желудок, на самом деле путь этот проходит ниже!
Это было полнейшей правдой в отношении Хантера. Выросший в военной семье, с младых ногтей таскаясь за родителями по гарнизонам и военным городкам, он сызмала привык к солдатской пище. Для него, непритязательного, лучшим угощением часто выступала «просто еда», то есть что угодно съедобное. Даже мама, жена и теща иногда обижались на него, когда на вопрос «Что тебе приготовить?», он отвечал поговоркой беспризорников периода двадцатых-тридцатых годов: «Шо дадите, тетенька!»
Соскочив навстречу любовнице, Александр, не стыдясь, при всех крепко поцеловал ее в губы вместо приветствия. Девушка ответила взаимностью.
– Что случилось, дорогой?! – всполошилась она. – Ты какой-то не такой, грустный… Заболел?
Объяснять, что душу переполняют нехорошие предчувствия, что небо видится затянутым тучами (на самом деле там живо светило уже несильное солнышко, пробиваясь сквозь вертолетные винты), что не хочется почему-то отправляться в это путешествие, Хантер не захотел – не позволила гордость. Он привлек Оксану крепче к себе и молча замер в объятиях, втягивая в себя аромат волос и запах свежевымытого тела.
– Должен ехать, – невесело объяснил он. – Завтра утром буду здесь, а потом – лечу в Джелалабад, в госпиталь.
– Ты смотри там, – как-то нервно хохотнула девушка. – В госпиталях знаешь, какие медсестры! Как щуки голодные бросаются на молодых и красивых офицеров, разглядев все, что можно, пока те, беспомощные, голяком на операционных столах валяются, и ам…, – щелкнула она зубами в воздухе как настоящая щука. – И нет офицера!
– Думаю, что до операционного стола дело не дойдет, – не очень уверенно проговорил Хантер. – Потому как принадлежать я буду только тебе! – применил он дедовский метод охмурения девчат.
Метод этот передал ему… собственный дед по маме. Когда-то, будучи еще молоденьким курсантом Свердловской политуры, Сашка приехал в летний отпуск к своему деду в Полтаву и тот, под рюмочку, не отвлекаясь на легкое неудовольствие со стороны бабушки, под вишнями учил внука искусству ухаживания (охмурения, по деду).
– Главное, Санька, – учил захмелевший дед, – обещай каждой, что ты обязательно женишься, что ты будешь принадлежать только ей одной с первого момента вашей встречи и на всю жизнь! Женщинам нравится, когда им мозги цветочной пыльцой опыляют и нектаром заливают!
