Ознакомительная версия.
Он, Кирилл Водров, совершил невозможное. За год и за три миллиарда долларов он построил в этой стране две очереди сверхсовременного химического производства. Две очереди завода, который мог достичь капитализации в двадцать миллиардов долларов.
«Это самый дорогой фугас, который когда-либо проектировали в истории, – холодно подумал Кирилл, – но твоя задница, товарищ Ахилл, стоит каждый цент из этих двадцати миллиардов. Я бы заплатил и сто».
Выстрелы затрещали вновь, между кустами на дулах автоматов плясали короткие желтые огоньки.
«Идиоты. Еще две минуты, и любой выстрел послужит детонатором стационарной вакуумной бомбы, крупнее которой еще не построил никто».
Ему было совершенно не жалко завода. Завод все равно будет уничтожен в предстоящей войне. Только такой дурак, как Мао, может не понимать, что после того, как убили Джамала и долбанули по городу артиллерией, война начнется обязательно. Наверное, она бы началась сегодня ночью. А так она начнется через две минуты.
«Семен Семенович, ты был прав. Ученый пудель не станет волком. Но пудель отмочит такое, до чего волк не додумается».
Кирилл обернулся и вдруг увидел на залитом луной склоне маленькую фигурку в черном свитере, бежавшую от соседнего резервуара. Фигурка помахала рукой, и Кирилл понял, что Алихан не хочет умирать отдельно от отца. Он возил сына по континентам и странам, он показывал ему Рим и Бангкок, он думал, что это он научит чеченского мальчика жить, а вышло, что это чеченский мальчик научил его умирать.
БТРы у ворот вдруг зашевелились, один попер, сверкая фарами, прямо по полю. Они не понимали, что сделать уже ничего нельзя.
Кирилл лежал в самом центре бомбы, и воздух вокруг него быстро превращался во взрывчатку. В метре от него лежал Мурад Мелхетинец, и глаз его был прижат к оптическому ночному прицелу.
– Это воля Аллаха, – хрипло сказал Мурад, – что ты построил этот завод. Ибо ныне он превратится в первый камень в здании Эмирата Кавказ. «Рад, что я не увижу конца постройки».
Алихан был метрах в двадцати от них, когда рация в руке Кирилла ожила, и голос Аргунова закричал:
– Кирилл, сукин сын! Ты что делаешь,… твою мать? Ты ох…ел?
Ребята из серебряного «лендкрузера», кажется, все-таки умудрились остаться в живых, и теперь они палили откуда-то из кустов в мальчишек Мурада. Огоньки на концах их автоматов были крошечными, как пламя от спичек. Кирилл вдруг вспомнил другой склон, и облитый светом полдень, когда он, вжавшись в верхушку горы, слушал кастаньеты выстрелов, и думал, что его сейчас убьют, – а после этого раздался звонок Джамала. Джамал больше не позвонит.
«Джамал, Джамал, кто я был для тебя? Брат? Иностранец? Кяфир?»
– Я ох…ел, – сообщил Кирилл в рацию, – вы убили Диану. Вы убили Заура. Вы убили Джамала. За все надо платить, полковник. И мне плевать, кто заплатит.
В тридцати метрах от Кирилла из-за кустов вынырнул журавлиный силуэт в высоких шнурованных берцах и перетянутом ремнем камуфляже, и знакомый командирский голос с металлическим отливом согласных закричал:
– Я жив, Кирилл. А китайчонок мертв!
Кирилл молча, почти в упор, выстрелил в затылок Мураду. Он был уверен, что выстрел вызовет детонацию, но, видимо, концентрация газа в воздухе была еще недостаточно велика, или он скатывался вниз с холма. Кирилл повернулся и увидел, что Булавди стоит, облитый луной и бликами от серебряных труб, метрах в семи, за кучей, и автомат в руках командующего Восточным Фронтом разворачивается к нему дулом. В пятнадцати метрах, чуть ниже по склону, стоял Алихан. Он тоже видел людей, выбегающих из-за кустов.
Лицо Алихана было сосредоточенно-спокойным, как на стрельбище, и «стечкин», который он сжал обеими руками, описывал в ночи безукоризненную сверкающую дугу.
– Алик! Нет! – заорал Кирилл.
Алихан выстрелил. Пуля ударила Булавди в плечо, он пошатнулся и упал на одно колено. Короткая очередь прошла мимо Кирилла, Булавди осклабился и снова поднял автомат. Алихан выстрелил снова. На этот раз пуля толкнула Булавди в спину, он выронил автомат и тут же полез куда-то вбок.
Кирилл бросился к Булавди. Тот уже вытащил из куртки что-то темное, маленькое, слишком маленькое, чтобы взорвать всех вокруг, вполне достаточное, чтобы подорвать самому, но раньше, чем Булавди вытащил чеку, Кирилл зажал его пальцы обеими руками, и они покатились по ночной росистой траве.
Булавди ударил его кулаком в лицо, один раз, и другой, он был невероятно силен, несмотря на две попавшие в него пули, но Кирилл так и не разжал рук. Вокруг них гремели выстрелы и к ним бежали люди, а они катались возле газового водопада, беззвучно скатывавшегося вниз с холма, водопада, который вот-вот должен был превратить все вокруг в одну огромную вакуумную бомбу. Булавди ударил Кирилла коленом, а потом рука его внезапно нырнула вниз, за ножом, и Кирилл, каким-то чудом угадав это движение, не разжимая рук, вцепился зубами ему в запястье.
В следующую секунду чей-то приклад врезал Булавди по голове. Боевик обмяк; сильные руки подхватили Кирилла и потащили его прочь. «Хаттабка», с непотревоженной чекой, покатилась в ночь, и кто-то из бойцов проворно подобрал ее и сунул в карман. Краем глаза Кирилл заметил Алихана. Тот лежал ничком, и Аргунов сидел на нем верхом и крутил руки.
Булавди зашевелился снова, и Кирилл увидел, что над ним, расставив ноги, стоит Джамалудин. В его руках была, казалось, все та же самая СВД, что и год назад на горном склоне у кладбища, и яркая луна делила лицо Джамала на две части: матово-бледный профиль и черные провалы глаз. Джамал что-то неразборчиво закричал и приставил ствол снайперки к слабо копошащемуся боевику. Булавди лежал, запрокинув голову, и на лице его было выражение дикого, неописуемого блаженства.
– Джамал! – закричал Кирилл, – ты обещал!
Джамалудин взвел курок.
Кирилл вырвался, кто-то подставил ему подножку, Кирилл упал и рухнул на колени у ног Джамалудина.
– Не стреляй! Мы все взорвемся!
Джамалудин перевел взгляд. Губы его перекосились, и он изо всей силы ударил Кирилла в зубы горным ботинком. Кирилла отшвырнуло на метр, он снова встал на четвереньки, пополз к Джамалу и обхватил его ногу. Высокий шнурованный ботинок был в грязи и какой-то свежей слизи, и Кирилл прижался головой к этому ботинку и начал его целовать.
– Джамал, – кричал Кирилл, – ты обещал! Ты поклялся Аллахом!
* * *
Спустя две недели Кирилл Водров сидел в коридоре РДКБ перед запертой дверью бокса. Он был небрит, и от него ощутимо попахивало, – что было понятно, ибо эти две недели он совсем не следил за собой.
За стеклянным иллюминатором, в стерильном боксе, лежал Алихан, и он тоже был мертв. Мертв, как Диана. Чтобы убить раковую опухоль, нужно убить человека вместе с ней. Потом опухоль остается убитой, а человек воскресает.
Если на то будет воля Аллаха.
Алихан лежал в боксе, и Кирилл сидел под дверью и глядел на беленые стены коридора. Иногда врачи отводили его помыться или поесть. Один раз к Кириллу пришли следователи; они были очень вежливы.
– Извините, Кирилл Владимирович, но мы должны снять показания не только с боевиков, но и с их заложников, – сказал один из следователей.
– Каких заложников? – спросил Кирилл.
Следователи переглянулись и побыстрее убрались.
Потом приезжали Штрассмайер и Джамалудин. Им нужна была подпись Кирилла, как главы «Навалис Авария», под какими-то документами, и Кирилл расписался везде, где ему поставили галочки. Тогда в первый раз Кирилл узнал, что он, оказывается, еще глава «Навалис Авария». Вероятно, это как-то сочеталось со странным предположением следователей.
Потом Джамалудин приехал один и спросил, как назвать детей. Он сказал, что дети чувствуют себя хорошо, и что им нашли кормилицу, соседку из Тленкоя, которая во время зачистки потеряла трехмесячного ребенка. Но детей как-то надо было назвать, потому что врачи ошиблись, и близнецы оказались разнояйцевые. Один был мальчик, а другая – девочка. «Мы их пока зовем Заур и Диана», – сказал Джамалудин.
Кирилл мутно поглядел на него и ответил:
– Алихан – это все, что осталось у меня от Дианы.
Это был довольно странный ответ для отца двоих новорожденных детей.
Чаще всего Кирилл общался со своими приемными сыновьями. Саид-Эмин и Хас-Магомед были в клинике постоянно, и так как Хас-Магомед был почти взрослый, то именно он кормил Кирилла и отводил его молиться. Кирилл и Хас-Магомед говорили только по-чеченски, что было, конечно, странно, потому что Кирилл не так уж хорошо знал чеченский. Но многие замечали в эти дни, что он гораздо охотней говорил на чеченском, чем на любом другом языке.
Пару раз врачи, пытаясь его отвлечь, приносили ему газеты с рассказом о событиях в республике, и из газет Кирилл узнал, что 6 октября в Торби-кале был подавлен ваххабитский мятеж. Заговорщики устроили покушение на высокопоставленного представителя Кремля, расстреляли двадцать восемь военнослужащих и сожгли в городе три БТРа.
Ознакомительная версия.
