Оно опять двинулось на Билла. Он успел подняться и теперь стоял спиной к стене, пристально глядя на Оно.
– Пристрели его, Беверли! – вновь крикнул Ричи.
– Бип-бип, Ричи, – услышала она собственный голос, донесшийся с расстояния тысячи миль. Голова Оборотня внезапно появилась в «вилке». Она прищурила глаз поверх пяты и отпустила ее. Дрожь в руках исчезла полностью. Она выстрелила плавно и естественно, как стреляла по банкам на свалке в тот день, когда они определяли, кто из них самый меткий.
Бен успел подумать: «Ох, Беверли, если ты промажешь на этот раз, нам всем конец, и я не хочу умирать в этой грязной ванне, но не могу из нее вылезти». Беверли не промахнулась. Круглый глаз – не зеленый, а убийственно-черный – внезапно появился по центру носа Оно: Беверли целилась в правый глаз, но попала на полдюйма левее.
Крик Оно – почти человеческий крик удивления, боли, страха и ярости – едва не оглушил их. У Бена от этого крика зазвенело в ушах. А потом идеально круглая дыра в носу Оно исчезла, скрытая потоком крови. Нет, кровь не текла – била из раны фонтаном, словно под высоким давлением. Кровь Оно окатила волосы и лицо Билла. «Не важно, – истерично подумал Бен. – Не волнуйся, Билл. Все равно никто не увидит этой крови, когда мы выйдем отсюда. Если выйдем».
Билл и Бев двинулись на Оборотня, а за их спинами пронзительно закричал Ричи:
– Выстрели в Оно снова, Бев! Убей!
– Убей Оно! – крикнул Майк.
– Да, убей Оно! – поддержал его Эдди.
– Убей! – крикнул Билл, его рот изогнулся в дрожащую дугу. Волосы усыпала желтовато-белая пыль штукатурки. – Убей Оно, Бев! Не дай уйти!
«Стрелять-то нечем, – бессвязно подумал Бен, – кругляшей не осталось. Что вы такое говорите, как она может убить Оно?» Но он посмотрел на Беверли и понял. И если бы его сердце и до этого мгновения не принадлежало ей, оно бы тут же стало ее. Она вновь растянула резинку. Пальцы сжимали пяту, скрывая, что в ней пустота.
– Убей Оно! – крикнул Бен и неуклюже полез через край ванны. Его джинсы и трусы промокли от крови и прилипли к телу. Он понятия не имел, серьезная у него рана или нет. Боль обожгла его в самом начале, а потом вроде бы и прошла, но крови-то вылилось немерено.
Зеленоватые глаза Оборотня перебегали с одного на другого, теперь помимо боли в них читалась и неуверенность. Кровь по-прежнему мощным потоком изливалась на пиджак.
Билл Денбро улыбнулся. Мягкой, обаятельной улыбкой… но глаз она не коснулась.
– Не следовало тебе начинать с моего брата, – сказал он. – Отправь этого ублюдка в ад, Беверли.
Неопределенность исчезла из глаз чудовища – Оно поверило. Плавно, одним движением, повернулось и нырнуло в канализационную трубу. На ходу меняясь. Форменный пиджак средней школы Дерри растворился в шкуре, оба обесцветились. Череп Оно вытянулся, словно сделанный из воска, который размягчился и потек. И силуэт Оно изменился. На мгновение Бену показалось, что он чуть ли не увидел истинную форму Оно, и сердце зашлось у него в груди, заставив жадно хватать ртом воздух.
– Я убью вас всех, – донесся из канализационной трубы громогласный голос. Грубый, жестокий, нечеловеческий. – Убью вас всех… убью вас всех… убью вас всех… – Слова затихали, размывались, исчезали, пока полностью не растворились в гуле машин, который поднимался по трубам.
Дом, казалось, тяжело, неслышно осел. Но он не оседал – осознал Бен, – он каким-то необъяснимым образом сжался, возвращаясь к обычным размерам. Рухнули магические чары, которыми пользовалось Оно для того, чтобы дом 29 по Нейболт-стрит казался бóльшим, чем был на самом деле. Дом сжался, как эластик. Вновь стал обычным домом, в котором пахло сыростью и гнилью, брошенным жильем, в который иногда залезали алкоголики и бродяги, чтобы выпить. Поговорить и провести ночь под крышей, а не под дождем.
Оно ушло.
И после ухода Оно тишина казалась очень уж громкой.
10
– М-мы до-олжны о-отсюда с-с-сматываться. – Билл подошел к ванне, из которой пытался выбраться Бен, и схватил его за руку. Беверли стояла около канализационной трубы. Посмотрела на себя, и хладнокровие исчезло вспышкой, которая, казалось, превратила ее кожу в теплый чулок. Должно быть, сработал тот глубокий вдох. Хлопки, которые она слышала… это отлетали пуговицы с блузки. Отлетели все до единой. Теперь блузка раскрылась, и маленькие груди торчали наружу. Беверли запахнула полы.
– Ри-и-ичи, – позвал Билл. – Помоги мне с Бе-еном. Он ран…
Ричи подскочил к нему, потом Стэн и Майк. Вчетвером они поставили Бена на ноги. Эдди подошел к Беверли и неуклюже обнял ее за плечи здоровой рукой.
– Ты молоток, – похвалил он ее, и Беверли залилась слезами.
Бен, пошатываясь, сделал два шага к стене и привалился к ней, чтобы не упасть. Голова кружилась. Свет то и дело мерк перед глазами. Его тошнило.
А потом рука Билла, сильная и успокаивающая, обвила его плечи.
– Тя-яжелая ра-ана, С – Стог?
Бен заставил себя посмотреть на живот. Обнаружил, что два простых действия – наклонить голову и раздвинуть края разреза на свитере – потребовали от него больше мужества, чем понадобилось для того, чтобы заставить себя войти в этот дом. Он ожидал увидеть, что половина внутренностей болтается снаружи, как нелепое вымя. Вместо этого обнаружилось, что поток крови усох до едва текущего ручейка. Оборотень полоснул его сильно, но не смертельно.
К ним подошел Ричи. Посмотрел на разрез, который наискось спускался с груди на верхнюю часть живота. Перевел взгляд на лицо Бена.
– Оно чуть не пустило твои кишки на подтяжки, Стог. Ты это знаешь?
– Да пошел ты…
Взгляды их встретились, они на какое-то время замерли, а потом разом истерически расхохотались, забрызгав друг друга слюной. Ричи обнял Бена, похлопал по спине.
– Мы побили Оно, Стог! Мы побили Оно!
– М-мы не-не-не-не побили Оно, – мрачно возразил Билл. – Нам просто по-овезло. Уходим о-отсюда, по-ока Оно не на-адумало ве-ернуться.
– Куда? – спросил Майк.
– В Пу-устошь.
Беверли подошла к ним, по-прежнему в запахнутой блузке. Ее щеки ярко горели.
– В клубный дом?
Билл кивнул.
– Могу я надеть чью-нибудь рубашку? – Беверли покраснела еще пуще. Билл посмотрел на нее, и кровь бросилась ему в лицо. Он торопливо отвел глаза, но в то же мгновение Бен все понял и ощутил гнетущую ревность. Потому что в этот самый миг Билл увидел Беверли, какой раньше ее видел только Бен.
Остальные тоже посмотрели и отвернулись. Ричи кашлянул в ладонь. Стэн покраснел. И Майк Хэнлон отступил на шаг или два, словно действительно испугавшись округлости маленькой белой груди, которая виднелась под рукой Беверли.
Беверли вскинула голову, тряхнула спутанными волосами. По-прежнему раскрасневшаяся и прекрасная.
– Я ничего не могу поделать с тем, что я девочка… или с тем, что у меня начинает расти наверху… а теперь, пожалуйста, кто-нибудь может дать мне рубашку?
– Ко-онечно. – Билл уже стягивал белую футболку через голову, обнажая худую грудь, на которой не составляло труда пересчитать ребра, и загорелые, в веснушках, плечи. – Бе-ери.
– Спасибо, Билл. – На короткий жаркий, дымящийся миг взгляды их встретились. На этот раз Билл не отвел глаза. Смотрел твердо, по-взрослому.
– Пу-устяки.
«Удачи тебе, Большой Билл, – подумал Бен и отвернулся от этого взгляда. Он причинял ему боль, бил в то глубокое место, до которого не могли добраться никакие вампиры или оборотни. Но в то же время никто не отменял такое понятие, как пристойность. Бен еще не знал значения этого слова, но идею очень даже понимал: глазеть на них в тот момент, когда они так смотрят друг на друга, так же неправильно, как и таращиться на грудь Беверли, когда она отпустила блузку, чтобы надеть футболку Билла. – Раз уж так вышло. Но ты никогда не будешь любить ее так, как я. Никогда».
Футболка Билла доходила Беверли до колен. Если бы не выглядывающие из-под подола джинсы, казалось бы, что она в комбинации.
