— Я могу ей доверять?
— В делах духовных — в полной мере, в делах разведки — ни на йоту. Она едет с вами в качестве ширмы. Своей деятельностью эта пани уже давно мозолила глаза местным спецслужбам; проходит в их досье как оголтелая фанатичка. У нее в тени вы будете в относительной безопасности. Она надоела КГБ своими протестами против тоталитаризма еще при Советах, а теперь — акциями в поддержку демократии. ФСБ шарахается от нее, как бес от ладана. В ближайшую среду вам надлежит прибыть сюда к десяти часам, я вас с ней познакомлю. Ну, желаю удачи. Надеюсь, что оказанное вам доверие вы оправдаете.
— Буду стараться.
Вечером того же дня Станислав Кахерский читал документы о деятельности господина Альперовича и задумчиво тер подбородок. С такой сложной задачей ему до сих пор сталкиваться не приходилось. В назначенное время прибыл посыльный, позвонил условленным образом. Особой разговорчивостью он не отличался, здороваться не стал, а сразу перешел к делу. Вручил майору уже знакомый дипломат, а потом извлек из кармана два пакета разноцветных капсул, упаковку шприц-тюбиков, баллончик мужского дезодоранта и баллончик газа для зажигалок. Судя по этикеткам, в капсулах были витамины и какой-то навороченный аспирин. Гонец пояснил:
— Все препараты растворяются в воде, молоке, вине, пиве, водке. Красные — моментального действия, желто-белые действуют через несколько суток. Шприцы — на всякий случай, это антидот, колоть внутримышечно. Все это добро полностью и практически бесследно разлагается в организме через несколько часов. В баллончике средство, действующее респираторно и через кожу, без перчаток не пользуйтесь. И не дай вам Бог вдохнуть эту дрянь или коснуться предмета, на который ее побрызгали. Действует мгновенно.
Гость взял баллончик газа для зажигалок и сказал:
— Это нейтрализатор, чтобы пользоваться вещами после «дезодоранта». Довольно едкая штука, но уничтожает отраву надежно, нужно только минут пять подождать.
Закончив инструктаж, гонец выудил из внутреннего кармана плаща увесистый сверток, запакованный в светонепроницаемую бумагу и перехваченный крест-накрест скотчем.
— Что здесь? Портативная атомная бомба?
— Пряник для вашего клиента, кнут вам уже передали.
— Расписаться в получении? — грустно спросил разведчик.
— Зачем, — пожал плечами курьер, — мы же знаем, кому все это доставили. Работайте спокойно. Если я понадоблюсь, звоните, вот вам телефон. Если что, подстрахуем.
Он протянул визитку, на которой курсивом было напечатано: «Юрий. Специалист», ниже был приведен номер сотового телефона — и все, больше никаких координат.
Для связи с группами, занятыми добычей антиквариата на просторах некогда могучей и единой Родины, у Витольда Самойловича Альперовича была разработана целая система. Его курьеры никогда не перевозили найденные раритеты самостоятельно. Чаще всего они действовали по схеме: покупался билет в вагон поезда, следующего в нужном направлении, по этому билету ехал «сопровождающий». Но сопровождал он не сам груз, а только того, кто груз этот перевозил. Обычно это был какой-нибудь представитель пенсионного поколения, едущий к внукам и детям с баулами домашней еды, фруктами, вареньем и салом. Вариант — молодое семейство с малолетними пассажирами. Ни те, ни другие, как правило, не вызывают особого подозрения у досматривающих вагоны представителей таможни, милиции или погранслужбы. Нужно быть уж очень отъявленной сволочью, чтобы трясти багаж семидесятилетней бабульки, везущей страдающим аллергией городским внучатам экологически чистые дары сада и огорода, или рыться в чемоданах с пеленками и распашонками под гневный вой и рев их хозяина. Итак, «сопровождающий» спокойно, налегке, прибывал к поезду, устраивался в вагоне и ждал прибытия основных сил. Основные силы появлялись обычно перед самым отправлением состава. В вагон врывался запыхавшийся, обливающийся потом дядечка и принимался слезно умолять выбранную из указанных категорий пассажиров жертву передать сыну (зятю, брату и т. п.), проживающему в туманном Санкт-Петербурге, немного продуктов, уместившихся в коробку (ящик, сумку). Понадеялся взять билеты перед отправлением (по прибытии поезда), но ничего не вышло (проклятые железные дороги с их растущими ценами и тарифами). А родственники так ждут, так надеются на продовольственную помощь, «сами понимаете — в какое время живем». И люди понимали, и сочувствовали, и… соглашались, несмотря на строжайшие запреты принимать от кого бы то ни было что-либо для перевозки. В стране обстановка тревожная. Да и какие могут возникнуть сомнения? Ведь по внешнему виду сумка содержала именно продукты, даже пахла соответствующим образом, из нее подтекало варенье, мед или растительное масло. В общем, отказать страждущему, стремящемуся помочь своим еле-еле сводящим концы с концами родственникам мог только совершенно бессердечный человек. Пассажиру объясняли, кому передать груз на конечной станции, долго трясли руку, благодарили и в конце концов груз приобщался к багажу жертвы. Задачей «сопровождающего» был неусыпный контроль его неприкосновенности в пути следования, а заодно изображать возмущенную общественность в случаях, если какой-нибудь уж чересчур придирчивый представитель власти попытается учинить досмотр охраняемого груза. Впрочем, на случай досмотра принимались дополнительные меры отвлекающего характера. Но обычно все получалось как нужно. Второй вариант заключался в том, что на имя антиквара отправлялась посылка, отправлялась она не на его домашний адрес, а на какое-нибудь почтовое отделение в близко расположенных к Питеру населенных пунктах, городках вроде Всеволожска или Зеленогорска. Прибыв на место и убедившись в отсутствии наблюдения за объектом почтовой службы со стороны представителей правоохранительных организаций, адресат вполне законно получал почтовое отправление. Больше это почтовое отделение для пересылки, как правило, не использовалось. Иногда почту отправляли не на имя самого Витольда Самойловича, а на реквизиты его доверенных представителей, но суть от этого не менялась. Все наиболее ценное антиквар предпочитал получать сам.
На сей раз посылка была из Белоруссии. Витольд Самоилович бережно поставил ее на стол в просторной кухне и бережно разрезал клейкую ленту, которой были проклеены швы картонного ящика. Внутри были стеклянная банка и непрозрачный пластиковый бидон, два небольших матерчатых мешка и пара свертков. Антиквар начал с мешков, оба оказались легковесными: в одном были лесные орехи, в другом — сушеные грибы. И то и другое Витольд Самоилович немедленно отправил в мусорное ведро. Неизвестно, как обстоят дела с радиацией в том районе, где собирали эти дары лесов, а за своим здоровьем господин Альперович следил самым тщательным образом. Радионуклеидов и в Питере предостаточно. В первом свертке оказалось сало. Антиквар внимательно осмотрел розовый шматок с мясными прожилками и аппетитной шкуркой, уловил аромат чеснока и… отправил к грибам и орехам. Во втором свертке оказалась бутыль «Папараць кветю»[25], ее коллекционер выбрасывать не стал, а приступил к досмотру банки и бидона. В первой была квашеная капуста домашнего посола с клюквой, тмином и листьями смородины. Альперович открыл крышку консервным ножом и вытряхнул содержимое банки в тазик, тщательно перебрал капусту. Разобрал все комки, проверил все листочки. Ничего интересного обнаружить не удалось, в банке была только капуста. Пластмассовый бидон, как удалось установить, содержал мед. Адвокат взвесил его на руке. Емкость была тяжеловата. Он потряс ее немного, но ничего не случилось, мед засахарился и держался прочной единой тягучей массой. Тогда коллекционер взял ложку и стал выскребать содержимое бидона в кастрюлю. После того как он углубился в бидон до половины, ложка царапнула обо что-то твердое. Антиквар вскипятил чайник, вылил воду в емкость с остатками меда и принялся ее энергично болтать. Мало-помалу мед растворился. Витольд Самойлович слил раствор через дуршлаг, снова добавил в бидон воды и опять поболтал его. В этот раз в дуршлаге оказалось несколько темных металлических кружков. Антиквар повторял процедуру раз за разом, пока не добрался до донышка содержавшей мед посудины. Когда же он закончил, поверх разостланной на столе чистой марли, сложенной в несколько слоев, в четыре ряда по пять штук в каждом лежали темные от времени кружки металла — монеты. Альберт Самойлович тщательно промокнул их от влаги и понес из кухни в свой кабинет. Там вооружился лупой, справочником и приступил к священнодействию. На изучение и идентификацию у него ушло чуть больше часа. Потом от откинулся на спинку кресла и удовлетворенно произнес:
— Определенно, Боспорское царство, скорее всего — период правления Асандра. Изумительно.
