— Перестань, — успокаивала ее Нинон. Но, видимо, оценив тяжелое душевное состояние подруги, предложила. — Бери такси и дуй ко мне.
— Лучше ты ко мне, — истерично сопротивлялась Элеонора. — У тебя же машина.
— Она в это время не заводится, — отрубила Нинон и, подумав, добавила: — Вдруг он снова придет? Мне с твоим Василием встречаться неохота. От него и при жизни мало радости испытывала.
Элеонора затрепетала: «Неужели вернется?»
— Езжай ко мне. У меня, кроме собаки, ни одной живой души. Даже тараканы по ночам не шастают.
Утром того же дня Нинон, собираясь ехать к понтифику Артемию на сеанс омоложения, уговорила Элеонору поехать с ней.
Элеонора не любила Артема Володина. Во-первых, не верила ему. Во-вторых, он обещал вылечить Ласкарата и не вылечил. В-третьих, заявил, что Василий — нечистая сила и не поддается человеческому воздействию. Но теперь, когда Ласкарат сам пришел через окно, Элеонора боится, что Володин был прав.
Так, к удивлению Артемия, дамы появились вдвоем. Пока Нинон совершала акт омоложения с подмененным донором, Элеонора сидела в глубоком кресле и пила третью чашку кофе, заботливо принесенную Фриной. Вообще-то блондинку звали Галей. Володин подобрал ей имя древнегреческой проститутки. У Элеоноры не было сил насмехаться над причудами старого античного козла Артемия. Наконец, в накинутой на плечи шубе, без грамма косметики на лице появилась возбужденная Нинон и передала, что понтифик ожидает Элеонору для беседы. Возникшая за ней Фрина предложила проводить к нему…
В то же самое время Макс, распростившись с Глотовым, прогуливается по Обыденскому переулку от магазина «Овощи» до церкви, в надежде увидеть лицо женщины, прошедшей такой невероятный курс омоложения. В его голове царит педантичная ясность. Он четко помнит каждую деталь своего посещения странной квартиры. Единственное, чего он не в состоянии сделать, — это представить себе, как он оказался на улице после заветного сеанса. Словно вытерто из памяти. Но, судя по вечно улыбающемуся Глотову, ничего сверхъестественного не произошло. И мысль убить Веру осталась с Максом. От нее не излечит никакой экстрасенс. Макс продолжает прохаживаться, задерживаясь у церкви Николая-угодника. Говорят, в ней Солженицын крестил своих детей. Может, и не в ней. Максу важно увидеть лицо той женщины.
Артемий стоит у фонтана и подставляет руки под струю воды. Он не оборачивается на появление Элеоноры. Она же, как гимназистка, смущенно задерживается у дверей.
— До сих пор уверена, что твое лицо не нуждается в омоложении? — вяло спрашивает Артемий, демонстративно оставаясь спиной к пришедшей даме.
— Взгляни сам.
— Боюсь. Твоя красота ослепляет.
— Положим, ты ослеплен собственной славой.
— Ошибаешься. О славе мечтают лишь смертные. Меня интересует Василий Ласкарат. Я знал, что он не оставит тебя в покое.
Элеонора рванулась к Артемию. Его высокомерно-хамское отношение к ней немного успокаивает. Хотя она не склонна доверять ему.
— Тебе рассказала Нинон?
— Нет. Нинон занята собой. Сам Ласкарат предупредил меня перед смертью.
Элеонора в изнеможении опускается на белый кожаный диван. Артемий садится рядом. Гладит ее скрещенные на коленях руки.
— Он будет приходить снова и снова. Ты для него источник энергии. Куда бы ты ни сбежала, даже на Мадагаскар, он явится, чтобы напиться твоей живой жизнью. С каждым его поцелуем ты по капле будешь терять душевные и физические силы. Очень скоро превратишься в высохшую безумную старуху. Тогда он просто вытолкнет тебя из окна твоей, вернее его, квартиры…
У Элеоноры дрожат губы. Она беспомощно спрашивает:
— Что же мне делать? Я его видела. Он вошел через окно. А оно заклеено на зиму пластырем. Я долго читала, потом выключила свет. Меня поразил близкий сильный свет луны. Без напряжения я могла прочесть названия кремов, стоящих на туалетном столике. Белые шкафы показались мне айсбергами, медленно плывущими на меня. Мне стало жутко. Я зажмурила глаза. А когда их открыла, Василий спокойно сидел на пуфике возле туалетного столика. Окно оказалось приоткрытым, поэтому сквозняк развевал его длинные прямые волосы и фалды концертного фрака.
Артемий резко встает.
— Достаточно. Дальше пока не надо. Успокойся. Начнем с самого начала. Ты должна рассказать мне всю вашу жизнь, вплоть до его смерти.
Такой поворот беседы быстро возвращает Элеонору в ее привычное состояние. От недавнего транса не остается ни следа.
— С какой-такой стати мне перед тобой душу выворачивать? Наша жизнь была единственно интимной, и нечего туда нос совать.
Артемий вновь подходит к фонтану. Опускает руки под струю. Долго молчит. Монотонное журчание воды успокаивает Элеонору. Она старается заглянуть в его глаза.
— Я уже говорил, что Ласкарат — темная сила. Не думай, что твой случай экстраординарный. Как раз с ним мне все ясно и, признаться, неинтересно. В свите князя тьмы Ласкарат занимает не самое почетное место. Так себе, музыкантишка. Он ведь всегда был второй скрипкой. Не чета сидящему там за клавесином Моцарту. Причину его появления нужно искать в тебе. Что-то он узрел своим черным глазом. Придется и мне до этого докопаться.
— Да кто же он тогда? — подозрительно спрашивает Элеонора. Дурацкие сказки про нечистую силу она не любила с детства, точнее с детского сада. И не верила ни во что эдакое. Зато готова с признательностью поверить Володину, если он начнет уговаривать, что ночное посещение ей просто приснилось. Поддавшись уговорам Нинон ехать к Володину, Элеонора втайне мечтала услышать от него только это. А он с ходу принялся ее запугивать.
— Послушай, Артем, может, мне такой ясный сон приснился? Бывает же? — она не может не подсказать желаемое объяснение.
Артемий пожимает плечами. Стряхивает воду с рук. Вытирает их друг о дружку. Присаживается на краешек дивана. Взгляд его полон сожаления.
— В таком случае езжай домой, перед сном прими снотворное и смотри другие сны.
Элеонора соглашается, что Ласкарат не сон.
— Сегодня я переночую у Нинон, — шепотом добавляет, — как думаешь, туда он не явится?
— Исключено. У Нинон своя мощная агрессивная энергетика.
— Странно. При жизни она его боялась. А я нет. Он казался мне таким милым, беспомощным, одиноким… — глаза Элеоноры блестят от набегающих слез. Ей становится безумно жалко Василия, не успокоившегося в земле, а слоняющегося по ночным закоулкам города в поисках тепла и ласки.
Артемий улавливает наплыв сентиментальных чувств. Тон разговора становится задумчиво-доверительным.
— Расскажи все с самого начала, эпизод за эпизодом о вашей жизни. В этой цепочке я постараюсь определить то слабое звено, порвав которое, он получил власть над тобой.
— Ах, Артем, какие глупости, — бессильно вздыхает Элеонора. — Если он действительно какой-то демон, то почему был таким милым и добрым. И почему нелепо умер, не дожив и до сорока? Потом, не забывай, что он — единственный сын великого музыканта!
— Ответ прост, но понять тебе его сложно. — Артемий некоторое время молчит, заставляя Элеонору слушать его. — Твой муж, Василий Ласкарат, никогда и не был живым. Он — сгусток агрессивной энергии, которая влезает в человеческую оболочку, уничтожая того, кому она принадлежала. К счастью, долго в ней этот сгусток находиться не может. Тело, лишенное собственной души, быстро изнашивается, как чужая, не по размеру подобранная обувь. То земное обличье, считавшееся Ласкаратом, мирно гниет на кладбище. А все тот же сгусток агрессивной энергии ищет новое тело. Вчера ночью он его нашел. Неважно, что ты — женщина. Еще несколько ночных свиданий, и он влезет в тебя. Уничтожит твое «я». Безраздельно завладеет твоим телом. То, что он был сыном Сталецкого, сплошной вымысел. Его родила ведьма — знаменитая артистка, считающаяся твоей свекровью, от чистильщика обуви айсора, чья будка стояла возле гостиницы «Националь». Да и не родила вовсе, поскольку была бесплодна. Просто сгусток агрессивной энергии покинул бедного айсора и влез в розовое тельце младенца. Кстати, через день после рождения Ласкарата айсора нашли мертвым в его будке.
Артемий встает, подходит к фонтану. Подставляет лицо струе воды. Элеонора не замечает, как посерело лицо понтифика, как надулись вены на его крупных руках. Ее чувства мечутся между ужасом и злостью. Еще секунда, и она бросится на старого козла, расцарапает ему лицо, оторвет уши. Косым коварным взглядом следит за Артемием. Он медленно направляется к двери, устало договаривая на ходу:
— Сегодняшняя ночь не прошла даром. Злость, обуявшая тебя, — от него. Берегись. Приходи ко мне завтра. Послезавтра будет поздно. Мне тебя, Элеонора, не жалко. Я не хочу снова встречаться с Ласкаратом в твоем романтическом облике.
Последние слова оскорбляют и без того кипящую гневом женскую душу. С воплем Элеонора бросается вслед уходящему понтифику. Двумя прыжками она настигает обидчика и запрыгивает ему на загривок. Ее ноги кольцом обхватывают его тело, а руки пытаются содрать кожу с ненавистного лица. Артемий вскрикивает и падает на пол. С трудом отрывает ее руки от лица. В комнату вбегают Фрина и Нинон. Бестолково крутятся вокруг дерущихся. Стараются растащить их в стороны. Артемий первый поднимается на ноги. Бежит к фонтану, зачерпывает пригоршнями воду и выливает ее на пылающее лицо Элеоноры. Оно мгновенно застывает в озлобленной гримасе и на глазах медленно обретает спокойное выражение. Дыхание ее становится глубоким. Она засыпает. Артемий стряхивает воду с рук. Бросает дамам:
