— Чего тут кайфуешь, как пидер на «параше», ишь расположился, развалился, как пахан. А ну, брысь в барак, падла!
— Я офонарел! С чего, думаю, зверкует гад! Понятно, что с ним не поспоришь, мигом все зубы в жопу вобьет. Ну, я к двери бегом. А «бугор» мне вслед:
— Притормози малость! Слышь ты, гнида подмороженная, передай своему бригадиру, что снимаю тебя с обслуживания трассы и перевожу в хозобслугу. Чтоб всегда под рукой был у меня. Доперло? Сегодня иди отсыпайся, а завтра повезу тебя к себе. В моем доме камин слепишь. И чтоб он был лучше этого!
— Ну, а что мне делать? Согласия не спрашивает никто. Я лишь головой кивнул. Взялся за дверь, чтоб смыться, а начальник вякает:
— Ты хавал? Иль опоздал?
— Я голову опустил, молчу. Какой завтрак, коли камин хотел проверить. Ведь за него, не приведись что не так, с меня голову снесут. Ну, начальник понял. Позвонил в столовую, велел повару нахарчить меня отменно, не скупясь. И повелел бежать в столовую, а утром наготове быть. На другой день привезли меня к «бугру» в дом. Я и у него камин выложил, куда как краше кабинетного. Вдвое больше. На загляденье получился, классно. Вот тогда он растеплился, зауважал и сказал мне:
— А ведь в сопроводиловке к твоему делу так и сказано, что тебя на волю отпускать не стоит. Лучше будет, если ты до нее не доживешь. Доперло, что ждало? Ну, то-то! Жизнью ты мне обязан, рахит вонючий! Дыши свой срок до воли в хлеборезах. Там выпустим. Такие, как ты, еще нужны в жизни. Может ты и говно, но руки — золото!
— Так вот и оставил на кухне. Благодаря каминам в живых остался, — вспомнил человек и снова принялся за работу.
На следующий день камин был готов. Оставалось покрыть его изразцовой плиткой, но мужики решили опробовать камин в работе. И тот, едва дрова загорелись, задымил.
— Во, слепили коптилку! — вырвалось у Тоньки. Она сердито оглядела мужиков.
— Отец, мы трубу завели в прежний дымоход, а не почистили загодя его. Давай открою окно, — предложил Федька.
Когда они прочистили дымоход, камин загудел, запел, люди сидели молча, любовались игрой огня.
Тонька, заглянув на кухню, так и не смогла уйти, позвала Кольку, тот оглядевшись, мигом устроился рядом с Федькой, прижался к мужику, тот обнял мальчишку:
— Слышь, Тонь, я помогу тебе прибрать на кухне. Но знай, завтра тут будет грязи не меньше, изразец будем класть. Это уже окончательное, — предупредил Федька и добавил:
— Когда изразцы подсохнут, я сам их протру. Ты не берись, чутье не имеешь. С той плиткой обращаться надо особо, как с женщиной, бережно и нежно, — глянул на бабу искоса, та невольно усмехнулась:
— Откуда, с какой сырости возьмешь у себя такое?
— Ты меня не знаешь. А ведь каждый мужик по своей натуре цветок. Обогрей его, назови добрым словом и увидишь душу во всей красе. Ведь всякое сердце лишь на доброе раскрывается. А коль слышит грубость и хамство, собирается, сжимается в комок и дерзит в ответ. Так оно по всей жизни идет. Вот ты говорила, что я о детях ничего не знаю. Не понимаю ребятню, потому как сам детвору не имею. А что ты знаешь обо мне? Ровным счетом ни хрена! Зато ударила по больному, как в лицо харкнула. А за что? Потому что баба? И тебе по соплям не вмажешь за хамство.
— Я и сама смогу в зубы дать! — огрызнулась Тонька.
— Но где женщина? Почему ты вся такая лапотная, корявая, ведь сына растишь!
— Он тоже должен уметь защититься.
— От кого?
— От всех, — ответила уверенно.
— Будто не я, а ты вышла из зоны! Где же жила, что заледенела насмерть?
— Ну, ладно, вы тут потрепитесь, покуда есть время, а я к мужикам отвалю. Может, сгожусь. Ты, Федь, подмогни ей кирпич да грязь прибрать. Все ж завтра работа тонкая предстоит, — встал Андрей Михайлович и попросил:
— Только не погавкайтесь насмерть, — вышел за дверь.
Федор подбросил дров в камин, посидел недолго у огня и, оглядевшись, принялся за уборку. Через час на кухне было чисто. Словно ничего здесь не происходило.
— Федь, а с чего ты на меня взъелся? Уж чем только не обозвал!
— Будь кто другой, покруче с тобой разобрался. Я еще пощадил.
— А за что?
— Тебе Петрович рассказывал, за что меня посадили?
— Почти ничего. Говорил, что посадили ни за что. А ты кого-то убил. Вот и все, больше ничего не знаю.
— Вот то-то и оно, ни хрена не знаешь. И лучше, если б молчала…
— А что у тебя случилось? — налила чай, подвинула поближе тарелку с блинами, варенье. Сосед сидел задумчивый, смотрел во двор, но ничего не видел. Он вспоминал свое, то, что ворошить не хотел, а рассказывать и тем более.
Тонька сидела совсем рядом, тихо ждала.
— Знаешь, я даже не думал, что когда-то увижу Колыму. Слышал о ней всякие ужасы и как многие отморозки был уверен, что меня обойдет чаша сия. Да вот не минула, прихватила за самые жабры. Мы в тот год собирались поехать к морю на юг, как только у сына закончится учебный год. Он заканчивал первый класс. Колька уже знал, мечтал о море. Никто из нас его не видел никогда. Мы с отцом и женой работали в одной строительной бригаде, и начальство пошло навстречу, заранее согласились дать нам с женой одновременный отпуск. И мы заранее стали понемногу готовиться, чтоб потом не пороть горячку. А в самом начале мая уже подготовились полностью. У Коли оставалась последняя школьная неделя. Он радовался будущей поездке и торопил каждый день. Ну, а мы с Евдокией дорабатывали последнюю неделю, а вечерами помогали матери в огороде.
— Вы вместе со стариками жили?
— Конечно. Прекрасно ладили, без проблем, никогда не ругались, ни причин, ни повода к тому не было. Вот так копаемся с грядками за домом, Коля должен был вот-вот вернуться со школы, и вдруг слышим какой-то визг, крики с улицы. Люди галдели. Будто кого-то ругали громко. Мы вышли с огорода глянуть, что случилось, и увидели жителей нашей улицы, сбившихся в кучу. Рядом стоял внедорожник. Когда мы подошли, толпа расступилась, и мы увидели на обочине своего сына. Коля уже умер, — задрожал голос человека, он умолк на минуту и, взяв себя в руки, продолжил:
— Его сбили внедорожником. Высокий милицейский чин управлял машиной. Пьяный вдрободан, он вместе с любовницей ехал на дачу. Скорость была сумасшедшей. Я глянул на убийцу сына, он плохо соображал, что натворил. Хотел свернуть ему голову, но люди удержали, не пустили к падле. Его забрали в милицейскую машину, а на место аварии понаехали гаишники, милиция, прокуратура. Потом и сына увезли в морг. А через день вместо юга, похоронили моего мальчонку на кладбище, — всхлипнул всухую вслед воспоминаниям.
— Я все ждал суда над негодяем, писал заявления, требовал наказания. Но через месяц он сам вызвал меня к себе в кабинет. Его даже не понизили в должности и звании. Уж какой там суд! Знаешь, что он мне звенел? — глянул на Тоньку, та слушала, широко открыв глаза.
— А вот так и заявил:
— Ты себе еще полгорода сопляков настружишь. Давай не будем усложнять. Возьми вот деньги, здесь тебе компенсация за похороны. Думаю, останешься доволен мною. Ну и забудем случившееся. Хватит строчить на меня кляузы. Сына этим не поднимешь. Хочешь, помогу тебе отвлечься. Адресок дам. Там такие телки, не то своего босяка, себя потеряешь. У каждого из нас, в яйцах полдеревни ребятни пищит. Ты еще молодой, все поправимо. Не специально сбил и твоего выпердыша. Через год, другой все забудешь. Давай простимся по-хорошему! — предложил он мне. А я не смог с ним согласиться. Придавил его столом к стене, хотел раздавить, как клопа. Но он нажал кнопку, вскочила охрана, меня выволокли из кабинета, потом сапогами вышибли из милиции и посоветовали не ходить поблизости. Кстати, я увидел на столе того козла все жалобы, какие писал по инстанциям, требуя наказать виновного в смерти сына. Их ему переотправляли. Выходит, зря ждал и надеялся на справедливость. Ее не было никогда. Вот так-то и порешил сам сыскать правду, без властей, какие глумились над моим горем. Мне ничего другого не оставалось. Моя жена умерла через два дня после смерти сына. Разрыв сердца. Не выдержала горя, а значит, и ее он убил, тот мент. Потом слегла мать. Нервы сдали. Я боялся войти в дом, чтоб не увидеть новый гроб. Я ни о чем не мог думать, кроме мести и стал выслеживать мента. Вскоре уже пронюхал, где его дача, когда и на сколько он туда приезжает. Но она охранялась ментами и псами. Понял, в лобовую встретиться с ним не обломится. Не достану ножом, кулаками. И вот тогда стукнула в голову мысль пристрелить падлу. Но своего оружия не было.
