– Ирэн, – произнес я тем тоном, каким говорят о какой-нибудь несущественной ерунде. – Ты что-нибудь слышала о строительной фирме «Пальмира»?
– Слышала, – ответила она, нажимая на кнопки магнитолы и пытаясь найти музыку. – В прошлую пятницу к нам приходил молодой человек по фамилии Фатьянов. Он принес проект договора с «Пальмирой». Тебя в это время не было, ты, кажется, летал.
– Что за договор?
– О строительстве коттеджа где-то в горах. Молодой человек попросил проверить серьезность намерений этой фирмы.
– Проверила?
Ирэн нашла радиостанцию, которая передавала песню Меладзе, и сделала погромче.
– Да, я навела справки. Это вполне приличная организация, которая уже восемь лет строит особняки и коттеджи. Никаких судебных исков по отношению к ней не было, банковские счета не арестованы, все налоги выплачены. В общем, полный порядок.
– Ты дала этому молодому человеку расписку о неразглашении сведений, которые были в договоре?
Ирэн, кажется, поняла, что мое любопытство – вовсе не повод для начала веселой болтовни. Она кинула на меня короткий взгляд. Темнота скрывала от меня ее глаза, но все же я почувствовал настороженность.
– Расписку? – произнесла она, делая большие паузы между словами. – Конечно. Я дала ему расписку и сделала об этом пометку на договоре. А что? Ко мне есть какие-то претензии?
Ирэн уже поняла, что романтического вечера на диком пляже не будет и что сейчас ей придется оправдываться и держать оборону. Наверное, она застыдилась своей наивности, которая кружила ей голову по дороге к кафе. Нервным движением выключила магнитолу, сняла заколку и тряхнула головой, будто хотела закрыться волосами как щитом. Я попытался ее успокоить.
– Нет. Просто мне хочется узнать, чего опасался молодой человек? В договоре была какая-нибудь необыкновенная информация?
– Ничего особенного. Стандартный типовой договор: сроки, выплаты, контроль качества работ, штрафные санкции и так далее.
– Адрес Фатьянова был указан?
– Да. Южнобережное шоссе, дом триста девяносто.
– А квартира?
– Квартиры не было. Наверное, это особняк.
Она все чаще поворачивала голову и вопросительно смотрела на меня. Мы рисковали не вписаться в поворот и свалиться с обрыва.
– Ирэн, скажи мне, – произнес я, и по моему тону Ирэн поняла, что сейчас я задам подытоживающий, главный вопрос. – А где сейчас этот договор?
Она притормозила, вырулила в «карман» на краю обрыва, огороженного перилами, и остановилась. Мы смотрели друг на друга. Лицо Ирэн, освещенное луной, казалось необыкновенно бледным.
– Во всяком случае, – произнесла она, с усилием подавляя нотки испуга в голосе, – когда я уходила, он лежал на моем столе.
– Конфиденциальный договор, за сохранность которого ты дала расписку, вот так просто лежал на твоем столе?! – вспылил я.
Это был первый серьезный прокол Ирэн. Она сама не ожидала от себя такого и растерянно пожала плечами.
– Бес попутал, – пробормотала она. – Я ведь хотела перед уходом спрятать его в сейф, но ты…
– Что я?!
– В общем… как тебе сказать… – Она опустила глаза и стала теребить ремень безопасности на груди. – Что-то на меня накатило, стало как-то грустно, и из твоего кабинета я пошла сразу к выходу.
Оказывается, я во всем виноват! Видите ли, отказался с Ирэн поужинать, и она от горя потеряла голову, забыла про договор, про расписку, про постороннюю женщину в кабинете!
Мне стало душно и тесно. Прежде чем выйти из машины, я наклонился, вытащил пистолет, который натер мне ногу, как кандалы, и кинул его на панель. Подойдя к перилам, я сел на них и уставился в непроглядную темноту, в которой, словно жуки-светлячки, медленно ползали корабельные огоньки… Вот я и добрался до истока всех сегодняшних бед. Как там поется в английской песенке? В кузнице не нашлось гвоздя, чтобы подковать лошадь, и от этого она захромала, и потому убили командира, и оттого армию разгромил неприятель, а в итоге враг захватил и спалил город… А в моем варианте логическая цепочка выглядит так: Ирэн оставила на столе договор, который похитила незнакомая женщина, которую потом убили, и вот теперь я, обвешанный уликами, как новогодняя елка игрушками, сижу над обрывом, и мою кислую физиономию заливает лунный свет.
Или же все началось с того, что я отказал Ирэн поужинать с ней в кафе? Пожалуй, именно с этого. Значит, надо извлечь горький урок: отказывать женщине нельзя!
Я слышал, как Ирэн тихо крадется ко мне. Встала рядом. Освещенный луной силуэт, казалось, был вырезан из фольги и наклеен на черную бумагу.
– Выпей, – сказала она и протянула мне пластиковый стаканчик.
Второй раз за сегодняшний день женщина предлагала мне выпить. Интересно, это считается хорошим или дурным знаком?
Я выпил, смял стаканчик в руке и спокойно, не драматизируя, словно пересказывая содержание достаточно скучной книги, изложил события сегодняшнего дня, начиная с того момента, когда выпроводил дамочку из агентства. Ирэн слушала, не перебивая и не глядя на меня. Она, словно загорая, подставила лицо лунному свету и закрыла глаза. Когда я замолчал, Ирэн медленно повернула свое осеребренное лицо ко мне. Я ожидал увидеть широко распахнутые, полные ужаса глаза и напряженно-дрожащие губы, но, к своему удивлению встретил, спокойный и умиротворенный взгляд, каким победитель смотрит на побежденного.
– Нехорошая история, – заключила она. – Тебе нельзя появляться в своем доме.
Ее непрошибаемое спокойствие удивило меня. Хоть бы дала намек на раскаянье, хоть бы извинилась за оплошность с договором. Тон спокойный и почти безразличный: «Тебе нельзя появляться в своем доме».
– Правильно, – ответил я. – А еще мне нельзя появляться в агентстве, следует воздержаться от посещений улиц нашего города, набережной, обходить стороной парки и скверы, не соваться на рынки, избегать магазинов…
– Ты можешь жить у меня, – перебила меня Ирэн.
Что ни говорите, а у незамужних баб только одно на уме. Ей до лампочки, что сейчас творится в моей душе и что меня ждет впереди. Она счастлива только от одной мысли, что может приютить меня и тем быть мне полезной. Нет, спасибо. Мне проще будет снять какой-нибудь курятник на берегу моря.
Ирэн отошла к машине и вернулась с бутылкой шампанского. Ей повезло, что непроглядная темень, словно чернилами, замазала ее лицо, иначе моей коллеге пришлось бы изо всех сил скрывать выражение беспредельного счастья. Открыла шампанское она неудачно – из горлышка хлынула пенная струя, в итоге удалось нацедить два неполных стаканчика.
– За то, чтобы утереть твоему Федору нос, – предложила она тост и поднесла стаканчик к губам.
– А платочек имеется, которым будем утирать? – заметил я.
– И не один, – заверила Ирэн.
Шурша шинами, в «карман» заехала тяжеловесная «Волга». Вышла парочка – парень и девушка. Они молча подошли к ограждению, освещенному фарами, молча постояли минуту, глядя на огоньки. Затем, как по команде, девушка повернулась к парню, а он к ней; она опустила руки ему на плечи, а он взялся за ее талию. Они стали целоваться. Ирэн через мое плечо с интересом следила за ними.
– Начинается всегда именно так, – сказала Ирэн, когда «Волга» уехала. Она долго провожала взглядом два красных габаритных огонька, которые медленно поднимались на перевал. – Но вот заканчивается иногда трагично… Это была его жена.
– Не обязательно, – возразил я с неохотой, не испытывая желания обсуждать совершенно заурядный эпизод с «Волгой». – Она может быть и чужой женой, и невестой, и любовницей.
– Я не про них, – ответила Ирэн и снова подставила лицо лунным лучам. – Я про Фатьянова и дамочку, которую убили.
Что она сказала? Я даже не заметил, как смял в руке второй стаканчик. Не прошло и пяти минут, как я посвятил Ирэн в суть дела, и вот уже готова первая версия. Причем необычная и в то же время до банального простая.
– Его жена? – повторил я. – С чего ты взяла?
– Забудь о том, что она плела нам в конторе: про жениха, который пропал без вести, про квартиру и риелтора. Это все легенда. Она пришла к нам, чтобы выкрасть у нас договор.
– Зачем?
– А затем, чтобы уличить мужа в сокрытии доходов.
– Не понимаю, – я пожал плечами. – Зачем мужу скрывать свои доходы от своей жены?
– Господи! – прошептала Ирэн и прижала к груди руку. – Как будет счастлива та женщина, которую ты возьмешь себе в жены!
– Не отвлекайся, – хмуро сказал я, тем не менее польщенный ее комплиментом.
– Хорошо, поясняю для дремучих и непорочных холостяков. У семейных мужчин принято скрывать от своих жен некоторую часть своих доходов, и называется она заначкой. Тем, у кого заработок скромный, ее хватает разве что на пиво в кругу друзей. У богатых тоже есть заначка, но на нее можно купить коттедж в горах и поселить в нем любовницу.
– Потому Фатьянов взял с тебя расписку о неразглашении условий договора, – вслух размышлял я, – что боялся, как бы об этом договоре не пронюхала жена. Так?
