– Ништяк, братва, мы нынче утром проехали, – не скрывая удовольствия, заметил Комяк. – Верст тридцать будет. Если не сорок. – Он спешился и принялся привязывать своего Орлика к сосне. – Трофим, как считаешь?
– Двадцать пять будет. Всяко, – ответил спасовец.
– Двадцать пять, так двадцать пять… – пробормотал самоед и принялся развязывать мой рюкзак, который я только что сбросил на землю. – Вы тут пока похозяйничайте, а я не поленюсь, поднимусь на сопочку, погляжу, что в округе творится. Коста, раскладывай костерок пока, кипяти воду.
«Разложу. Вскипячу, – подумал я. – Без проблем. Мне это не внове. А вот интересно, что ты надеешься разглядеть с этой сопочки? Ведь вокруг густой лес, хрен что увидишь из-за деревьев».
– Хрен что увидишь из-за деревьев, – заметил я Комяку.
Он хитро улыбнулся.
– Если есть, что видеть, увижу. – И, достав у меня из рюкзака бинокль, пошагал по направлению к сопке.
А я отправился отыскивать сухие дрова.
Комяк вернулся обратно приблизительно через час. К тому времени я успел приготовить похлебку из вяленой оленины и макарон, а Трофим у своего – естественно, отдельного – костерка намешал себе в котелке какую-то тюрю из муки и сушеных грибов.
– Садись хавать, – пригласил я самоеда, стоило ему подойти поближе, но он вместо того, чтобы устроиться у костра, отрицательно покачал головой и знаком руки отозвал меня в сторону, подальше от Трофима. Я понял, что что-то произошло, и сразу же вскочил с бревнышка, которое приспособил себе вместо стула.
– Короче, Коста, получается, что не зря я сходил, – сказал мне Комяк, стоило нам отойти на несколько шагов от костра. – Солдат все-таки обнаружил. Верстах в двух от нас. Всего три человека с двумя собачонками. Они, когда ищут кого-то, всегда тройками бродят, – пояснил он. – Прут, как на прогулке, тока ветки трещат…
– «Всего трое с собачками», – передразнил я. – Уж не предлагаешь ли с ними повоевать?
– Можно, конечно, уйти. Без проблем. У нас «антидог», собаки нам до фонаря. А сопляки без собачек наш след не прочтут.
– Уходим, – тут же дернулся я.
– Погоди. – Комяк ненадолго задумался. – Будем валить всех троих. И по-быстрому. И без пальбы. Ножами.
– Зачем? – удивленно воскликнул я. – Нам нужны жизни этих мальчишек?
– Нам нужны рации этих мальчишек.
И Комяк коротко объяснил мне, что у каждого из солдат, вышедших в поиск, в комплект вооружения входит компактная – размером с две сигаретные пачки, – но мощная рация, настроенная только на три волны – на ментовскую, медицинскую и ГУИНа. Если завладеть такой рацией, можно какое-то время прослушивать по ней мусорские переговоры и получать информацию. Можно точно узнать, повязали ли четверых беглых урок. Можно попробовать выяснить, что творится у нас впереди по курсу, есть ли там мусорские посты и дозоры. Короче, игра стоит свеч; информация стоит жизни троих желторотых мальчишек и риска, связанного с их устранением.
– Какое время мы сможем прослушивать рацию? – спросил я.
– Полчаса… час. Пока не схватятся тех, кого щас замочим, и не перейдут на запасную волну. Ее нам уже не вьгаислить. Рации просто выкинем.
– Тихон, – покачал головой я, – не покатит. Спалимся. Мусора пока сонные. Ищут себе потихонечку четверых уркаганов, особенно жопу не рвут. Знают, что рано или поздно те все равно вернутся на зону. А стоит нам завалить дозор легашей, стоит им только не выйти на связь, как сразу же загудит улей…
– Не загудит. Парма – прорва такая, что схарчит и взвод без следа, не только дозор. Не выходят на связь, значит, забрались солдатики по дурости в топи и потонули – вот и кончен базар. Их даже не будут искать, потому как врубаются, что это бесполезняк… Ну что? Айда?
– Пошли, – вздохнул я.
Все-таки в подобных делах Комяк разбирался куда лучше меня, и я, стараясь рассуждать трезво, пока что слушался его беспрекословно. Правда, меня не покидала мысль, что у моего проводника постоянно так и чешутся руки ввязаться в драку. Хотя бы из-за каких-то дурацких раций.
– Ножом, Коста, работать умеешь?
– Отвечаю.
– Ну кое-что такое я про тебя уже слышал, – улыбнулся Комяк. – Ружья все же прихватим, но это на самый крайняк. А так даже не вздумай стрелять. Здесь верст за пять выстрел расслышит даже глухой. Однако вперед. А то ведь уйдут. – Он развернулся и направился к Трофиму, увлеченно хлебавшему свое немудреное варево. – Послушай, братец. Тут дело такое. Присяжных людей я недалече от нас заприметил. Надо бы их проводить, проследить, куда направляются. Так мы с Костой этим сейчас и займемся. А ты Богу пока помолись, нас здесь обожди. Договорились?
Трофим оторвал взгляд от котелка, внимательно посмотрел на самоеда и проявил неожиданную проницательность.
– На убивство никак потянуло? – спросил он.
– Один Господь ведает, что нас ждет впереди, – совершенно не смутился Комяк. – Возможно, что и убивство… Трофим, так мы пошли? Дождешься нас? Присмотришь за лошадьми?
– Идите. Дождусь, – ответил спасовец и снова уткнулся в свой котелок…
Мы вели мусорской дозор по следу приблизительно на протяжении часа, выдерживая дистанцию примерно в полтора километра. В этот момент я понял, что значит настоящий таежный следопыт. Хотя наши противники за это время ни разу не попались нам на глаза, Комяк постоянно знал, где они находятся и даже куда направятся дальше. Несмотря на сравнительно большую дистанцию и «антидог», он из перестраховки старательно держался против ветра, чтобы нас не учуяли собаки. А иногда даже не ленился продемонстрировать мне следы, которые оставляли за собой беспечные солдатики.
– Бона, гляди, мох примятый еще, не успел распрямиться… А вона ветка надломлена, свежий излом… А тута один пидарас лужу забаламутил…
– Ты читал Фенимора Купера, Комяк? – улыбнулся я. – «Следопыта»?
– Ясен перец, читал. Что ж я, ты думаешь?.. На зоне всю библиотеку перелопатил. Даже учебники. А у Купера твово все больше туфта…
– Ну не скажи, – засомневался я. – Кстати, а что мы тянем? Долго будем за ними тащиться?
– Скоро уже. Тут впереди болото большое. Поближе пусть подойдут. Мертвяков будет где затопить… Тащить недалече… Чу, паря! Закройся. И веткой не тресни. Подходим, кажись…
Мы увидели их метрах в пятидесяти от опушки леса. Двое солдат и лейтенант расположились на сухой уютной возвышенности на самой границе болота. Оба солдата возились со своими тощими вещмешками. Лейтенант сидел на берегу и без особого интереса оглядывал в бинокль большое – километров пять в ширину – болото.
– Захотят щас похлебку сварить, – наклонившись мне к самому уху: чуть слышно прошептал Комяк, – а с костром и облом. Дров-то там нет. Ивняк один да ольха. Сырые. Хрен разгорятся. И пошлет летеха солдат сюда за валежником. Тут-то мы их и…
Я давно уже перестал удивляться проницательности своего спутника и воспринял это как должное, как заранее написанный Комяком сценарий, когда оба солдата, беспечно оставив свои автоматы, чтобы не мешали возиться с хворостом, действительно вскоре направились в нашу сторону. Следом за солдатами увязались обе собаки.
Стараясь случайно не хрустнуть веткой, я осторожно отполз в глубь ельника, выбрал себе самый раскидистый куст и укрылся за ним. Комяк неслышно исчез у меня из виду, но я знал, что он где-то рядом.
Самой большой проблемой были собаки, и мы решили разделаться с ними в первую очередь. А потом главным было не дать солдатам успеть воспользоваться своими рациями или предупредить лейтенанта. Задачка совсем не из легких, и в последний момент я пожалел, что не отговорил самоеда от всей этой авантюры с захватом раций. Вполне обошлись бы без них. Но менять их на ходу было уже поздно. Солдатики хрустели валежником в каких-то тридцати метрах от нашей засады. Я даже видел, как хэбэ[19] одного из них постоянно мелькает между деревьями. А в мою сторону направлялась одна из любопытных овчарок. То ли почуяла мое присутствие, то ли просто, шарясь по лесу по своим собачьим делам, случайно забрела к нашей засаде.
«Моя», – решил я.
– Собаченька, тю-тю-тю.
Овчарка замерла и растерянно посмотрела в мою сторону. Эти собаки приучены не лаять впустую, и я почти не опасался, что, заметив мое присутствие, она поднимет гам и предупредит хозяев. Сначала сама проверит, в чем дело. А к людям в камуфляже у служебных овчарок выработано почтительное отношение. Скорее она примет меня за своего.
Собака молча сделала несколько нерешительных шагов в моем направлении и доверчиво вытянула морду, принюхиваясь. Пока что я не вызвал у нее никаких подозрений. И до нее было не более метра.
«Точно, моя», – понял я и коброй кинулся на собаку, параллельно выбрасывая вперед руку с «Ка-Баром». Я вложил в эту атаку всю стремительность, которую был способен развить, все умение управлять своим телом, тренированное годами.
И победил.
